— Это была паника. Самая настоящая паника, — сказала она сама себе. — Нужно просто точно узнать, что же все-таки произошло?

Она приподняла юбки своего платья и побежала в город. Чем ближе она приближалась к центру, тем больше становилась толпа. Люди, казалось, беспорядочно сновали туда-сюда. На Кэнэл-стрит Энэлайз едва увернулась от тяжелогруженной подводы. Эта подвода, как и несколько других, следовавших впереди, была загружена тюками хлопка и направлялась к пристани.

Энэлайз с ужасом смотрела на все происходящее. Все было настолько страшным — паникующая толпа, рвущиеся вперед лошади, кричащие до хрипоты кучеры…

— Энэлайз, Энелайз! — вдруг раздался из толпы чей-то голос.

Она обернулась на крик и увидела Полину Бовэ, машущую ей рукой.

— Полина! — крикнула Энэлайз и ринулась сквозь толпу к своей подруге. — Полина! Что происходит? Неужели это правда?

Лицо Полины побледнело, а глаза расширились от страха.

— Ох, Энэлайз, — произнесла она, — это правда. Они на подходе. Янки уже прошли форты.

— Ты уверена в этом? — спросила Полину Энэлайз, крепко ухватив ее за плечо.

Полина утвердительно кивнула головой.

— Мне сказала Сесилия Мойз. Ты ведь знаешь ее. Она была вместе с отцом, когда они получили сообщение с фортов.

Наконец до Энэлайз дошел смысл сказанного, и она отпрянула назад. Итак, произошло непоправимое!

— Я должна возвратиться к маме, — сказала она машинально и побежала к себе домой. Там царила полная паника. У дома стоял экипаж, и слуги сновали туда-сюда, укладывая в него вещи — коробки и наполовину заполненные дорожные сундуки. В центре зала стояла ее матушка. Она кричала на неповоротливых слуг и обмахивалась веером.

— Прекратите все сейчас же! — крикнула Энэлайз. — Прекратите! Слышите!

Все застыли и уставились на нее. Дело в том, что Энэлайз пользовалась у всех большим уважением, но никто и никогда не видел ее кричащей.

— Но… но… Энэлайз!? — вдруг возразила ей мать. — Янки близко. Все пропало! Все пропало — закричала она истерически.

— Прекрати и успокойся! — приказала ей Энэлайз. — Мы никуда не поедем. Джозеф! — обратилась она к кучеру. — Прикажи, чтобы все убрали из экипажа и поставили на свои места. Мы остаемся здесь, — сказала она холодным голосом. Она была также испугана, но она знала только одно — с врагом надо встретиться лицом к лицу. Она ненавидела янки и могла бы убежать от них. Но она останется здесь и встретит их. Они никогда не узнают, что она испугалась.

— Но, мисс Энэлайз! Янки вот-вот будут здесь! — запротестовал Джозеф.

— Чего их бояться? Страшнее того, что уже сделало аболиционистское[19] правительство, не будет.

— Но, Энэлайз, — запричитала Тереза.

— Прекрати, мама! Истерика тут не нужна. Мы ведь не трусы, и поэтому мы никуда не побежим. Мы останемся здесь и встретимся лицом к лицу с врагом! — сказала Энэлайз.

— Ох, моя дорогая дочь, — сказала Тереза дрожащим голосом, усаживаясь в кресло. — Я так хотела бы, чтобы Эмиль был вместе с нами. Где он сейчас?

— Уверена, что он сейчас там, где ему и положено быть: он в армии. Неужели ты забыла, мама, что он — солдат, — сказала Энэлайз.

— Он должен быть здесь! Он должен быть с нами! — обиженно, как ребенок, заявила Тереза.

— Мама, — сурово сказала Энэлайз, — Эмиль — мужчина, и он сейчас там, где и подобает быть мужчине. Он вместе с другими солдатами должен защищать нас, и нет надобности отрывать его от святой обязанности.

У Терезы появились на глазах слезы, и она взглянула затуманенным взглядом на свою дочь. Энэлайз проигнорировала ее слезы и попыталась ободрить свою мать.

— Я не собираюсь влиться в ту паникующую толпу на улице и не собираюсь на плантацию. Никто не знает, что может произойти по дороге в «Белль Терр». Все мы знаем, что рабы могут восстать и, честно говоря, для меня предпочтительнее столкнуться лицом к лицу с янки, нежели с рабами. И, кроме того, мы не можем оставить свой дом и имущество, а также слуг захватчикам, — убедительно заявила Энэлайз.

