— Может, и нам поискать лодку? — спросил Дерен.

Взяв его протянутую руку, Эйлин ступила в дрожащую, пропитанную влагой темноту. Она осторожно опустилась на скамью с подушками. Пышная тюлевая юбка цвета янтаря легла вокруг нее, словно мягкое облако. Дерен сел рядом. Казалось, он все время поглощен какими-то мыслями. Его худое лицо выглядело озабоченным. Сердце Эйлин неровно забилось.

— Хочешь сигарету? — снова задал ей вопрос Дерен, а затем раскрыл свой портсигар.

Они закурили, и нервное напряжение несколько спало. Чего же она ожидала? Того, что он станет шептать о любви и снова поцелует ее? Ведь именно так вели себя другие пары в проплывающих мимо них лодках. Она не знала, от радости или огорчения у нее из груди вдруг вырвался вздох.

— Ты грустишь, потому что я утащил тебя из рук галантного лейтенанта? — поинтересовался Дерен, по-своему истолковав этот вздох. Чувствовалось, что он раздражен. Неужели его задело то, что Тони Мелдун стал проявлять к ней интерес? Что-то теплое шевельнулось у нее в груди, Эйлин ощутила странную радость оттого, что она, как ей показалось, обладала какой-то непонятной властью над этим человеком. Девушка вдруг вспомнила тот день, когда она каталась на Эриэле и Дерен странно смотрел на нее. И в этом взгляде сквозило такое восхищение и беззащитность! Вот и сейчас он склонился над ней, и снова Эйлин почувствовала эту беззащитность. Она подняла глаза, его рот улыбался, в лице было что-то жесткое и колючее, но глаза! Они говорили о многом.

— Тони очень хороший, — тихо проговорила она. — Но в каком-то смысле он довольно наивен для своего возраста. Я даже не знаю, о чем разговаривать с ним.

— И тем не менее, ты станцевала с ним пять танцев, а со мной лишь один!

Неужели он даже на это обратил внимание? И даже сосчитал? Он ждал ее. Тепло начало разливаться по ее телу, словно вино.

— Но мы с Тони принадлежим к совершенно разным мирам. У нас нет ничего общего, — отозвалась Эйлин.

— Человек, которого ты полюбишь, я уверен, обязательно придет из другого мира, потому что на Инишбауне нет никого подходящего для тебя.

— Да, думаю, ты прав. В этом смысле я там совершенно одинока, — согласилась она.

— А если сказать честно, то Инишбаун вовсе не есть твой мир, — продолжил Дерен и выбросил в воду свою недокуренную сигарету. — Вчера мне показалось, что ты свободно вписываешься в гостиную леди Мелдун. И сейчас ты так естественно выглядишь в этом платье, словно никогда и не лазила по скалам в своем рыбацком свитере. Глядя на тебя, любой сказал бы, что эти гостиные, салоны, балы — твоя естественная среда. Однажды ты обязательно уедешь в Нью-Йорк со своей матерью, Эйлин Ог. Скоро ты займешь свое настоящее место в мире людей, подобных мистеру Джадсону Россу, и будешь наслаждаться каждой минутой такой жизни!

Горечь и отчаяние, звучащие в его голосе, испугали Эйлин.

— Ты ошибаешься, Дери, — мягко возразила она, стараясь успокоить его. — Я ненавижу этот мир, потому что хорошо его знаю. Это золотая клетка. Конечно, неплохо иметь пару платьев с Пятой авеню, мне действительно нравится покупать красивую одежду. Но я хочу от жизни вовсе не этого. Все было бы значительно проще, если бы мои желания сводились лишь к комфортной жизни. Пойми это.

— В таком случае чего же ты хочешь, Эйлин Ог? Чего же ты хочешь, моя Эйлин? — прошептал он.

Он вдруг оказался в пугающей близости от нее. Эйлин видела, как пульсирует тоненькая вена у него на виске, и она почувствовала, каким частым стал ее собственный пульс. Голова Дерена вырисовывалась темным пятном на фоне ночного неба, над ней сияли крупные, яркие звезды, словно висящие на раскидистых ветвях дерева экзотические фрукты. Так чего же она хочет от жизни? Ах, если бы у нее только хватило мужества ответить на этот вопрос! Тихо вскрикнув, она повернулась к Дерену. Когда его губы коснулись ее рта, она сама обняла его за шею. Сначала он целовал ее мягко и осторожно, но затем с каждым новым мгновением их поцелуй становился все более напряженным, в нем ощущались горечь и какое-то непонятное отчаяние. Время и пространство перестали существовать для них. Не было ничего, кроме его оглушительно стучащего сердца и ее спутанных мыслей. Эйлин казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

