«Бриллиантовая Подкова» Метрополитен Опера была самым консервативным бастионом нью-йоркского общества, а ложу номер 7 миссис Астор называли «троном высшего света Америки». Евреям, правда, не разрешалось покупать ложи, хотя они могли снять ложу на какие-то отдельные спектакли. И это, несмотря на то, что двое из них — Отто Кан и Саймон Вейлер — были самыми крупными вкладчиками в оперу на Бродвее и Тридцать девятой улице. Представление «Тоски» в этот вечер давалось для Бельгийского Комитета Помощи, и благодаря тому, что Саймон Вейлер пожертвовал Комитету пятнадцать тысяч долларов, ему было деликатно разрешено снять по этому случаю ложу 32. Там собрались все сливки нью-йоркского общества. Поэтому на этот вечер миссис Вейлер надела всю свою тяжелую артиллерию. Для Ребекки это означало бриллиантовая с рубинами тиара на голове, колье из бриллиантов с рубинами на шее, подобного типа серьги, три бриллиантовых браслета, кольцо с бриллиантовым солитером в сорок каратов и еще театральный бинокль с инкрустацией из драгоценных камней, который стоил семьдесят пять тысяч долларов. И при таком количестве драгоценностей она не чувствовала себя ни перенасыщенной украшениями, ни вульгарной — в соседней ложе на даме было семьбриллиантовых браслетов.
По установленным светским обществом в Опере законам было принято уходить после первого действия, поскольку ни музыкой, ни пением никто в обществе не интересовался. Оперу посещали, главным образом, потому, что людям просто было необходимо где-то появляться, но в этот вечер был особый случай. Во-первых, потому что это было гала-представление, а, во-вторых, потому что «Тоска» — и вполне заслуженно — была для многих любимой оперой, в том числе и для Вейлеров, оставшихся до конца.
Когда опустился занавес, миссис Вейлер поднялась со своего позолоченного кресла, и Саймон накинул ей на плечи длинную горностаевую пелерину. Затем они с достоинством направились к выходу, перебрасываясь приветствиями и отдельными репликами со своими друзьями, разодетыми в меха и усыпанными драгоценностями. У выхода ожидала длинная очередь лимузинов и кучка зевак, пришедших, несмотря на промозглую осеннюю погоду, поглазеть на парад представителей высшего света.
Когда они приехали домой, дворецкий принял у них пальто, и Ребекка спросила:
— Виолет уже в постели?
— Нет, мадам. Она куда-то ушла.
— Ушла? Она мненичего не сказала, что собирается куда-то пойти. А с кем она пошла?
Грандиозная грудь Ребекки вздымалась, а с нею вздымались бриллианты и рубины на семьсот тысяч долларов.
— Но что-то она должна была сказать?
В этот момент открылась входная дверь, и поспешно вошла Виолет. Увидев родителей, она застыла на пороге. Виолет рассчитывала опередить их и быть дома до их возвращения из Оперы. Но вечер с Джейком доставил ей так много удовольствия, что она потеряла счет времени. И вот ее мамочка развернулась в ее сторону.
— Где ты была? — прогремела она.
— Я проголодалась и отправилась в закусочную, — ответила Виолет, закрывая дверь.
Ребекка посмотрела на ее желтое вечернее платье.
— Ты ходила в закусочную в этомплатье? Сама идея идти в закусочную мне кажется совершенно идиотской, учитывая, какую изысканную еду для тебя готовят дома, но одеватьсяв вечернее платье, чтобы пойти в закусочную — это абсурд!
— Так или иначе, — решительно ответила Виолет, обгоняя своих родителей на лестнице, — я была в закусочной. Всем спокойной ночи.
Ее мать смотрела ей вслед, когда она поднималась по мраморной лестнице.
— Она лжет, — прошептала она мужу.
— Послушай, Ребекка, оставь ее в покое. Иногда мне кажется, что ты слишком строга к ней.
Она повернулась к мужу.
— Никогда, слышишь, никогда нельзя быть слишком строгой к собственной дочери, — на высоких нотах заявила она и повернулась к дворецкому. — Когда она ушла?
— Сразу после того, как вы уехали в оперу, мадам.
— Видишь? — воскликнула она. — Она лжет! Четыречаса в закусочной? За это время она должна была бы съесть все салаты в Нью-Йорке. Я должна поговорить с девочкой. Закусочная, как же!
