Следующий день был непривычно тих и пуст. Молодожены укатили в свадебное путешествие — теперь уже на курорт с шикарным отелем, всеми удобствами и полным штатом прислуги. Ольгерт предвкушал полеты на параплане и катание на водных лыжах, Дагне — уютный шезлонг, зонтик от солнца и коктейль "Безумная страсть". Отель обещал полную гармонию и удовлетворение всех мечтаний.

Папа с утра уехал в правление "Мегастайл".

Дабл достала шлем и отправилась на балкон.

— Привет, Джей, — сказала она, как всегда.

В ответ ей навстречу плеснула волна радости.

— Я скучал, — прозвучало в голове.

Дабл задохнулась.

— Так ты все-таки меня слышишь!

Джей не ответил. …Война проиграна, ясно даже младенцу. Не от хорошей жизни нас бросили здесь умирать. Мы загнаны в угол и огрызаемся из последних сил, а зачем? Только затем, чтобы наши имена выбили на обелиске где-то в столице, в которой я даже никогда не был? Так просто, Джей — положить на землю оружие и поднять руки. Сдаться. Почему же я не делаю этого? Что-то внутри сопротивляется. Мы защищаем тут только имперский кодекс чести. Больше ничего. Ну, Джей, сдавайся. Это ложь — что умереть почетней, чем попасть в плен. Ты же знаешь прекрасно, что это ложь… Какие красные ягоды у самого колена. Брусника.

Шорох и шелест. Они идут… нет, это не они — это дождь. Снять шлем и подставить лицо под холодные капли…

Внезапная пустота перед глазами. Дабл потрясла головой. Видно, он вправду снял шлем.

Потом появилась знакомая картина изувеченного леса и привычная мысль о кончающемся заряде лучемета.

— Джей, — сказала Дабл, — подумай еще. Пожалуйста. Останься в живых. Я тебя прошу. Ну пожалуйста… …Это не брусника. Это кровь.

Через несколько дней позвонил Зануда.

— Дьябло, я кое-что обнаружил насчет твоего имперского солдата. Приходи, покажу.

Схватила сумку со шлемом, побежала.

Зануда стоял в дверях квартиры — ждал.

— Идем скорее. Я глазам своим не верю, может, у меня уже просто переклинило мозги. Может, это галлюцинация. Давай сюда.

Пальцы его пробежались по клавиатуре комма.

— Смотри. Вот личные дела погибших солдат. Что-нибудь изменилось?

Дабл протянула руку и щелкнула клавишей, увеличивая изображение.

Поперек страницы с фотографией Джейкоба Джона Джаспера по-прежнему шла красная полоса. Пропал без вести на Эгне в августе 724-го.

Пропал без вести?

Дабл трясущимися руками схватилась за шлем, сунула в него голову, позвала:

— Джей? …Вкус брусники на губах. Мокрые от дождя листья. Голова кружится…

— Джей! …Плечо дергает сегодня, и жар, наверное. Брусника…

— Да Джей же! …Деревья расплываются и выцветают, голова кружится, в глазах темнеет.

Красные ягоды среди темно-зеленой мелкой листвы. Брусника…

Дабл сняла шлем и положила на стол.

— Матильда Леонидис, — сказала она непослушными губами.

Зануда кивнул.

— Сейчас. Вот. Ну-ка…

На экран выплыла уже знакомая фотография с международного конгресса, размещенная наверху страницы с биографией медицинской знаменитости. Пятидесятилетняя мадам Леонидис получала из рук президента академии премию за выдающуюся работу в области своей нейрохирургии. Название работы, естественно, невозможно было понять без словаря.

За плечом мадам Леонидис стоял высокий седой мужчина в сером костюме и улыбался. В руках держал букет цветов, немного неловко вывернув левую.

А в биографии мадам прибавилась строка: "Была счастлива в браке. Вырастила двоих детей". И имена. Дженнифер и Джеймс Джаспер.

Мама вернулась через неделю и улетела снова, разбранив зятя на все корки. Зять вынес поношение на удивление спокойно. Мама долго не могла смириться с выбором Дагне, но в конце концов успокоилась. Старшая дочь и не думает разводиться — вот уже четвертый год. И дети в самом деле красивые.

А Дабл всюду появляется с Акселем Финнером. Может быть, она осуществит пожелание сестры и выйдет замуж за Зануду сама. Но Занудой она его больше не называет. Так что и он зовет ее по имени. Ему нравится, как это звучит: Вильгельмина.

Летом они собираются на Эгну с палаткой. За грибами и ягодами. Но сначала они съездят в Федерацию, на Сальсу. Давно пора сделать одно важное дело. Отыскать на столичном кладбище надгробный камень и положить на него серебристый шлем с черной эмблемой.

Пусть покоится с миром.

Тем более что он больше не отвечает.

Он все забыл. Помнит только бруснику.