Потом в изнеможении она уперлась лбом в его плечо. Именно так все и должно было произойти. Именно так она представляла себе свой первый поцелуй. Тогда, на коралловом берегу, он едва коснулся его губ, слегка обнял. Будь на ее месте другая девушка, он, наверное, поцеловал бы ее точно так же. Но теперь, теперь все было по-другому. Изменилось ли для него что-нибудь? Чувствовал ли он то же, что и она? Ощутил ли эту всепоглощающую радость? Эйлин слегка отодвинулась и посмотрела на Дерена. Его лицо выглядело суровым и даже мрачным.

— Почему ты поцеловал меня, Дери? — прошептала она нежно.

— Разве ты не знаешь, что в мире существует только две вещи: поцелуй и шутка, которые, если их объяснить, превращаются в холодные камни?

— А если эти две вещи вдруг станут одной? — спросила она дрожащим голосом.

— Этот поцелуй не был шуткой, — ответил он почти грубо. Взяв лицо девушки в свои ладони, Дерен внимательно стал всматриваться в ее глаза. Так они глядели друг на друга, и Эйлин чувствовала, что все ее сомнения рассеиваются без остатка. — Ты не ответила на мой вопрос, Эйлин Ог, — прошептал Дерен. — Так чего же ты хочешь от жизни? Или я не должен задавать тебе этот вопрос?

Она едва могла расслышать его слова, он был так близко, его губы снова искали ее рот. «Вот чего я хочу!» — молча кричала Эйлин, прижимаясь к нему. Для того чтобы объяснить это, не нужны слова. И для того, чтобы понять это, тоже не нужны слова. Нужно просто сердце.

Через полчаса, уже идя по берегу, они вдруг услышали голос Рилы:

— Ага, вот вы где! И где же вы так долго скрывались?

Рила стояла прямо под фонарем, и, казалось, это ее платье излучает сияние. Но мрачное выражение ее лица никак не гармонировало с обликом нежной феи.

Ответом на вопрос Рилы был громкий, может быть, даже слишком громкий смех Дерена. Возможно, это был лучший способ избежать каких-либо объяснений, но Эйлин ощутила себя задетой.

— Мы просто дышали свежим воздухом, — с апломбом заявил он. — Знаешь, Рила, танцы — это очень тяжелая работа.

В ярко освещенном вестибюле они остановились и несколько замешкались. Дерену удалось освободиться от цепких пальцев Рилы, но маленькую холодную ладошку Эйлин он не выпустил из своей руки. Эйлин подняла глаза и заглянула Дерену в лицо. Они обменялись взглядом, быстрым, серьезным, подтверждающим их близость и единение.

В бальном зале снова заиграла музыка — вальс Штрауса. Дерен решительно, но с некоторым раздражением обратился к Риле:

— Ты хочешь еще немного потанцевать? Кажется, танцы скоро заканчиваются? — Он изо всех сил старался сохранить маску вежливости.

— О нет, нет. С меня уже довольно. Я, пожалуй, лучше загляну в дамскую комнату и приведу себя в порядок, прежде чем мы присоединимся к Мелдунам. — Рила взглянула на Эйлин, ее глаза превратились в две колючие щелочки. — Ты идешь со мной? Ты выглядишь немного растрепанной!

Эйлин густо покраснела, но, тут же справившись со смущением, сказала:

— Да, пожалуй, я присоединюсь к тебе, Рила. Мне действительно нужно привести себя в порядок, я так много танцевала!

В дамской комнате они подошли к большому зеркалу в золотой раме и стали поправлять прически и макияж. Резкий свет безжалостно подчеркнул возраст Рилы. Эйлин же, в своем нарядном платье, с сияющими глазами, белой гладкой кожей, походила на фарфоровую куколку. Только выражение ее лица по-прежнему оставалось озорным и живым, без всяких признаков кукольной слащавости. Бросив искоса взгляд на Рилу, Эйлин почувствовала к ней жалость. Искусно наложенный макияж не мог стереть следов времени на этом холодном, неподвижном лице. Под глазами у Рилы проступили темные круги, нос хищно заострился, искусственный румянец придавал ей сходство с манекеном или цирковой клоунессой. Светлые, крашеные, гладко зачесанные волосы выглядели тусклыми и безжизненными. Эйлин испытывала странное чувство, глядя на отражение Рилы в зеркале. Смесь жалости и сочувствия.