Бросив последний взгляд на церковь, мы сели в машину и уехали в порт…

— Ну что, Гопи, — говорю я, — не продолжить ли нам знакомство с достопримечательностями Кочина?

— Предлагаю осмотреть собор Санта-Круц, синагогу и Голландский дворец.

— Мы уже много раз проезжали мимо собора. Он красив, я бы сказал, своеобразен, импозантен. Как будто не стоит на земле, а парит над ней, и кажется, что вот-вот взлетит в небо. Два его острых шпиля пронзают небесную синь. А между шпилями на средней башне — крест.

Мне думается, что если мы войдем в храм, то впечатление чего-то воздушного рассеется. Внутри здания наверняка будет мрачно, тускло… Когда был построен собор Санта-Круц?

— В тысяча пятьсот пятьдесят седьмом году, — ответил Гопи. Едем сначала в синагогу, а там видно будет.

Мы снова в Маттанчери. По узкой улице проходим в ее последний квартал. Это, собственно, и есть сердце Джю-тауна, еврейского города.

— В этом квартале живут уайт джю, белокожие евреи, — говорит Гопи. — А блэк джю, темнокожие евреи, — это малаяли, обращенные в иудейство.

Мы подходим к невысокому зданию синагоги. В центре под кровлей часы. Крышу венчает похожая на беседку колокольня.

К зданию синагоги вплотную подходят жилые дома, и она как бы запирает квартал. Здесь тупик.

— Первые евреи появились в Керале, на Малабарском побережье, с кораблями царя Соломона. Правда это или легенда, но датируют их первое прибытие девятьсот семьдесят третьим годом до нашей эры.

Бхаскара Рави Варма, керальский правитель, подарил светскому и духовному главе кранганурской еврейской общины Джозефу Раббану территорию под названием Анджуваннам или Анчуванам, произносят по-разному… Правитель был добрым человеком, к тому же проявлял уважение и терпимость к людям другой веры, цвета кожи, что характерно для Кералы и народа малаяли. На двух медных пластинах был выгравирован текст, где подтверждался переход территории Анджуваннам в ведение еврейской общины и где перечислялись разные льготы для нового владельца и его потомков, «до тех пор пока существуют Земля и Луна». Раббану присваивался титул принца Анджуваннамского.

В ходе войн и междоусобиц в пятнадцатом-шестнад-цатом веках еврейская община в Крангануре была практически уничтожена мусульманами-мопла с помощью заморина. В тысяча пятьсот шестьдесят пятом году евреи покинули гостеприимную в прошлом территорию и добрались до Кочина, где и поселились с разрешения кочинского правителя Кесава Рави Варма. Здесь-то и возник Джю-таун.

Синагога была построена в тысяча пятьсот шестьдесят восьмом году. В тысяча шестьсот шестьдесят втором году она сгорела, но ее восстановили. Вот и стоит она, смотрит своим фасадом с асимметричными световыми проемами на эту узкую улицу, словно насупленная старуха. Кого только не видывала она, чего только не слышала! Мудрая, познавшая все и вся, подставляет она свою голову, спину и грудь ветрам и муссонам. В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году ей исполнилось четыреста лет. По этому поводу были здесь торжества. Сама шримати Индира Ганди присутствовала на юбилее.

Мы открыли дверь синагоги… Признаться, я ожидал, что меня встретит полумрак, сырость, унылая запущенность. Ничего подобного. Сквозь боковые, высокие окна в синагогу врывались солнечные лучи. Они были вездесущи, проникали в самые дальние углы, выставляя напоказ все, что находилось внутри здания.

Весь пол был покрыт китайскими фарфоровыми плитами с синим узором, изготовленными в XVIII веке. Большинство плиток — законченные картины, на которых изображены цветущие ветви, дома среди деревьев на берегу реки. Иногда четыре плитки составляли квадрат. Все рисунки удивительно четки, каждая деталь великолепно просматривается. Кажется, что яркую синь нанесли вчера. Она совершенно не поблекла от времени, поэтому как-то боязно и кощунственно ступать по этому великолепию, филигранному искусству китайских мастеров. С шестидесятых годов пол стали покрывать койровыми дорожками, по которым ходят посетители и туристы. Но сегодня, в день нашего посещения, они были свернуты, подготовлены к чистке, а пол — к влажной уборке. Нам повезло…