И она решительно направилась вверх по лестнице.
Виолет расчесывала волосы, когда в комнату ворвалась ее мать. Увидев нагруженный драгоценностями военный корабль в красном бархатном вечернем платье, она вздохнула.
— Джервис сообщил мне, что ты ушла из дома сразу же после нас, — сказала она. — Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я поверю, что ты провела четыре часа в закусочной?
Виолет продолжала расчесывать волосы.
— Ты не можешь поверить. Чего ты хочешь, мама?
Она отложила расческу и повернулась к матери.
— Ты когда-нибудь перестанешь давитьна меня?! — воскликнула Виолет.
— Я не давлю на тебя — я просто выполняю обязанности обеспокоенного твоей судьбой родителя. Где ты была?
— Это тебя не касается!
Виолет рванулась в ванную комнату и захлопнула за собой дверь.
— Виолет!
Ребекка пересекла комнату и постучала в дверь.
— Виолет, выходи! Выходи немедленно!
Дверь приоткрылась, и Виолет вышла из ванной.
— Да, мама. Что ты хочешь?
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу. Где ты была сегодня вечером?
Виолет тяжело вздохнула.
— Хорошо, если ты хочешь правду. Я ужинала в Гринвич Виллидж с человеком, в которого, я, кажется, влюбилась. И тебе лучше привыкнуть к этой мысли, потому что я влюбилась в него серьезно.
— Понятно, — сказала она ледяным тоном. — И кто этот человек, в которого, по твоему утверждению, ты влюбилась?
Виолет села на кровать и стала снимать туфли.
— Джейк Рубин, — ответила она.
Невыносимо долгое молчание. Виолет встала с постели, чтобы отнести туфли в гардероб.
— Я знаю, о чем ты думаешь, мама, так что не теряй время на длинную речь. Я знаю,что он «русский», я знаю,что он «не нашего круга», я знаю,что он женат. И несмотря на все это, я в него влюбилась. Он самый замечательный человек, которого я когда-либо встречала.
Она открыла дверь гардероба и поставила туфли внутрь, удивляясь, почему ее мать не низвергла на нее ураган гнева.
Когда она закрыла дверь гардероба, к ее еще большему удивлению матери в комнате не было.
Из квартиры на Сниффен Корт, когда они с Джейком переехали в новый дом, Нелли взяла с собой черную горничную Фанни, и на следующее утро Фанни вошла к ней в спальню, когда Нелли сидела в кровати и читала «Варьетте».
— Мисс Нелли, — сказала она, — внизу вас ожидает гостья.
Нелли отложила «Варьетте».
— Гостья? Кто это, Фанни?
— Какая-то оченьважная, если вы спросите меня. Она приехала в таком длиннющем «роллс-ройсе» и с таким красивым шофером. Ух! Как мне понравился шофер!
— Кто это, Фанни?
— Вот ее карточка, мисс Нелли. Ее зовут миссис Вейлер, или как-то так.
Нелли повертела карточку.
— Миссис СаймонВейлер, — сказала она уважительно.
— Она выглядит оченьбогатой, мисс Нелли.
— Она и есть оченьбогата, — сказала Нелли, сбрасывая ночную рубашку. — Слышала когда-нибудь о сети универмагов Вейлера? Так вот это она.
— Правда? Мне нравятсяэти магазины. На прошлой неделе в витрине я видела премиленькое платьице, но оно для меня очень дорогое.
Нелли, не слушая ее, помчалась в ванную.
— Достань мое платье цвета слоновой кости, то, которое с поясом, а затем скажи ей, что я спущусь через десять минут. И спроси, не хочет ли она кофе или чай. И будь вежливой.
— Да, мисс Нелли.
«Интересно, что ей надо», —подумала Нелли, засунув зубную щетку в рот.
Через пятнадцать минут Нелли спустилась в гостиную. Ребекка Вейлер в твидовом костюме и шляпе с огромным пером, как статуя, сидела в кресле.
— Миссис Вейлер? Я Нелли Рубин, — сказала она, пожимая руку в перчатке.
— Как поживаете, миссис Рубин? — спросила миссис Вейлер, пожав протянутую руку, но не сдвинулась с места. — Извините за этот неожиданный визит. Надеюсь, я не причинила вам неудобств?