— А что за дела-то? — спросил Пан, упаковываясь в штурмкомб и пытаясь сообразить, почему же не придется спать в эту ночь.

— Ну-ну, не прикидывайся беспамятным, — засмеялся Успенский. — Про записку официантки, небось, все помнишь… да и происшествие это в борделе мне покоя не дает…

— А, так ты про особый отдел, — вспомнил Пан. — А где он у нас? Я тут за две недели ни разу не только не видел, не слышал про особистов, только вот вчера, от тебя…

— Хороший у нас особый отдел, раз про него ничего не видно, не слышно, — похвалился Успенский. — Да и нет никакого отдела, только капитан Мишин, но он в комендатуре устроился, туда мы и рванем сейчас…

— Деньги с собой брать? — лукаво осведомился окончательно проснувшийся Пан, сообразив, что идти придется опять в город, а там и до бара с водкой и борделя с девочками недалеко.

— Ишь, как быстро народ к хорошему привыкает, — вздохнул Успенский. — Деньги захвати, но вряд ли сегодня их где потратить придется…

Через пять минут старший сержант вывел Пана по узенькой тропке за казарму, а оттуда — к большущему ангару, похожему на авиационный, неизвестно по какой причине воздвигнутому здесь, на окраине города. В ангаре отдыхали, ремонтировались, обслуживались все средства передвижения батальона: от полутора десятков мотоциклов разведчиков, до не так давно захапанного запасливым вооруженцем среднего танка Т-42-85. Экипаж к танку, правда, все еще подбирали, стараясь всеми правдами и неправдами не засветиться в штабах, но машина уже давно была на ходу и даже укомплектована полным боекомплектом из бронебойных, подкалиберных, разрывных снарядов.

Были тут и германские «цюндапы» с коляской, и отечественные броневички БМ-12, такие капризные в ремонте и неприхотливые на дороге, и прославленные «Пумы», и кое-что из нынешних трофеев, были и новенькие, уже после боев полученные БТР-8, но их в ангаре было всего два, остальные пока еще рычали моторами на пустыре недалеко от развалин, там обкатывалась техника, и отрабатывалось её взаимодействие с пехотой батальона.

— Ну, что, нравится? — подмигнул Успенский, заметив округлившиеся глаза Пана, и посетовал: — Всегда ротному говорил, надо новичкам сначала сюда экскурсии устраивать, а он всё «некогда», да «погоди ты»…

Приметив среди чумазых, в солярке и масле, солдат-механиков, одного не слишком уж занятого делом, то есть не ковыряющегося в движке, или лежащего под броневиком, а присевшего на гусеницу танка покурить, Успенский спросил:

— Воин, а где тут Дед?

Старшина взвода технического обслуживания Ваняев терпеть не мог, когда его называли по фамилии, позволяя это делать только комбату, да и то в строю, но, как на грех, отчеством Александр Мефодьевич был тоже обижен, потому и выбрал себе морскую кличку Дед. И требовал от всех, начиная с начальника штаба и заканчивая последним новичком, что бы его звали только так, а не иначе.

— Дед где-то здесь, — обвел рукой пространство ангара курящий.

— Ну, спасибо, воин, помог, — обиделся, было, Успенский, но тут за его спиной прогундосил сиплый голосок:

— Чего надо-то, Вещий?

Похожий больше на сказочного гнома, только без бороды, приземистый, кряжистый Дед в замасленной грязной робе подошел к вошедшим, протирая руки ветошью.

— Здороваться не буду, — предупредил Успенский, — потом три дня руки в щелочи держать надо, а я сейчас по штабам собрался, там все бумаги, которых коснусь, год соляркой вонять будут…

— А и не надо, — спокойно отреагировал Дед. — Чего пришел-то? Рассказать, как в штабах будешь бумажки перекладывать?

— Было бы, чем хвастаться, — вздохнул Успенский. — Я за машиной пришел, в комендатуру надо, а это ж другой конец города, да и поздно уже, не успеть пешком до темноты…

— А ты прям темноты испугался, — захохотал Дед. — Ладно, не жалко своим людям, бери вон любой из мотоциклов и езжай… У меня их с запасом, если, как всегда, разобьешь — не жалко…

— Так ведь нельзя на мотоцикле по городу, сам приказ знаешь, — сказал Успенский, — только в составе колонны или не меньше пяти единиц, а нас всего двое.

