- Я не отказываюсь от дружбы, если она искренняя, и хочу иметь в этой стране как можно больше друзей.

  - А вино вы пьёте? – спросил Литвиненко и по растерянному взгляду женщины понял, что этот вопрос застал её врасплох.

  - Вино? Иногда пью, но, как я уже только что вам сказала, мне сегодня ещё надо вернуться в офис комбината.

  - У нас в России есть такая поговорка: "Работа не волк, в лес не убежит", - засмеялся Литвиненко и, поднявшись с кресла, подошёл к холодильнику, достал оттуда бутылку марочного вина, из серванта достал бокал, вернулся к столику и наполнил бокал вином.

  - Я, кажется, ясно вам сказала, что не буду с вами пить, - нахмурилась Ципора, до этого молча наблюдая за действиями Литвиненко. Беспардонность хозяина кабинета её возмутила.

  - Зря вы идёте со мной на конфронтацию, - сделав скорбное лицо, сказал Литвиненко, отставляя в сторону наполненный вином бокал.

  - Я вы ведите себя прилично, и никакой конфронтации у нас с вами не будет. Так вы выслушаете меня?

  - Да, я готов вас внимательно выслушать. Так что привело вас в мой кабинет?

  - Виктора Сергеевича арестовали, посодействуйте, чтобы его отпустили. Произошла чудовищная ошибка.

  - А у меня другие сведения, - вздохнув, сказал Литвиненко. – Это не ошибка, а преступление.

  - B чём его обвиняют?

  - В укрывательстве от государства сверхприбыли и неуплаты в государственную казну налогов с этой прибыли.

  - Нет, это не так, все финансовые операции предприятия, которым руководит господин Крутов, вполне законные.

  - Я не следователь, мне не надо объяснять суть дела, - усмехнулся Литвиненко. – Я только наместник царя в регионе, но в моей власти ужесточить или облегчить участь заключённых, и даже посодействовать об их освобождении под подписку о невыезде.

  - Так сделайте это. Посодействуйте в освобождении Виктора Сергеевича.

  - Я так понимаю, что это и есть цель вашего визита ко мне?

  - Да. Именно об этом я и пришла просить вас.

  - Госпожа Коэн, а какие у вас отношения с Виктором Сергеевичем?

  - Что вы имеете в виду?

  - Вы с ним спите?

  - А вы всем женщинам задаёте такие бесцеремонные вопросы? – смутившись и слегка покраснев, спросила Ципора.

  - Нет, только тем, которым от меня что-то нужно, и которые ради достижения своей цели готовы на многое. Многие женщины, ради спасения любимого, готовы пожертвовать собой. Так может, всё-таки, договоримся? - спросил хозяин кабинета и, присев перед Ципорой на корточки, положил ладони на её колени.

  - С вами? Никогда, - смерив хозяина кабинета презрительным взглядом, сказала Ципора. - Сейчас же уберите руки с моих колен.

  - Не хотите вы помочь Виктору Сергеевичу, - вздохнул Литвиненко и, поднявшись, с сожалением посмотрел на Ципору. – Мне очень жаль.

  - Я обязательно помогу ему, но не таким способом. Неужели вы могли подумать, что я соглашусь на ваши условия?

  - Я здесь Бог и царь, и всё власть сосредоточена в моих руках.  Так что, госпожа Коэн, все ваши хлопоты, в обход меня, будут пустыми. У вас нет выбора, потому что другим способом вы ничего не добьётесь.

  - Вы не царь, вы наместник царя, а ваш царь сидит в Москве. Я поеду к нему и добьюсь аудиенции у Президента, - сказала Ципора и, поднявшись с кресла, направилась к двери.

  - И вы думаете, что вам это удастся? – искренне удивился Литвиненко, зная о том, как трудно попасть на приём к Президенту простому смертному. – Желаю вам удачи.

 Ципора молча проследовала до двери.

  - А может, всё-таки согласитесь на моё предложение? – бросил  вдогонку Литвиненко, не сводя глаз с её необъятных бёдер.

  Вместо ответа, Ципора показала ему вытянутый средний палец руки и, хлопнув дверью, вышла из кабинета.

