— Очень славный дом, нигде ни пылинки, и миссис Робинсон относится ко мне, как к родной дочери, — сообщила Жонкиль Билли. — Они ужасно добры ко мне. Потом Микки нашла мне работу у своей приятельницы, которая только что вернулась из Парижа и открыла магазин по продаже платьев и шляп на улице Олбимарл. Эта молодая женщина — вдова, ее муж погиб на войне. Пегги Фейбьян обладает потрясающей деловой хваткой. Она открыла салон в январе, и ей нужна была помощница, кто-нибудь, кто мог продавать товар, упаковывать покупки, отвечать на телефонные звонки и тому подобное. Микки подумала обо мне и послала меня повидаться с миссис Фейбьян, которая была так добра, что взяла меня. Я получаю три фунта в неделю, два из них я плачу Робинсонам, а один остается мне на карманные расходы. Не так уж плохо, правда, Билл?

Билли сидел, раскрыв рот от изумления. Он никак не мог связать Жонкиль-продавщицу в модном салоне в Уэст-Энд с подругой своих детских лет в Чанктонбридже. Мысль о наследнице Генри Риверса, зарабатывающей три фунта в неделю, казалась забавной. Однако вот она здесь, та же самая Жонкиль, с ее бледным пикантным лицом и с мальчишеской фигурой, с ее красивыми зеленовато-карими глазами, черными, коротко остриженными волосами и прямой челкой. Она была даже довольно элегантна сегодня. Он предположил, что она должна хорошо одеваться в интересах дела.

На ней был хорошо сшитый темно-синий костюм с вышивкой золотом на воротничке и манжетах, маленькая голубая с красным шляпка была надвинута на лоб почти до бровей; пара белых лайковых перчаток дополняла костюм. Жонкиль с лайковыми перчатками! Билли улыбнулся, вспомнив с некоторой грустью загорелые исцарапанные мальчишеские руки той Жонкиль, которая воспитывалась в Риверс Корте. Теперь эти руки были белые, удлиненные ногти отполированы. Да! Она сильно изменилась. За три месяца работы она приобрела уверенность, опыт, которые отложили свой отпечаток. В ней было меньше ребенка, больше женщины. Взгляд Билли, скользнув по ее левой руке, отметил, что обручального кольца на ней не было. Она не носила обручального кольца. Он вздохнул облегченно.

— Ну, Килли, все это очень странно! — сказал он. — И тебе действительно нравится твоя работа?

— Да, — сказала она. — Пегги Фейбьян обаятельная женщина и очень покладистая, и мне нравится целый день иметь дело с красивыми платьями. Конечно, это немного однообразно. Но, к счастью, дела у миссис Фейбьян идут очень хорошо, ее салон пользуется большим успехом.

— Ты стала намного старше, Килли.

Тень прошла по ее лицу. Она откинулась на спинку стула и перебирала пальцами перчатки.

— Ну и что же, Билл? — сказала она. — Я была слишком молода и глупа. Теперь я более опытна.

— Миссис Фейбьян знает о...

— О Роланде? Да. Я рассказала ей. И она понимает меня. Но мы никогда не говорим о нем.

Билли увидел, как напряглись ее красивые губы, и колебался, прежде чем заговорить снова. Он чувствовал себя немного неловко с этой новой, зрелой, независимой Жонкиль. Затем он начал, сильно покраснев:

— Килли, старушка, могу я спросить тебя о...

— Ты хочешь узнать о Роланде? — не дала она ему договорить. — Конечно. Ну, я его не видела с тех пор, как он уехал из Чанктонбриджа. Три месяца тому назад мы почти столкнулись с ним в доме миссис Поллингтон, но мне удалось избежать встречи. Я не видела и не слышала его эти три месяца, и он не знает, где я. Микки Поллингтон поддерживает связь и с ним, и со мной. Я взяла с нее слово, что она не даст ему мой адрес. Он очень беспокоится, мне кажется. Микки говорит, что он ищет меня по всему Лондону, — она слегка усмехнулась, — но я не хочу, чтобы он меня нашел.

— Значит, он в Лондоне?

— Да. Продает машины для компании «Спидо мотор».

— Черт возьми! — воскликнул Билли, засовывая обе руки в карманы и пристально глядя на Жонкиль.

— Микки говорит, что он много работает и прилагает массу усилий, чтобы найти меня. Но я не хочу, — сказала она снова.

— Это правда? Ты искренне не хочешь видеть его снова?

