— Если бы кто–то мне помогал…

— И кто–то еще собирался поработить эту землю от моря до моря, — дух полководца не дал Куанши закончить зазвучавшее обвинение.

Ли не смог удержаться от откровенной улыбки.

— Вижу, у вас все в порядке.

— Не волнуйся, я поставлю этого доходного демона на ноги, хочет он того или нет.

— Хорошо, а тот матросы немного волнуются. В отличие от остальных экипажу «Стража» видеть вас не впервой, но вот дыра в борту их заботит гораздо больше.

— Понятно, дай мне хотя бы десяток минут, и мы уберемся отсюда, что бы я могла вернуться к обдумыванию военной компании, а Куанши к пустым мечтаниям…

— Ненавижу, — прорычал сын Шаарад, получая обратно свой голос.

На верхней палубе «Стража» царила почти идиллическая картинка. У жаровни, поставленной рядом с мачтой, сидела Таката, обсыхавшая после «купания». Кумицо поблизости не наблюдалось.

— Какой насыщенный вышел вечер, — хмыкнула къёкецуки, по шагам узнавая Ханя.

— Да уж, — не мог не согласиться тайпэн. — А где…

— Хвостатая? Зачем–то решила поковыряться в останках обугленного трофея.

— Из его бы шкуры плащик пошить или панцирь выдубить, — Удей, только поднявшийся с пирса на борт решил поучаствовать в разговоре. — Но, все погорело. А жаль.

В руках у себя тидань по–прежнему вертел бесполезный эфес, оставшийся от его лучшей сабли. Также Удею пришлось избавиться от правого наплечника и налокотника. После того, как на доспех брызнула ядовитая кровь убитого монстра, хорошая степная сталь быстро пошла окалиной и начала рассыпаться в ржавый песок.

— Мне новый клинок понадобится.

— И на секунду не поверю, что у тебя нету хотя бы пары запасных, — улыбнулась Таката.

Кочевник пожал плечами.

— Есть, но новый все равно будет нужен, чтобы не нарушать гармонию…

— Полагаю, я смогу оплатить для вас эту саблю.

Удей от внезапности вздрогнул, а вот къёкецуки и Ли, видевшие бесшумное приближение юной хшмин весело рассмеялись.

— С чего вдруг такая щедрость? — быстро нашелся тидань.

— После этого боя и со слов тайпэна Ханя выходит, что я уже дважды обязана вам своей жизнью, — ответила Ка»исс, использовав в обращении к собеседнику уважительный оборот, который никак не сочетался с клеймом на лице у Удея. — Думаю, новая сабля станет вполне справедливым возмещением.

— Для начала годится, — не стал спорить спаситель. — Завтрашним утром я хотел наведаться в гарнизонный шун–я, но раз теперь есть такое новое предложение, то лучше пройтись по лавкам оружейных рядов. Надеюсь, в компании мне не будет отказано?

— Разумеется, кому–то ведь надо будет оплачивать вашу покупку, — кивнула хшмин и, хитро прищурившись, уточнила. — Одну покупку.

— О, сразу настолько наглым я не становлюсь, — заверил ее Удей.

Наблюдать за этой беседой было для Ли приятно вдвойне. Решить собственную проблему, да еще и так, чтобы все остались довольны, даже ему удавалось нечасто. Для такого, похоже, и вправду был нужен, ни много ни мало, большой разъяренный демон…

Все спокойствие и умиротворение Ханя нарушила боль. Это была резкая и внезапна вспышка, которую не ощутило плотское тело, но так явственно поразившая само существо императорского тайпэна, что заставила сбиться дыхание и подкоситься ноги. Он очнулся уже в окружении перепуганных моряков, но, не обращая на них внимания, постарался найти глазами Такату. Къёкецуки сидела на прежнем месте, но алый блеск ее глаз заметно угас. На бледном лице не было ничего, кроме печати все той же глубинной боли.

— Ёми, — прошептали губы Ли Ханя, и Таката грустно закрыла глаза, отвечая ему на все.

Дикий, ни с чем несравнимый крик утраты и горя, разнесся откуда–то из–за пределов судна, и по водам бесстрастной Чаан унеслась прочь изломанная рыжая тень.

Мелкий дождь моросил над Таури с самого утра, и это само по себе делало день еще печальнее. На маленьком кладбище, что скрывалось в стенах одного из монастырских островов, было как–то особенно тихо и безлюдно. Вокруг открытого саркофага стояли лишь четверо. Фуёко, сидевшая на краю огромного каменного футляра, все никак не могла отпустить тонкие пальцы подруги и завершить церемонию прощания. Но никто и не думал ее торопить.