  - Ах ты, сучка жидовская! – крикнул, оскорблённый этим красноречивым и понятным в любой точке земного шара жестом, Литвиненко уже в закрытую дверь и, грубо выматерившись, схватил трубку телефонного аппарата...

 ... - Константин Дмитриевич, ты извини меня, но то, о чём ты просишь – невыполнимо.

  - Почему?

  - Потому что, она гражданка иностранного государства.

  - А что, мало граждан иностранного государства сидят у нас в тюрьмах? Ты же сам говорил, что посадить можно любого человека.

  - Здесь особый случай. Мало того, что она представитель зарубежного бизнеса в нашей стране, она, оказывается, ещё и племянница израильского консула, и сейчас эта девица направляется в Москву к своему дядюшке. Ты представляешь, какую кашу она может там заварить? Я на сто процентов уверен, что она, через своего дядю  добьётся аудиенции у Ельцина, а тот, ты сам знаешь, мужик крутой и горой стоит за тех бизнесменов, которые поднимают экономику на Урале и в Сибири.

  - Знаю, - недовольно поморщился Литвиненко. – Он же с Урала.

  - Да, только к нему это летучее выражение - «Ты что, с Урала»? - не подходит. Он не дурак и не простачок, а свой Свердловск, то есть – Екатеринбург, любит и лелеет, как любимую женщину. А чего ты так ополчился на эту особу?

  - Она оскорбила меня. Представляешь? Оскорбила представителя власти...

  - Чем же это? Не дала, что ли?

  - Не в этом дело, - недовольно буркнул Литвиненко, которому не очень понравилось напоминание о его фиаско. – Она может спутать мне все карты в игре против Крутова. Я даже не предполагал, что она окажется такой стойкой и не проутюжит своей большой задницей мой диван.

  - А хотелось?

  - Не буду скрывать, было у меня такое желание, а теперь оно возросло во сто крат. Меня задело то, что она единственная из посетительниц, которая не отметилась на диване в моём кабинете. А вообще мне нравятся умные и неуступчивые женщины, хочется именно в борьбе овладеть такой женщиной и только тогда это можно считать победой. А эти куклы, которые сами раздвигают ноги только от одного взгляда на них, мне уже порядком надоели. С ними не испытываешь никакого морального удовольствия, кроме одного - наставляешь рога их дебильным мужьям. А израильтянка оказалась не такой. Не захотела лечь под меня, да ещё и показала на прощание мне...Ну, ничего, у меня ещё есть в запасе время. Этот палец не она мне, а я ей засуну в задницу.

  - Какой палец?

  - Да, это я так, образно выражаюсь, - поморщившись, как от зубной боли, сказал Литвиненко. – Ладно, хрен с ней, с этой жидовкой, пусть катится отсюда в свой Израиль.  

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ОТ СУМЫ И ОТ ТЮРЬМЫ НЕ ЗАРЕКАЙСЯ.

 ...«Верно, говорят, что от сумы и от тюрьмы не зарекаются», - грустно усмехнувшись, подумал Виктор, неторопливой походкой, проходя через тюремный двор следственного изолятора, построенного ещё в конце позапрошлого века и, как и все здания подобных учреждений построенных тогда в виде креста. Такой вот крест – самый распространённый вид тюремных построек царской России, способствовал обеспечить максимальный контроль за многочисленными, требующими постоянного пригляда, обитателями тюрем. Виктор и его сопровождающий, пожилой контролёр, пересекли двор и вошли в здание. Миновав большое количество промежуточных решётчатых дверей, Виктор и сопровождающий его контролёр вошли в мрачный, выкрашенный в ядовито-зелёный цвет, коридор. Наконец конвоир остановился возле одной из дверей, отпер её ключом и так же молча, ни проронив ни слова, закрыл её вслед за вошедшим внутрь Виктором.

 На приветствие вновь прибывшего, никто из обитателей камеры не ответил. С трудом привыкая к тусклому освещению, которое обеспечивала затянутая под потолком металлической сеткой лампочка, Виктор огляделся. Камера была небольшая, рассчитанная на восемь человек. По обеим сторонам от прохода, в два ряда, и в два яруса располагались металлические койки. Судя по лежавшим на них матрасах, верхний ярус был полностью обитаем, а на нижнем – одна была свободной.