Жонкиль промолчала. Этот разговор о Роланде причинил ее сердцу боль, которая была не нова для нее, но к которой она никак не могла привыкнуть. Ее личико застыло. То, что она не могла говорить о Роланде или слышать его имя без чувства острой боли, казалось ей ужасным проявлением слабости.

В течение целых трех месяцев она старалась забыть его и погасить любовь, которую питала к нему. Она с головой окунулась в работу в салоне. В долгие вечера в доме Робинсонов она пыталась развлечь себя, делая сумочки из бисера (искусство, которому Пегги научила ее), или составляя кроссворды. Изредка виделась с Микки и ходила с ней в театр или проводила вечер у нее. Но ничто не могло отвлечь ее от воспоминаний о человеке, которого она любила так пламенно. Даже встречи с Микки, столь приятной ей, не очень радовали ее: симпатии Микки поделены поровну между ней и Роландом, ей хотелось, чтобы они помирились. Это задевало и раздражало Жонкиль. Она старалась сохранить свою гордость и независимость. Ей было неприятно, что Микки, хотя тонко и тактично, но все же уговаривает ее повидаться с Роландом.

Миссис Фейбьян никогда не видела Роланда, ничего не знала о его обаянии и была полностью против него. Если вопрос когда-либо поднимался, она советовала своей молодой помощнице держаться от него подальше.

Однако сейчас, когда Билли спросил ее о Роланде, Жонкиль испытала прежнюю мучительную боль. Она злилась на себя, но задыхалась от желания закричать: «Я ужасно, ужасно хочу видеть его!»

Вместо этого она сказала тихим твердым голосом:

— Я никогда не увижу его снова, Билли, и чем быстрее он поймет это и позволит мне аннулировать брак, тем лучше.

— Хм, — промычал Билли.

Жонкиль нахмурилась. Ей показалось, что Билли сомневается в ее искренности, и она еще больше разозлилась на себя, на тень Роланда, которая так назойливо преследует ее.

— Давай не будем больше говорить о нем, — сказала она резко. — Расскажи мне о себе. Как у тебя дела, Билл? И как Долли и Фрэнк? Как Чанктонбридж? Бабушка иногда пишет мне, но ее письма очень натянутые, она не одобряет меня, зовет вернуться. Мне так иногда не хватает новостей из Чанктонбриджа.

— Бедняжка, я понимаю тебя, — сказал Билли. — Давай закажем роскошный обед, и я все тебе расскажу.

Ели они со здоровым аппетитом молодости. Жонкиль постаралась хотя бы на время стряхнуть с себя уныние и радовалась общению с Билли. Он смеялся и шутил, и она смеялась в ответ, отзываясь на его молодость и добрый юмор, довольная встрече со старым другом. Как приятно увидеться с ним снова! Она пожалела, что не написала ему раньше, боялась проявлению чувств с его стороны. Но он, казалось, забыл о своей любви, был для нее прежним веселым другом детства, и прежняя, ребячливая Жонкиль появилась вновь, оттеснив выдержанную, серьезную молодую женщину, которая входила в ресторан.

— Теперь я знаю, где ты, и собираюсь преследовать тебя, Килли, — сказал Билли, его голубые глаза сияли от радости. Ему приходилось кричать, чтобы она слышала его сквозь рев не в меру энергичного оркестра. — Мы сходим куда-нибудь потанцевать, согласна? Я свожу тебя на шоу, а потом пойдем в ночной клуб. Как насчет чарльстона?

— Я буду рада, — улыбнулась она. — Это было бы здорово, Билл. Ты правда научишь меня танцевать чарльстон?

— Да, конечно. Кто нам запретит?

Но уже произнося эти слова, Билли покраснел и даже слегка поперхнулся. Он забыл, что Килли была замужней женщиной. «Замужняя не в обычном смысле этого слова, — возражал он себе мысленно. — Ее муж не может запретить ей бывать в обществе других мужчин».

Жонкиль прочитала его мысли. Ее глаза снова стали жесткими.

— Тебе не надо беспокоиться насчет Роланда, — сказала она. — Я не считаю себя его женой. Я могу ходить куда хочу и с кем хочу.

— Не с кем хочешь, Килли, а только со мной, — сказал Билли ревниво.

Жонкиль собиралась шутливо ответить ему, но не издала ни звука. Билли увидел, что она побледнела. Схватившись рукой за край стола, Жонкиль держалась за него, будто у нее внезапно закружилась голова, и смотрела на дверь, которая непрерывно открывалась, пропуская желающих пообедать. Он проследил за направлением ее взгляда. Его сердце глухо забилось.