После этого случая мы очень серьезно поговорили. Лиза тогда впервые сорвалась и накричала на нас. Заявила, что ей жить не хочется, и не нужно было ее останавливать. Успокоилась только увидев, как отец плачет. После чего сухо пообещала, что больше подобное не повторится, и ушла в свою комнату. С тех пор она ни разу не повысила голос и вообще стала молчаливой. А еще — она перестала плакать. Нет, иногда по ночам из спальни доносятся тихие всхлипы, но красных, заплаканных глаз мы у нее больше не видели. Господи, как же мы допустили, чтобы она так привязалась к этому Диме?..

— Да вы-то тут причем, теть Элл? — Вздохнула девушка. — Просто так уж вышло, что вся Лизкина жизнь была завязана на него. И вы зря на меня сердитесь за то, что я тут сейчас устроила. Ей давно была нужна встряска. Если не хочет идти в клуб, значит, нужно что-то другое. Вот я и решила ее разозлить — хоть какое-то шевеление.

— А вдруг она… снова захочет с собой что-нибудь сделать? — Испуганно спросила женщина.

— Не в этом состоянии, — категорично покачала головой Леся. — Ближайшие полчаса-час она будет остывать. Но я, пожалуй, все-таки съезжу на озеро. Что-то тянет ее туда.

— Как? Опять?!

— Сегодня была там. Говорит, не помнит, как добралась. Сидела на берегу, всю куртку вон изгваздала.

— Боже мой…

— Да не волнуйтесь вы так, Элла Георгиевна. Я прослежу.

— Спасибо, Олесенька. Спасибо, что помогаешь нам.

— Да не за что. Подруги все-таки…

Я была зла. Очень. Как же меня все это достало! Неужели нельзя просто оставить меня в покое? Перестать носиться со мной, как курица с золотым яйцом?! И Леська, блин, подруга еще называется. Привязалась со своим клубом, потом маму еще зачем-то в разговор приплела…

Минут пятнадцать я шла, не задумываясь о направлении, пока неожиданно не поняла, что хочу на озеро. Не раздумывая повернула в сторону и зашагала к нужному району. Хочется — значит нужно идти, у меня не так-то и часто возникают вообще какие бы то ни было желания. Пусть потом мне и будет плохо, но сейчас я хочу туда.

На озере все еще никого не было. Мало кто приходит сюда в такую погоду — дождь все еще не прекращался, правда, и не усиливался. Волосы слегка намокли, макияж, наверняка, потек, но на это мне было совершенно плевать. Я сняла старенькую, видавшую виды болоньевую куртку и небрежно швырнула ее на траву. С ней можно так не церемониться, как с 'дневной', да и отстирается она наверняка намного легче, чем новая и дорогая.

Медленно подошла к берегу и, зачерпнув в ладони воды, плеснула себе в лицо. Жаль, что сейчас уже далеко не лето — я бы с удовольствием нырнула…

Я держала руки в воде, пока они окончательно не заледенели. Тогда я вернулась к своей куртке и уселась на нее. 'Совсем как днем', - воспоминание вызвало усмешку.

А я уже успела забыть, как здесь хорошо…

Когда я была здесь последний раз, мне было не до разглядывания ландшафта. Я, наверное, на всю жизнь запомнила папины глаза, когда на кухне, после того, как он выловил меня из воды, состоялся наш с родителями серьезный разговор. Я тогда много кричала и довела ситуацию до того, что в глазах отца появились слезы. В первый раз на моей памяти. В тот момент я четко поняла, что мои суицидальные замашки остались в прошлом. Я буду продолжать жить — пусть так, пусть призрачно, но папа больше плакать не будет. Поэтому я приходила домой и старательно растягивала губы в улыбке, рассказывала, что происходило в университете, ездила с родителями к бабушке…

… Да сходила бы я в этот клуб! Не сейчас, позже, но сходила бы! Просто не надо было меня заставлять делать это из-под палки.

Я закрыла глаза, подавляя вновь появившееся раздражение. Леська-Леска, завела меня, зараза этакая. И ведь специально разозлила! Ла-а-адно, я тебе устрою 'встряску'! А уже потом — помиримся. Обдумывая план мести, я невольно ухмыльнулась.

— Девушка, а вам не холодно на земле-то сидеть? — Раздавшийся за спиной голос заставил вздрогнуть и обернуться. Передо мной стоял тот самый новенький из Леськиной группы. Я изумленно округлила глаза: что он здесь делает?!