Не могу оторвать взгляд от пола. Хожу по синагоге, одна картина лучше другой. Вдруг слышу Гопи:

— Залюбовались? Я тоже. А сколько раз я уже бывал здесь, не упомню! Может быть, сто, а возможно и двести. И не могу насмотреться. Хорошо, что были, да, наверное, и теперь есть люди, которые сегодня делают то, что будет нужно и завтра, и через сто, а может быть, и через тысячу лет. Так вот, не боясь утомить вас деталями, скажу… Жил-был здесь, в Кочине, в Маттанчери еврейский купец, дипломат, человек, почитавший науку, увлекавшийся астрономией, по имени Езекиль Рахаби. Он был яркой личностью и уважаемым человеком не только здесь, в Керале, но и далеко за ее пределами.

В тысяча семьсот шестьдесят третьем году он подарил синагоге эти фарфоровые плитки, которые специально заказал в Китае для Кочина.

Со дня его смерти прошло уже более двухсот лет, а деяние его живо. Вот так-то! Неизвестно, думал ли он, что увековечил свое имя этим вот даром. Наверное, не думал. А увековечил. Если эта синагога когда-нибудь рухнет от старости, то уверяю вас, плитки сохранятся, и их перенесут в музей, и еще сотни и сотни лет люди будут с трепетом любоваться ими.

Беседуя, мы прохаживались с Гопи по синагоге, осторожно ступая по плиткам. Осмотрели тебы, кафедры проповедника: одну — в центре зала, вторую — расположенную в верхней пристройке, нависающей в виде балкона по всей ширине синагоги. Здесь Гопи пояснил, что наличие двух кафедр является отличительной особенностью архитектуры синагог в Керале.

Кроме нас осматривали эту старинную достопримечательность Кочина девять человек. Пять индийцев и четыре европейца — три мужчины и женщина, все преклонного возраста. Как пояснил Гопи, индийцы были не здешние, а европейцы — туристы.

Мы сели на скамью у, окна. Вдруг Гопи спохватился:

— Совсем забыл сказать вам. Уже много лет, с середины пятидесятых годов, религиозные службы здесь не проводятся. Эта синагога объявлена музеем, историческим местом, которое могут посещать все желающие, независимо от цвета кожи и религии.

— Давайте подойдем вон к тому человеку, что стоит у тебы в центре. Это раввин.

Гопи что-то сказал раввину, тот открыл шкаф, достал медную пластину и передал ее мне. У меня в руках находилась дарственная грамота, которая более тысячи лет охраняла права общины керальских евреев на территорию и их существование в этом гостеприимном городе — Кочине.

Затем нам показали торы — свитки из телячьей кожи, на которых тушью был написан текст из «Пятикнижия». И хотя свиткам было более трехсот лет, поражала четкость букв. А если учесть, что торы хранятся в обычном деревянном шкафу, в котором влажность воздуха та же, что и на улице, то следует высоко оценить умение изготовителей туши в то далекое время.

Осмотрев и другие достопримечательности, хранящиеся в синагоге, — золотую корону, подаренную в 1805 году махараджей Траванкора, серебряные, цилиндрической формы футляры с хранящимися в них манускриптами, серебряные лампы, мы поблагодарили раввина, попрощались и вышли.

Спустя какое-то время мы стояли у Голландского дворца, и Гопи начал свой рассказ:

— Сначала немного истории. Этот дворец был построен в конце пятнадцатого — начале шестнадцатого века португальцами и в тысяча пятьсот пятьдесят пятом году подарен колониальными властями радже Кочина. Колонизаторы сделали этот дорогой подарок отнюдь не по доброте душевной, а с целью умаслить раджу, сделать его более сговорчивым и вытребовать у него дополнительные льготы на развитие торговли, чтобы получать больше прибылей. Тогда никто не предполагал, что в ходе неумолимой и беспристрастной истории керальскими землями завладеют голландцы и будут властвовать на них более столетия, пока их, в свою очередь, не вытеснят англичане.

— Почему дворец подарен кочинскому радже португальцами более чем за сто лет до прибытия новых завоевателей, а называют его голландским?