О, Пэдрейк! Что станется с ним? Мир знал его только как гения-отшельника. Мир всегда прощает гениям их эксцентричность, их любовь и ненависть, даже когда они выходят из моды, — это тоже своего рода эксцентричность. И это делает их более интересными и выделяющимися. Они стоят в стороне от остального человечества. Но для нее Пэдрейк был не только эксцентриком. Его гениальность была смешана с сумасшествием. Может, это гены, которые были в их крови? Может, он с самого рождения нес в себе эту страшную кару? А что будет, если об этом узнает остальной мир? Кто защитит Пэдрейка от волков, которые набросятся на него, почуяв запах крови?

Нет, ей нельзя сдаваться. Еще не время. Что сказал их святой Франклин Д. Рузвельт, когда его попросили, чтобы он остался еще на один срок? Бедный, усталый и больной человек, он сказал миру: «…и в этой войне я так же не могу оставить свой пост, как этого не имеет права сделать солдат…»

Ей придется продолжить борьбу, она не имеет права покинуть свой пост.

Когда Мэгги вернулась из больницы, ей пришлось смириться с тем, что в ее распоряжении осталось самое большее два года. За это время ей нужно было сделать очень много! Самое главное — подготовить Мейв к мысли о ее смерти. Ей следовало убедить Мейв в том, какую опасность представлял Пэдрейк. Ей также следовало привести в порядок все дела, чтобы Мейв стала хранительницей музея, могла заниматься больницами, которые существовали на пожертвования семьи Эбботов. И могла помочь своей бабушке, но с наименьшими затратами нервной энергии. Бедная девочка, ей только что исполнилось шестнадцать и на ее плечи вскоре будет возложен такой огромный груз!

Мэгги решила на лето открыть дом в Ньюпорте. Там они с Мейв смогут провести время и обо всем поговорить. Наверно, Крисси и Сара будут с ними большую часть лета, а Марлена поедет домой в Южную Каролину.

Мэгги послала свой «паккард» за девочками. Она купила машину год назад, чтобы доказать судьбе, что она все еще борется с ней. В 1942 году с конвейера сходили последние машины, шла война, и было неизвестно, когда будут строить новые модели. Кроме того, Мэгги не была уверена, что это не последняя машина в ее жизни.

Я едва сдерживала слезы, прощаясь с Сарой, Крисси и Мейв. Мейв заставила меня дать слово, что я приеду в Ньюпорт хотя бы на две или три недели. Я попросила Сару, чтобы она писала мне хоть раз в неделю о том, что у них там происходит.

— Особенно если кот спрыгнет с крыши!

Сара захихикала.

— Что ты имеешь в виду?

— Сара, эту фразу сейчас используют военные, чтобы объявить, что произошла высадка войск… А солдаты имеют в виду засовывание ты-сама-знаешь-чего-и-куда.

— Ну, если случится ты-сама-знаешь-что или если мой кот просто сломает себе шею, ты узнаешь об этом первая. Я тебя прошу, чтобы ты хорошо проводила время с парнями, которые крутятся вокруг тебя, и если твой кот свалится с крыши, ты мне пришлешь открытку с надписью «Внутри как ни три» — и я все пойму!

Мейв и Сара очень волновались, когда ехали по Бельвью-авеню с прекрасными изумрудными газонами и великолепными летними домами. Крисси сидела молча.

Ей станет больно, если она опять увидит дом бабушки Марлоу. Она старалась забыть это время, не думать о своих бабушке и маме. Крисси даже не представляла, что после стольких лет она все равно будет скучать по матери, вспоминать ее лицо, духи, голос: «Кто самая сладкая конфетка мамочки?» — «Ты — моя любимая девочка!» Потом она вспоминала: «Беги, моя крошка. Няня тебя ждет, моя красавица. У меня нет времени прочитать тебе сказку, мой зайчик. До завтра, мой ягненочек!»

И это е… зал суда. «Мамочка! Мамочка!» Крисси слышала, как плачет ребенок, как будто это была не она! Мейв взяла ее за руку:

— Мы уже приехали, Крисси. Жаль, что ты так переживаешь. Это дом твоей бабушки? Вон тот, за забором?

Крисси пожала плечами.

— Теперь это дом тети Гвен. Мне все равно. Это всего лишь дом! — Иногда она просто ненавидела воспоминания о своей матери. И если она ее так сильно ненавидела, тогда все прошлое не имеет никакого значения! Но она все еще была очень напряжена.

