Иоланта не отвечала.
– О Господи, – догадался Андрей и почувствовал, как все его тело сковал холод.
– Я только и делала, что лгала тебе, – чуть слышно призналась девушка. – Ни единого раза я не сказала тебе правды. Я просто использовала тебя, причинила тебе боль и продала твою душу.
– Книга, – произнес он.
Все его тело онемело так сильно, что он вовсе не чувствовал его.
– Она нужна ему.
Андрей пытался взять себя в руки, но ему это не удалось.
– Отец, я проклинаю тебя! – сдавленно прошептал он.
– Твой отец тут совершенно ни при чем. Если я правильно поняла, эта книга существует уже много сотен лет. На какое-то время о ней забыли и…
– Мой отец снова вернул ее из небытия!
– Андрей, это ведь не просто какая-то книжка. Она сама выбирает время, когда ей лучше всего объявиться!
– Глупости. Это просто книга, и ничего более. Если бросить ее в огонь, она сгорит. Если ее разорвать, от нее останутся всего лишь обрывки и отдельные листки, которые будут гнить в углу развалившейся церкви.
Иоланта покачала головой.
– Нет. Он убежден в том, что ее больше нет в Подлажице.
– И именно по этой причине мы должны были съездить туда, верно? Тебе так долго удавалось манипулировать мной с помощью истории о пропавшей матери, пока я сам не начал считать, что мне нужно найти то место, где погибли мои родители.
– Я не хотела, – прошептала она.
– Но я ничего не выяснил! Как, – Андрей запнулся, – как и Киприан Хлесль!
– Он тоже ищет эту книгу, но не для себя, а по приказу епископа, в чьем экипаже он путешествует.
– Он заодно с отцом Ксавье?
– Нет. Отец Ксавье приказал следить за ним. Киприан приехал сюда и начал задавать вопросы о монастырях в Южной Богемии – монастырях, сотни лет назад бывших могучими и знаменитыми, а сейчас неизвестных почти никому. Когда он отправился в путь, отец Ксавье приказал мне следовать за ним и взять с собой тебя.
– И сломавшаяся ось…
– Кучеру заплатили. Мы держались все время позади Киприана, пока за перекрестком у Часлава не осталась только одна дорога, по которой он мог поехать; тогда мы обогнали его.
– А я совершенно ничего не замечал.
Иоланта опустила голову.
– Я старалась отвлекать тебя от внешнего мира.
Андрей попытался улыбнуться, но ему это не удалось. Удары и тряска экипажа, теснота, обитые бархатом стенки – ему тогда казалось, что предстоящее дело, благодаря которому он мог наслаждаться долгой поездкой, подвернулось ему совершенно случайно, однако сейчас выяснилось, что все было иначе.
– Мне так стыдно, – сказала она.
– Разумеется, те три голубя понесли почту вовсе не твоей двоюродной бабушке.
– Нет.
Андрей замолчал. Он смутно догадывался, что стоит ему отпустить на волю растущие в нем чувства – и все воспоминания о днях, проведенных с Иолантой, превратятся в пепел и яд. Она все это время действовала по приказу отца Ксавье, напомнил он себе, повела себя как хладнокровный, расчетливый шпион, но делала это не по собственной воле. Мысли его смешала удушающая ярость по отношению к монаху-доминиканцу, но определенная часть ее относилась и к Иоланте. И с этой частью своих чувств он боролся.
– Я не заслуживала ни единого из тех чудесных часов, которые ты подарил мне, – грустно произнесла она.
– Глупости.
Андрей и сам почувствовал, как противно дребезжит у него голос.
Ее лицо посерело.
– Я потеряла тебя.
– Почему ты не доверилась мне?
– Ценой жизни Вацлава? Я не могла.
– Возможно, я сумел бы помочь тебе. При дворе у меня…
– Кто? Кайзер Рудольф? Ты ведь сам говорил мне, что там у тебя нет ни единого друга, а кайзер безумен.
– И что я должен теперь думать, Ярка?