— Так возьми сопровождающих, — буркнул недовольно Дед, догадываясь уже, что будет просить старший сержант. — У тебя целый взвод бездельничает, а каждому, небось, охота по городу прокатиться.

— В комендатуру еду, Дед, — пояснил еще разок Успенский. — Хочешь, что б опять батальон на высоких совещаниях склоняли, как махновцев и анархистов?

— Да понял я, понял уже, что тебе машинку хочется… Только какую хочется — не дам, — строго сказал Дед.

— А какую мне хочется? — хитро спросил Успенский.

— Додж трофейный тебе хочется, потому, как еще ни разу на таком не ездил, — пояснил свою догадку Дед. — А если ты его по незнанию в первый же раз и сломаешь?

— С чего это я его ломать буду? — обиделся Успенский, — или у него колес меньше, или тормоза на заднем сиденье приделаны?

— А там спидометр в милях, а не километрах, — рассудил Дед. — И все датчики на бензин, на масло в каких-то галлонах. Переделывать все циферблаты надо…

— Ладно, я уж понял, что ты жадюга, каких мало, — огорченно сказал Успенский. — Возьму тогда нашего «козлика»…

— Вот это — бери, хоть два, — мгновенно согласился механик. — Все на ходу, один даже под завязку заправленный стоит, типа, дежурный, если кому из офицеров куда ехать…

… Город, про который Пан раньше думал, мол, город и город, только не наш, при свете заходящего солнца оказался настолько чужим, что новичок практически не отрывался от окошка автомобиля, ведомого старшим сержантом. Юркий, чуть неуклюжий внешне «козлик» горьковского автозавода, раскрашенный в камуфляжные пятна, без привычных штатских номеров, не торопясь катил по чужим улицам, ведь и сам Успенский не часто выбирался сюда, а уж в комендатуру попадал всего один раз после окончания боев. Но дорогу, вернее, направление, в котором следует двигаться, запомнил неплохо, вот только в толчее многочисленных машин на улицах не стал давить на газ, предпочитая не спеша добраться наверняка, чем на скорости проскочить нужный поворот или вообще столкнуться с каким-нибудь лихачом из местных.

А Пан смотрел на цивильно одетых граждан, спешащих по улицам домой после рабочего дня, и не успевал поражаться разнообразию лиц, одежды, цветов кожи. И пальмам, растущим прямо на бульваре, и огромным рекламным вывескам, кое-где попорченным пулями и осколками. Город хоть и взяли без боя, но кое-какие отдельные очаги сопротивления фанатиков или просто сумасшедших подавлять пришлось. Поразило Пана и наличие разнообразных банков, за сорок минут поездки как минимум два десятка раз мелькали вывески с этим иностранным, но так легко узнаваемым и без переводчика, словом. И еще — множество мелких магазинчиков, занимающих практически все первые этажи жилых домов, многочисленные ларьки и павильончики. То там, то здесь мелькало «shop», «shop», «shop» с разнообразными прибавками, понять которые Пан был не в силах.

А вот солдат в городе практически видно не было, только уже ближе к комендатуре стали попадаться патрули из трех-пяти человек, похожие на тот, что встретился им ночью возле бара: штурмгеверы с примкнутыми штыками, рация, офицер во главе.

— Наших что-то маловато, — поддержал не высказанную мысль Пана Успенский. — Хотя, что им в городе днем делать? Боевые части далеко на востоке за городом стоят, увольнений практически нет, а комендантские службы только с темнотой активизируются…

Возле огромного, старинной постройки здания, окруженного парком и металлической оградой из тонких, похожих на пики, прутьев, старший сержант притормозил.

— Вот она, комендатура, — пояснил он, — говорят, дом бывшего губернатора под нее реквизировали, а еще раньше здесь дворец какого-то испанского наместника был…

— А зачем дворец-то нам нужен? — поинтересовался Пан.

— Да это он внешне, как дворец выглядит. Внутри всё современное, здесь же аппарат местного губернатора работал, ну, как у нас — облсовет, считай. И связь есть, и кабинеты обустроены, — рассказывал Успенский, выруливая через блок-пост у ограды на узенькую садовую дорожку. — Не строить же с нуля всё, пусть уже имеющееся нам послужит.