Мэгги поздоровалась с ними и спросила:

— Хотите посмотреть дом?

Сара оглянулась. Перед ней был огромный бальный зал.

— Вот это да! Наш домик в Саутгемптоне даже рядом не стоял с вашим! Ваш дом просто великолепный, великолепнейший! Я должна отметить, тетушка Мэгги, вы умеете жить, вы — неевреи!

Все засмеялись, даже Крисси. Мэгги обняла Сару:

— А я должна сказать, что вы, евреи, умеете заставить девушку смеяться.

Мэгги нашла Крисси в библиотеке, лежащей на огромной софе эпохи итальянского Возрождения.

— Похоже, что тебе здесь удобно, а это трудно ощутить в таком месте. Эти комнаты великолепны, но их не назовешь уютными.

Она заметила следы слез у Крисси на щеках.

— Почему ты не пошла на пляж Бейли с Сарой и Мейв?

— Я не знаю. Мне не хотелось, я читала.

— Все в порядке? — Мэгги взяла книгу, лежащую на софе. Это был «Колодец одиночества» Редклиффа Холла.

— Не удивительно, что ты вся в слезах. Это грустная, угнетающая книга, разве я не права?

— Вы читали ее? Она про лесбиянок.

— Да, я знаю.

— Вам не кажется странным, что я ее читаю? — спросила Крисси, она сразу ощетинилась.

— Нет, я так не думаю. Это хороший роман. Конечно, книга пользовалась не совсем хорошей славой из-за содержания…

«О Боже, подумала Мэгги, бедное дитя обеспокоено, волнуется из-за…»

— Вы не думаете, что я… одна из них… только потому, что я читаю эту книгу? — У нее был слегка вызывающий тон.

— Крисси, дорогая, конечно, нет. Я же тебе сказала! Я сама читала эту книгу. Она волнует, я это знаю, но ты не должна волноваться.

— Я могла бы стать лесбиянкой, — выпалила Крисси, сбрасывая с себя часть груза. — Я не уверена… — Она снова заплакала.

Мэгги обняла девочку, и вскоре Крисси рассказала ей все: как она грустила по своей маме и что у нее случилось с учительницей музыки.

— О, Крисси, — Мэгги почувствовала, что тоже плачет, — ты была просто наивным ребенком и попала в такую тяжелую ситуацию. Это совсем не значит, что ты лесбиянка. Ты была одинока, и тебе было нужно внимание, был нужен кто-то, кто бы мог занять место твоей матери. Естественно, что тебя тянуло к этой милой леди, она стала тебе хорошим другом. И… — Она замялась. Как она сможет объяснить поведение учителя? Та ведь не была ребенком… — И твой друг, она тоже была так одинока, и она потеряла контроль над собой. Она была взрослой, именно она должна была… — Мэгги опять замялась. Потом сказала: — Да, этого не следовало делать. Но это не твоя вина. Твоя подруга забыла свои обязанности по отношению к тебе, потому что она сама нуждалась в любви. Мне кажется, что она воспользовалась тем, как ты была несчастна, чтобы удовлетворить свою собственную нужду! Но она, бедняжка, заплатила за это страшную цену. Правда? Но она уже за все заплатила. Забудь обо всем, Крисси. Хватит выплачивать долги…

— Но как я могу быть уверена, что я… что, вы понимаете, что я не одна из этих? Я люблю моих друзей, Мейв, Сару и Maрлену. Я люблю вас, тетя Мэгги.

— Спасибо, и я тебя тоже очень люблю. Но существуют разные виды любви. Нам нужно благодарить Бога за это. Любовь, которую вы испытываете к своим друзьям, — прекрасное чувство. Я молю Бога, чтобы он поддержал тебя и всех остальных до конца… вашей жизни.

— Но мне кажется, что я никогда не встречу мальчика, которого могла бы полюбить.

Мэгги тихонько засмеялась, погладила блестящие волосы Крисси.

— Ты еще так молода, Крисси, совсем девочка. Ты его встретишь, обязательно встретишь. Просто дай себе шанс. Ты встретишь своего любимого. А потом ты будешь любить своих детей.

— Моя мать не любила меня, — горько заметила Крисси.

— Я уверена, что она тебя любила. Может, как-то по-своему… Крисси, существуют разные проявления любви. Просто прими как факт, что она тебя любила, вот и всё. Нужно расстаться с прошлым, тогда мы сможем свободно идти вперед.