— Ты?! — Видимо, он меня тоже прекрасно узнал и теперь не менее изумленно оглядывал. — А днем ты выглядела попрезентабельнее.

Я поперхнулась от возмущения: это все, что он смог мне выдать в первую же минуту разговора?! Хорош же он будет в дальнейшем!

— Что-то не устраивает? В таком случае — свободен, я тебя не звала.

— Ух ты, а мы, оказывается, умеем не только вопить, но и разговаривать! — Широко ухмыльнулся парень, присаживаясь передо мной на корточки. Я на секунду задержала дыхание — от него пахнуло до боли знакомым парфюмом.

— Это ведь ***? — Неожиданно даже для самой себя спросила я. Парень вскинул на меня удивленные синие глаза.

— Ого! Провинциальная серая мышка знает такие названия? — Присвистнул он.

— Представь себе! — Огрызнулась я, отводя от него глаза и стараясь дышать через раз.

— С трудом представляю. Но, да, ты права, это действительно ***. А что, понравился запах? — Его голос стал бархатным, даже каким-то интимным. Наваждение, вызванное любимым ароматом Димы, схлынуло так же внезапно, как и появилось.

— Если бы, — притворно вздохнула я. — Меня от него мутит и голова кружится. Ты не мог бы отодвинуться?

Он недоверчиво посмотрел на меня, но просьбу выполнил. Я же в это время рассматривала его. И почему мне показалось, что он так похож на Диму? Определенное сходство, конечно, присутствует, но, во-первых, парень был гораздо ниже. Дима обладал баскетбольным ростом и при моих метре шестидесяти пяти я едва доставала ему до плеч. Этот же Тимофей был выше меня едва ли на полголовы. У него были более резкие черты лица, глаза, хоть и имели такой же разрез, казались другими за счет их цвета. Он вообще был весь какой-то другой и в то же время — похожий. И это меня изрядно нервировало.

— Почему ты на меня так смотришь? — Подозрительно спросил парень. — На мне, вроде, узоров нет.

— Да вот оглядываю тебя и не пойму, — презрительно отозвалась я, бросая на него еще один оценивающий взгляд. — Ты, как я заметила, весьма популярен в своей группе? — Он самодовольно кивнул. — Вот я и задалась вопросом: почему? Вроде не такой уж и симпатичный, да еще и характер мерзкий…

— Это у меня-то мерзкий? Ты свой характер видела?

— Вполне себе нормальный, — кивнула я. — По крайней мере, ты первый, кто жалуется.

Остальные просто предпочитали переставать общаться.

— Не думал, что ты такая язва, — покачал головой Тимошин. — Слушай, мышь, тебя ведь Лизой зовут? — Он неожиданно сменил тему. Надо же, и имя мое ему кто-то растрепал… Хотя чего удивляться, я ведь тоже знаю, как его зовут. Пауза затягивалась и он повторил вопрос. Пришлось вяло кивнуть, пропустив мимо ушей 'мышь'. — Круто, а я — Тим.

Я снова кивнула. Нет уж, черта с два я так тебя назову!

— Так вот, мышь, то есть Лиза, — поправился он, заметив недобрый блеск в моих глазах. — Я все спросить хотел: ты чего днем убежала-то?

— Какая тебе разница? — Огрызнулась я. Так и знала, что вопросы все равно возникнут. Вот только не предполагала, что так скоро и именно у него.

— Ну, мне интересно, почему такая реакция.

— Тебя это не касается. И вообще, Тимофей, было, конечно, безу-у-у-умно приятно познакомиться, — своим тоном я постаралась не оставить у него иллюзий о 'приятности' нашего знакомства. — Но, если ты не заметил, до твоего эпохального появления я сидела здесь одна. И очень хотела бы вернуться к этому состоянию.

— Прогоняешь? — Удивился он.

— Прошу 'дышать свежим воздухом' где-нибудь в другом месте, — подтвердила я.

— У тебя что-то случилось? — Неожиданно серьезно спросил он, перехватывая мой рассеянно блуждающий взгляд.

— Жизнь не получилась, — буркнула я, вспомнив старую шутку.

— Я серьезно. Ты плакала? У тебя тушь размазалась, — он протянул руку и дотронулся до моей щеки, пытаясь оттереть разводы. Я в ужасе отпрянула от него.