Он заметил, что снова назвал ее фальшивым именем, и ощутил какое-то извращенное удовлетворение, однако уже через мгновение устыдился своих чувств. Да, у нее не было никакого права так играть с ним. Но пока он мысленно произносил эту фразу, перед глазами его встала картинка из прошлого: проем между домами, расширяющийся под отхожим местом; он увидел старшего уличного мальчишку, чуть не изнасиловавшего его, стоящего на коленях в дерьме и вынужденного удовлетворять главного Крыса. Чему можно научиться из повторяющегося опыта? Этот мальчишка перенес пережитое им унижение на более слабых, одним из которых был Андрей. Иоланта подарила ему любовь, преданность и страсть, а также чувство, что он больше не одинок в этом мире. Да, конечно, все это было ложью и принуждением, но она выбрала для них обоих приятный путь. И что бы он сейчас ни должен был думать или чувствовать, одно совершенно ясно: он любил ее всеми фибрами своей души. Он мог оттолкнуть ее от себя и обжечь заслуженным гневом, но при этом сгорит и сам в несбывшейся любви к ней.
– Что мне теперь делать, Яр… Иоланта?
– Зови меня и дальше Яркой, – тихо попросила она. – Этo всего лишь ласкательное прозвище, и я не хотела бы, чтобы ты звал меня иначе.
– Так что, абсолютно все было ложью? – Он бессильно поднял руки.
Она высвободилась из его объятий и кивнула. Будто клинок вонзился ему в сердце.
– Каждое слово.
Он ничего не мог ответить на это. Кто-то внутри его естества ехидно спросил: «Ну а чего ты ожидал? Время верить в сказки для тебя закончилось, когда безумный монах набросился на тебя с поднятым топором!» Но кто-то другой возразил: «И все же случилось чудо: я до сих пор жив». Он покачал головой, чтобы заставить замолчать эти голоса.
– Каждое слово, – повторила она. – Каждое слово, которое я произносила недавно, когда кричала тебе: «Я тебя не люблю! Я тебя никогда не любила!» Все, все было ложью.
Мысли Андрея спутались.
– У меня есть всего три желания на оставшуюся часть жизни, – продолжала Иоланта. – Я хочу вернуть себе сына, хочу всегда быть с тобой и хочу убить отца Ксавье. Но если первые два исполнятся, от третьего я откажусь.
– Я… – начал Андрей, но этот звук не имел ничего общего с деятельностью его мозга. – Я…
– Я люблю тебя, – просто сказала она. – Когда я увидела, как ты сидишь на корточках на столе в своей хижине, я влюбилась в тебя. Когда ты вскочил и врезался макушкой в потолок, я уже любила тебя всем сердцем. А когда мы сидели в карете и, смеясь, мчались сквозь ночь, я уже знала, что не хочу выходить замуж ни за кого, кроме тебя.
– Он свел нас с тобой из-за моей истории…
– Да. Возможно, это единственное доброе дело, которое он совершил за всю свою жизнь. Ради этого стоит позволить ему жить, хоть он и чудовище. Бог позаботился о том, чтобы из злого поступка получился добрый.
Клубок в мозгу Андрея неожиданно распутался. Юноша воспринял ее слова как откровение. Злой поступок, превратившийся в добрый? Он вовсе не беспомощен, совсем наоборот.
– Как все будет дальше происходить у тебя и отца Ксавье?
– У него для меня еще одно задание. Думаю, последнее. Во всяком случае, он намекнул на это.
– И куда он заведет тебя?
– Я должна разыскать здесь, в Праге, одну женщину. Женщину, которую любит Киприан Хлесль. Он хочет добраться до него через нее.
– И ты это сделаешь?
– А что, у меня есть выбор?
– Сколько времени уйдет на это?
– Я должна стать ее подругой. Даже не знаю как. Но у отца Ксавье, как у паука в паутине, есть время.
– А у нас времени нет. Проберись в дом. Если будет нужно, вломись туда. Укради что-то, принадлежащее ей, что-то ценное. Потом мы придумаем историю, каким образом мы оказались в ее владениях, и отдадим ей это. Вот так ты заслужишь ее доверие.
– А потом?
– Потом ты можешь предупредить ее. Если же ты захочешь поговорить с ней, войдя в ее дом как посторонняя, вряд ли она станет тебя слушать. Согласна?
– Но я не могу предупредить ее! Вдруг об этом узнает отец Ксавье?!
– Послушай, если отец Ксавье хочет через нее подобраться к Киприану Хлеслю, то милости прошу. Этот человек из тех, кого не следует иметь во врагах, – я хорошо разобрался в нем. Он кажется совершенно спокойным, но я уверен: если кто-то решит стать у него на пути, он его просто размажет. Он не позволит играть с собой и, уж конечно, не отступит, если будет знать, что ему угрожает.