На Младиче, нашем командире, как говорится, лица не было. Он вышел бледный и мокрый насквозь. Лишь только кончики воротника на его рубашки были светлее всей остальной ткани. Остальная рубашка такая мокрая, что хоть отжимай. Даже брюки и те, оказались пропитанными его потом. Он виновато улыбнулся и, желая нас подбодрить и отблагодарить, сказал.

- А ведь у меня же дети. Жена и дети. Сын и красавица дочь! Я только о них и думал. Простите.

Вышел по траппу и сел на бетонку. И потом еще долго сидел, а с нами уже по нескольку раз пытались связаться и ждали объяснений, почему же на взлете у нас отказал правый двигатель?

Двигатель надо было менять, но для этого надо было его купить и оплатить работы. У нас и в авиакомпании таких денег еще не было. Начальство искало выход. С одной стороны надо было летать, а с другой, можно было реально грохнуться в следующий раз и сломать себе шею, да и пассажиров угробить. Наступил самый ответственный момент. Мы ждали решения начальства, с которым связался и обо всем доложил наш командир. Там наверху решали, а здесь мы ждали. Время мучительно тянулось. Мы с Зоряной понимали, что от этого решения зависит не только наша судьба, но и сама наша жизнь.

Мы сидели в номере гостиницы, валялись на кроватях, забросили все, не мылись под душем и даже не стирали свои вещички, как это делали с ней обязательно каждый день. Всегда было что простирнуть, то трусики, а то лифчики или юбку. Чаще всего приходилось стирать чулки и белоснежные блузки, которые мгновенно пачкались в этих рейсах.

Разговаривать не хотелось, и мы каждая лежали, прямо не раздеваясь на кроватях и большей части тупо смотрели телевизор. Изредка поднимались, что бы сходить в туалет и что-то слегка перекусить. Мы так волновались, что даже не могли все это время нормально и с аппетитом кушать. Никакого аппетита просто не было.

Наконец, к нам заскочил Младич и сообщил, что принято решение о замене двигателя, но нас просят еще один раз сделать хотя бы круг над аэродромом вместе со специалистами. Он нам сказал, что это будет технический вылет на десять минут и в наших услугах он не нуждается. Сказал и вышел.

Мы с Зоряной сразу же стали вслух обсуждать различные варианты этого решения. Во-первых, тот, при котором у нас наконец-то появится насколько часов, а может быть даже свободный день, пока все процедуры и облет с новым двигателем завершатся. Во-вторых, тот вариант, когда мы снова встречаемся с Артуром, и он везет нас куда-то в экзотическую экскурсию. Мы догадывались, что с ней связано наше посещение какого-то секретного места, где нам станут показывать что-то такое, что было бы связано с трансвеститами. Почему–то, мы с ней так решили. А раз так,  то я решила, не откладывая всех дел в долгий ящик, звонить Артуру и договаривать о времени встречи и о самой поездке. Как одеваться, что брать с собой и как все будет происходить? Мы уже снова стали оживать и Зоряна первой заскочила в душ, что бы освежиться и постирать бельишко. Я стала раскладывать вещи, готовить одежду в поездку. Настроение у нас с ней снова вернулось в прежнее русло. Я даже запела негромко, представляя себе, как мы с Зоряной на этот раз оторвемся с Артуром.

Меня отвлек робкий стук в дверь. Отложила вещи и, запахивая на ходу полы халатика, подхожу к двери и спрашиваю.

- Кто там?

- Я - слышу голос нашего второго пилота.

- Девчонки, к вам можно?

- Подожди, я сейчас. Одну минутку.

Заскакиваю к Зоряне и говорю ей о том, что к нам сейчас зайдет Стойчев.

- Так что не сильно  ты голышом. Поняла?

- А, что случилось?

 Почему–то расспрашивает она. Я говорю, что все сейчас выясню. Мойся пока.

Стойчев заходит, но сразу же вижу, что с ним что-то не то. Он как-то виновато и робко присаживается на самый краешек моей кровати и мнется. Не решается что-то сказать.

- Что-то случилось? Не тяни, говори!

- Да! Случилось. – Мямлит он.

- Что? Что-то с командиром? С тобой? С нами?

- Да. – Упавшим голосом произносит он.

Поднимает голову и смотрит на меня как-то жалко и как будто бы о  чем-то хочет спросить, или попросить. Я молчу. В голове сумбур от мыслей. Что ему надо? Почему такой вид? И тут я начинаю догадываться, а потом меня просто осеняет. Да он же боится! Да, да! Он боится завтра взлетать! Вот в чем дело, догадываюсь я.

