Она развернулась и прошла на кухню, оставив Роско с выражением удивления на лице.

— Черт! — сквозь зубы процедил он.

Через минуту он вернулся к инструменту. Он долго стоял перед ним, глядя на клавиатуру.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Роскошная яхта Фиппса «Северная звезда» отплыла к Карибским островам с компанией на борту из пяти человек: Фиппс, Мод, сестра Фиппса Эдвина, Ванесса и Марко. Как только Лонг Айленд Саунд исчез из виду, яхта оказалась в штормовом море. Эдвина поехала, чтобы встретиться с мужем, находившимся в Юкатане, и она первая, почувствовав себя неважно, удалилась в свою каюту. Вскоре за ней последовали Фиппс и Мод. А Марко, чья невосприимчивость к морской болезни подтвердилась еще на «Кронпринце Фридрихе», не чувствуя ни малейшего дискомфорта, решил обследовать роскошный плавучий дворец.

Нельзя было даже сравнить эту яхту с тем третьим классом, которым они прибыли в Америку. Она была построена шесть лет назад той же компанией «Герланд и Вольф» в Белфасте, построившей печально известный «Титаник». «Северная звезда» вобрала в себя все лучшее в современном инженерном оборудовании. У нее был элегантный вид, а два ее двигателя делали до восемнадцати узлов. Расходуя двести семьдесят тонн угля, она могла проделать без остановки пять тысяч пятьсот морских миль, что позволяло Фиппсу плавать на ней в любую часть света. В сверкающем камбузе царил бородатый лионец по имени Эдмон Кастр, прошедший школу у самого великого Эскофе, чья команда из шести человек могла приготовить что угодно, начиная с простого пикника на берегу, до изысканного банкета с восьмиразовой сменой блюд. В винном погребе с постоянно поддерживаемой температурой хранилось около тысячи бутылок вина, включая пятьдесят бутылок любимого Фиппсом вина 1894 года. Столовая была выдержана в стиле Людовика XV. В библиотеке, содержавшей пятьсот томов, был камин с мраморной полкой. А десять кают имели градацию: от великолепной для Фиппса и Мод до самой обычной — для Марко. Яхта стоила в 1904 году полтора миллиона долларов, а ее содержание обходилось в пятьсот тысяч долларов ежегодно. Экипажем в двадцать человек командовал капитан Форбес МакИнтайр из Бостона.

Обследовав все это великолепие, Марко вышел на палубу и, облокотясь на перила, смотрел на океан. День был холодным, с резким ветром, дувшим с Атлантики, но «Северная звезда» находилась в надежных руках, и ее нос легко рассекал волны. Они находились в четырех милях от Нью-Джерси, и Марко вспоминал, как он плыл с Эллис Айленда, когда к нему подошла Ванесса.

На ней было твидовое пальто, а голова была обвязана шарфом. Опершись рядом с ним о перила, она спросила:

— А ты не страдаешь морской болезнью?

— Нет.

— Я тоже. Мне нравится, когда такие волны. Океан кажется живым и красивым. — Она помолчала. — Знаешь, я безумно рада, что ты согласился поехать с нами — ты мне можешь очень помочь, — сказала Ванесса.

— Каким образом?

— Знаешь, я много думала, и пришла к выводу, что у меня очень своеобразное положение. Отец является членом сената уже третий срок, и это дает ему большие преимущества. Он, очевидно, будет следующим председателем сенатской комиссии по иностранным делам, а это очень высокий пост. Политика — это мировоззрение, а мировоззрение отца тяготеет к правым, что, наверное, естественно для человека его возраста. Но если мы с тобой «поработаем» с ним во время нашего круиза: ты расскажешь ему о трущобах и о жизни бедных, а я поделюсь с ним теми новыми идеями, которые бродят по Европе… может, мы сможем сдвинуть его мировоззрение немного влево. И подумай,какой результат это может принести для страны! Если даже Фиппс Огден со своей властью и связями полевел, то, может и Белый дом… понимаешь, что я хочу сказать? Мы можем принести много добра.

Обернувшись, она посмотрела на него, и он понял, что она говорила совершенно серьезно.

— Что ж, — сказал он, — ты не будешь против, если я дам тебе небольшой совет?

— Нет.