Тайпэн Нефритового трона подавленно смотрел на бледное лицо къёкецуки, обрамленное черными волосами. В своей истиной смерти Ёми оставалась также прекрасна, а дорогое рейчи и бумажные лилии, которые кумицо заплетала в ее прическу всю прошлую ночь, напомнили Ли об их первой встрече. Кто мог тогда представить, как завершится это необычайное знакомство, и кем в финале окажутся друг другу те, кто зимней ночью оказался в логове сигумо. А еще, это оказалось необычайно больно, прощаться тем, кто действительно дорог тебе. Он видел многое — нагот тайпэна Сяо и церемонии отпевания в гуань Ланьчжоу, мангусов, пожиравших собственных мертвых, и ужасы мира по иную сторону бытия. Но только здесь, только лишь лишившись этой задорной клыкастой улыбки и наивно–проказливого взгляда, Ли по–настоящему понял, что означает потерять. И это ужаснуло Ханя, ведь точно также он мог когда–то потерять и остальных. Такату, Фуёко, Удея. Каори…

Смерть собственная, со всеми ее нелестными перспективами, по–прежнему, не пугала Ли, но вот чужая гибель. Такая смерть, смерть того, кто дорог, вдруг оказалась тем, к чему вассал Избранника Неба не мог быть готов. У дзи не должно было быть ни семьи, ни друзей, только хозяин и его Служение. Теперь Ли Хань понимал, почему это так. И впервые по–настоящему ненавидел.

Узкая ладонь, будто выточенная из белого мрамора, легла на плечо полководца, пронзая уставшие мышцы леденящим холодом. Таката, чью боль он ощущал столь же ясно, как мысли и чувства кумицо, прижалась щекой к его шее, и Ли аккуратно обнял ее. Фуёко оглянулась на них, слегка улыбнулась и, склонившись обратно, коснулась своими губами безжизненных губ къёкецуки.

Серые тучи над Таури все сильнее застилали собою небо. Приказ о выступлении армии Ханя навстречу Юнь вместе с войсками тайпэна Ваня уже лежал в каюте командующего на «Страже престола».

Глава 13

Время для решительного рывка на север было окончательно утеряно командующим восьмой армии Юнь в тот самый момент, когда четыре тысячи императорских всадников из авангарда войск тайпэна Ваня вышли на берег Люньшай к позициям сводного корпуса Таури, возглавляемого Ханем и Гкенем. Теперь по разным сторонам реки раскинулись два обширных лагеря, а число новых шатров, «барачных» палаток и деревянных времянок росло изо дня в день, равно как и количество земляных редутов, возводимых вдоль водной «границы». По размеру армия юнь превосходила силы Империи почти что в три раза, но на стороне защитников Нефритового престола было преимущество в виде более высокого берега с отвесными склонами и тот факт, что им совсем не нужно было переправляться через Люньшай. Чтобы успешно сдерживать южных захватчиков, не давая им не единой возможности вернуть утраченные позиции, солдатам и полководцам Избранника Неба достаточно было просто оставаться на месте. И даже в том случае если бы юнь вдруг рискнули начать продвигаться к истоку Люньшай, то перекрыть узкий участок старых торфяных болот между озером Тива и руслом Чаанцзянь не составило бы для имперцев никакого труда. Кроме того, они бы еще и получили значительную поддержку в виде речного флота. От императорских кораблей, которые могли появиться в реке со стороны моря, восьмая армия на своем нынешнем месте хотя бы точно гарантировала себе надежное прикрытие за счет того, что успела обустроить защищенные позиции для ракетных батарей и метательных машин, а также провести должную пристрелку.

Однако определенную шаткость сложившегося положения создавали восемнадцать тысяч солдат третьей и четвертой армии, все еще находившихся в центральной части Генсоку. Согласно донесениям разведчиков, процесс их реорганизации и подготовки к новому выступлению мог завершиться в течение недели, а тогда у генералов Юнь открывалось широкое пространства для маневра. На быстрый захват Таури их сил, понятное дело, не хватило бы, но зато они вполне могли вернуть себе Имабаси и выйти к имперской армии в тыл. Кроме того, вторая армия Юнь, до сих пор безуспешно осаждавшая Циндао, также имела возможность в любой момент двинуться на восход. Конечно, это полностью развязывало руки солдатам Чжу, но общая численность подопечных тайпэна Ши Гханя едва ли превышала сто пятьдесят сотен, в то время как только в Хэйдань по–прежнему оставалось не менее тридцати тысяч воинов под руководством вражеского главнокомандующего генерала Манчи, включая элитные кавалерийские и пехотные части, штурмовые отряды лим–бо и осадный корпус «тай–тигров», чье имя за эту войну уже успело грозно прославиться.