— Мне все равно! «Черномазые»[20] могут сами о себе позаботиться, как они это всегда делают. Я не желаю встречаться с янки… Не желаю и не буду, — заявила, в свою очередь, Тереза.

Энэлайз вздохнула. — Ее мать всегда была эгоистичной и недалекой в суждениях, но насколько — Энэлайз узнала только сейчас. Или это война с ее бедами наложила свой отпечаток и сделала таким ее характер? В общем, это неважно. Никакие силы не могли заставить Энэлайз уехать сейчас. Ведь именно ее слушались и слушаются всегда слуги. И Тереза вынуждена будет с этим смириться.

Только благодаря спокойствию Энэлайз, слуги вскоре пришли в себя и привели дом в порядок. Тереза поднялась к себе в комнату, чтобы отдохнуть и успокоиться. Энэлайз пришла туда же. Она сидела рядом с матерью и пыталась развеять ее мрачные мысли. Одному только Богу было известно, как ей самой удавалось сохранить спокойствие.

На улице все время суетились люди. И это действовало Энэлайз на нервы. Там беспрерывно проезжали экипажи и фургоны, до отказа набитые вещами и людьми. Уже приближался вечер, когда Энэлайз заметила поднимавшиеся от реки черные клубы дыма. Ее тревога усилилась, и она решила обязательно выяснить, что происходит.

Снова надев шляпку, Энэлайз вышла на улицу и присоединилась к толпе, шедшей навстречу движению транспорта. Одним огромным бесформенным телом, недовольно ропща, толпа двигалась вниз к реке. Вместе с ней туда шла Энэлайз. Теперь она уже могла видеть не только черный дым, но и языки пламени. Было ясно, что пожар возник на пристани.

Когда она добралась до Кэнэл-стрит, то увидела настоящий кошмар — горели тюки с хлопком. Но не только: пылали мешки с рисом, сахаром, кукурузой — всем, что с трудом было выращено и собрано на плантациях и из-за блокады задержалось на пристанях. Все богатство южан-плантаторов на глазах исчезало в огне. На пристани суетились люди, увозя на тачках рис, сахар и все, что еще не пожрал огонь. Энэлайз смотрела на эту картину, и, потрясенная, вспоминала описание ада у Данте.

Вдруг кто-то грубо схватил ее за руку. Она обернулась и увидела злобный взгляд незнакомого мужчины. Его одежда была изодрана так, что через дыры светилась рубашка, лицо было давно небритым и покрытым оспенными рябинами, и от него сильно разило алкоголем.

— Вы соображаете, что делаете?! — спросила Энэлайз, стараясь освободить свою руку. Мужчина громко захохотал в ответ.

— Да, я вижу ты хорошенькая! И, должно быть, сладкая, если попробовать! Порядочных женщин уже не осталось! Янки входят в город, и очень скоро ты будешь с ними спать. А поэтому я хочу с тобой немного поразвлечься, ничто меня не остановит! — С этими словами он еще крепче схватил Энэлайз и грубо толкнул ее, продвигая вперед.

Сначала страх ошеломил ее, но, опомнившись, она инстинктивно начала сопротивляться. Пару раз ей удалось сильно ударить его по лицу, но справиться с ним явно не могла, и он все ближе и ближе притягивал ее к себе.

Ее чуть было не вывернуло наизнанку от мысли, что этот вонючий пьяный тип вот-вот прикоснется к ней своими губами. И вдруг какая-то сила оторвала и отбросила его от нее. Сердитый голос произнес:

— Черт побери! Как ты посмел прикоснуться своими грязными руками к леди??? Я тебе сейчас покажу!

Бродяга поспешно удрал, а Энэлайз обернулась, чтобы поблагодарить своего спасителя и изумленно увидела знакомое лицо.

— Перри Маленсо!

— Мисс Энэлайз! Что Вы здесь делаете, да притом одна?

— О, Перри! Я так рада видеть нормальное лицо. Я уже начинала думать, что весь мир сошел с ума. Посмотрите! Здесь сейчас как в аду!

— Мисс Энэлайз, Вам бы лучше отправиться домой. Это не место для прогулок. Запритесь дома! Только Богу угодно знать, что будет после того, как мы уйдем из города.

— Уйдете из города? — ошеломленно повторила она. — Что значит уйдете?