— Я не думаю, что разговоры о трущобах за обеденным столом — это тот путь, который приведет тебя к цели.

— Может, ты и прав.

— По-моему, тебе стоит прекратить шокировать всех ради собственного развлечения и серьезно поговорить о политике. Но я не знаю, насколько полезным тебе смогу быть я. Я ничего не знаю о политике. И до сих пор еще пытаюсь выучить имена президентов.

— Но мне поможет твоя моральная поддержка. Все, о чем может говорить Мод, — это последняя мода, а Эдвина будет говорить только о лошадях… Это так здорово, что тыоказался здесь, потому что ты знаешь, какая жизнь на самом деле. Ты был бедным. И ты не представляешь, как я восхищаюсь тобой за то, что тебе пришлось пережить.

Он взглянул на нее и подумал: «Боже, да она влюбилась в мою нищету».

— Я буду оказывать тебе моральную поддержку, но до какого-то предела, — сказал Марко. — Ты должна понять, что я не могу противоречить твоему отцу. Он оплачивает мое обучение. Без него я бы оказался на улице.

Она вздохнула.

— Ты прав. Я забыла об этом… — Она внимательно на него посмотрела. — Но ты ведь не влюбишься во все это?

— Во что?

— В мир отца. «Северная звезда», Гарден Корт… Это, конечно, красиво, но и порочно. Когда я унаследую это, половину обязательно отдам бедным.

— Здорово, — он ухмыльнулся. — Значит мне достанется кусок пирога.

Она рассмеялась.

— Но ты ведь не собираешься быть бедным, я бы сказала. По-моему, ты замечательный парень, Марко. Итак, союзники мы или нет?

— Надеюсь, что мы могли бы быть и чем-то большим друг для друга.

Ее глаза широко раскрылись, и он увидел в них то ли страх, то ли любопытство, то ли возбуждение — или все вместе.

Но у Ванессы была привычка делать все по-своему, не заботясь о своевременности или такте. Она не вняла совету Марко добиваться своей цели не спеша, постепенно, и на следующий вечер за ужином, когда море успокоилось и ко всем вернулся аппетит, она прервала разговор о мосте бесцеремонным замечанием:

— Может хоть кто-нибудь поговорить о чем-нибудь интересном?

Все повернулись к ней.

— О чем? — проворчал ее отец. — Об искусстве?

— Да, об искусстве! Или о суфражистках… Мод, как вы относитесь к участию женщин в выборах?

— Этот вопрос мне совершенно не интересен, — ответила Мод. — Я считаю, женщины должны пробиваться в жизни — как они делали это всегда — своим умом, если он, конечно, есть.

— Вот именно! — поддержал ее Фиппс.

— Если женщина станет равна мужчине, в мире не останется больше романтики…

— Романтики? — прервала Ванесса. — А где романтика в трущобах? Что романтичного в проститутках?

— Опять, — проворчал ее отец.

— Но об этих вещах надо говорить! — воскликнула она. — Мы сидим здесь на миллионной яхте, в то время как женщины-иммигрантки работают в ужасающих условиях за несколько пенни в час. А вы беседуете о мосте!

Фиппс бросил на стол салфетку.

— Ванесса, я серьезно настроен просить капитана причалить в роанокеили где-либо,чтобы позволить тебе покинуть эту миллионную яхту, которая так задевает твое сознание. Все, что для этого нужно — это произнести еще один раз слово «трущоба».И, поверь, я говорю серьезно.Это мой отпуск, и я устал от разговоров об этих чертовых трущобах в Сенате! Понятно?

— Но, папа, это важно!

Он наклонился к ней.

— Мое счастье — вот что важно!

Ванесса вскочила.

— Вы… Вы — эгоистичные троглодиты! — выкрикнула она и выскочила из столовой на палубу.

— О Боже, — проговорил Фиппс, поднимая салфетку. — Как бы я хотел, чтобы эта девочка вообще не умела читать!

— Извините, сэр, — вставил Марко, — может мне стоит пойти поговорить с ней?

Фиппс задумчиво посмотрел на негр.

— Пожалуй, — сказал он, наконец. — Это хорошая идея… Да. Марко, поговори с ней ты.Ты ее возраста… Я не забуду об этом.