- Ты не хочешь завтра лететь? – Говорю как можно тише и мягче, но от этого получается только еще беспощадней.

Он молчит, отвернулся. А потом я вижу, как кивает мне головой. Мол, так.

Молчу, соображая. Что и как ответить мужчине, который боится. Боится летчик, наш товарищ, помощник нашего командира. Наверное, я так ему сейчас скажу, решаю я. И тут я слышу, голос Зоряны.

- Я завтра  полечу с вами.

Оказывается, она все слышала и видела. Я поднимаю на нее глаза и смотрю, какое у нее лицо. Оно совсем другое. Спокойное и решительное.

- Иди, отдыхай, мы завтра вылетаем с вами. – Произношу я. И для пущей убедительности добавляю.

- Ведь мы же один экипаж! Как же вы без своих девочек будете сами?

Я вижу, как он сразу же меняется в лице. В его взгляде появляется уверенность, и он говорит нам обеим, обращаясь сразу.

- Я так и сказал командиру. Что мы один экипаж, и мы завтра все будем вместе.

Когда я закрываю дверь, то на меня сразу же налетает тревога. Возвращаюсь в комнату и вижу, как мне навстречу медленно приближается Зоряна. И что-то во всем ее облике, в пластике движений все сразу же изменилось. Я смотрю ей в глаза, которые приближаются и вот они остановились совсем рядом и напротив. Я замерла. Что-то во мне и в ней происходит. Что? Ее глаза спокойно и задумчиво смотрят, изучают меня. Кажется, что они заглядывают в самую душу.

 - Извини. -  Тихо шепчет она. – Что подтолкнула своим ответом тебя.  Я знала, я чувствовала, я была уверенна, что ты…

Я не даю ей договорить,  крепко обхватываю руками и прижимаю к себе ее горячее и чистое тело. На щеке ощущаю ее прерывистое и горячее дыхание. И при этом сразу же чувствую, ту же тревогу, беспокойство и напряжение во всем ее гибком теле.

- Ты волнуешься?  Тебе страшно?  - Тихо шепчу я, возле самого ее уха. - Может завтра ничего не случится, и мы не погибнем? А будет просто облет, для выяснения причин неисправности. Ты ведь знаешь, как бывает у нас в авиации? Ждешь неприятности, а ее нет, она всегда случается, когда ее совсем не ждешь. А ты ведь ждешь ее завтра?

- Да! – Тихо шепчет она. Обжигая и роняя отрезвляющую тревогу в меня.

- Вот видишь? - Начинаю убеждать ее, а по большей части  стараюсь для себя.

 - Раз ждешь, то завтра не будет никакой опасности!

- Нет! – Страшно и тихо шепчет она, сметая, как карточный домик все мои доводы.

- Завтра я умру. Я это чувствую.

- Ну, что ты? Что ты, глупенькая. – Шепчу быстро я, стараясь отогнать, заглушить эти ее страшные и роковые слова.

- Да!  - Опять повторят она тихо и твердо.

- Завтра с нами произойдет беда и кто-то погибнет. Я это чувствую.

Я ощутила страшное дуновение бесконечности от ее слов. И тут же поразилась ее спокойной уверенности. Отодвигаю голову от ее лица и вижу, что она стоит и беззвучно плачет. Сквозь слезы, которые редкими капельками тянутся из уголков ее глаз, она говорит мне.

- Я знала, я чувствовала, что погибнет мой муж, и я ему говорила. Я умоляла, ради нашей дочки и нашей любви, но он так же, как ты, мне не поверил. А я ведь чувствовала, что он уходит и больше никогда живым не вернется ко мне. Сейчас я чувствую, что  завтра с ним встречусь.

От этих ее вещих слов я застываю и не могу ни вздохнуть, ни пошевелиться. Стою и просто держусь за нее, еще не веря в то, что это ее теплое и нежное, стройное тело, по сути молодой женщины, уже завтра может стать исковерканным, разорванным и холодным. В моей голове не укладывается все то, о чем она говорит. Мне не верится, а вернее мне не хочется верить, что она окажется права.

- Этого не может быть! Это не сбудется! Ты просто устала, так же, как я!  Все эти рейсы, посадки и отказы, они просто доконали тебя и меня. Не думай! Не смей даже подумать о плохом! Ты меня слышишь?