— Ну, — сказал Эрик, пристально взглянув ей в глаза, голубизна которых внезапно увлажнилась.

— Ну, — повторила она и провела перчатками по его куртке.

— Пришло время прощаться.

— Мне будет тебя не хватать, — сказала Эшли, не замечая, что слезы текут по щекам.

— И мне тоже.

Она выдавила из себя улыбку, щеки раскраснелись от ветра и холода.

— Мой ниндзя.

— Моя котори.

— Маленькая птичка? — Эшли попыталась рассмеяться, смех прозвучал деланно. — Не думаешь ли ты, что мне следовало бы улететь куда-нибудь на юг, а не в Чикаго, где погода ничуть не лучше, чем в Анн-Арборе.

— Позвони мне, как только приедешь. Я хочу знать, все ли с тобой в порядке.

— Да, обязательно, — пообещала Эшли и вытерла глаза. — Эрик…

— Да?

— Я… — Зримая тоска отразилась в ее глазах. Он ждал, когда она закончит фразу. — Будь осторожен, — прошептала она наконец, но ему показалось: что-то другое хотела она сказать. — Я боюсь, что с тобой может что-либо случиться, — продолжала она, — особенно, когда ты… — снова запнулась Эшли, ее пальцы сжались на его рукаве, — …ты знаешь… ну… когда ты станешь помогать лейтенанту Пизу.

— Я буду осторожен, — пообещал он.

Эрик почувствовал, как она дрожит. Он обнял ее и привлек к себе в безудержном желании согреть и защитить ото всех бед, которые только могли предстать в воображении.

— О, Эрик!

Она подняла на него глаза, и он понял, что боль, переполнявшая его сердце, мучает и ее. Ему захотелось вернуть Эшли домой, закрыть у себя в квартире и чтобы она осталась с ним навеки. Но он также понимал и то, что это невозможно.

Поэтому Эрик просто поцеловал Эшли, и ничего более.

Поначалу ее губы были холодными и жесткими, но, прикоснувшись к его губам, они мгновенно согрелись, смягчившись и наполнившись особой, только им присущей нежностью. Он целовал ее и все теснее прижимал к себе, желая, чтобы время остановилось и ему бы никогда не пришлось расставаться с Эшли.

Она жадно отвечала на поцелуи. Она целовала и плакала, рыдания сотрясали все ее тело, и слезы потекли и по его щекам.

Эрик застонал, когда Эшли резким движением слегка оттолкнула его от себя, внезапно прервав поцелуй. Она отвернулась к машине, и он заметил. Эшли вытирает щеки. Эрик быстро смахнул слезы и со своего лица, надеясь, что, если она и заметит у него на лице какую-то влагу, то отнесет за счет ветра и таявших снежинок.

— Я, наверное, поеду, — сказала Эшли, не глядя в его сторону, — пока снегопад не усилился.

«НЕ УЕЗЖАЙ!» — хотелось ему крикнуть, но он открыл для нее дверцу автомобиля.

— Осторожнее за рулем!

— Да, конечно.

— Не забудь позвонить мне.

Она выглянула из окна машины.

— К тому времени, как я приеду в Чикаго, ты уже будешь вести урок.

— Я отменил все сегодняшние уроки.

Сегодня ему ни за что не удалось бы сосредоточиться.

— Я позвоню, — пообещала Эшли. — Будь осторожнее, Эрик, и помни, я тебя люблю.

Он кивнул, но ничего не смог сказать в ответ. Не смог.

Прикусив нижнюю губу, она захлопнула дверцу — слезы струились по щекам — и включила зажигание. Эрик счищал последний снег с ветрового стекла. Затем он сделал шаг назад и наклонил голову.

Эшли ответила ему легким кивком, и машина тронулась. Она проехала половину улицы, когда он сказал то, что хотел сказать:

— Ай шите иру, — прошептал он. — Я люблю тебя.

Его слова унес ветер.

Глава 14

Эшли надеялась, что будет слишком занята своей новой работой, чтобы вспоминать об Эрике, но ошиблась. Два с половиной месяца спустя после переезда он по-прежнему не выходил у нее из головы. Если она встречала кого-то с восточными чертами лица или слышала музыку, напоминавшую ей об арфе-кото, или видела человека, одетого в черное, то вспоминала Эрика и тосковала по нему.

Даже плакала.

Она оставила его, но он ее не оставлял.

— Обещания… — ворчала Эшли, проезжая на своей машине чикагские улицы, запруженные автомобилями.

Никогда больше в жизни она не станет давать никому никаких обещаний.

И последние двадцать четыре часа великолепно продемонстрировали, в какую переделку можно попасть из-за обещаний. Ну что ж? Вот она за двести пятьдесят миль от любимого человека пытается до конца исполнить обещания, данные брату и отцу, а отец даже внимания не обратил на ее жертву. Ни малейшего. Их вчерашний спор доказал это.

А зачем она пообещала Дину Асанте взглянуть на его склад, Эшли до сих пор не могла понять. Поездка по одному из худших районов Чикаго была отнюдь не развлечением, особенно если учесть, что она не выспалась накануне.

Единственное, что сейчас радовало Эшли, так это погода. Приятно провести такой день за пределами офиса. Светило солнце, термометр показывал что-то около семнадцати градусов, во всем чувствовалась весна.

Левое переднее колесо попало в рытвину, и Эшли выругалась. Было бы совсем неплохо, если бы чикагские инженерно-дорожные службы позаботились заделать рытвины и выбоины в асфальте, тем более что погода позволяла заняться ремонтом дорог.

Как же наивен был ее папа, считая прекрасным этот город. Возможно, в Чикаго интересно приезжать, но жить здесь и работать — совсем другое дело.

Эшли осматривала вывески складов в поисках того, адрес которого дал ей Асанте, и к списку определений Чикаго она добавила еще одно — «опасный», по крайней мере, опасны некоторые из районов, в том числе и этот, где она сейчас разыскивает склад. Слоняющиеся у подъездов и шатающиеся от одной машины к другой мужчины вряд ли принадлежали к числу тех, кого бы вы без опаски пригласили к себе домой на семейный ужин.

«ВСЕГДА БУДЬ ВНИМАТЕЛЬНА К ТОМУ, ЧТО ТЕБЯ ОКРУЖАЕТ», — вспомнила Эшли слова Эрика. Она постарается, и с этого момента к тому же она больше ничего никому не обещает! Даже клиентам. Какая разница, увидит она, где Асанте хранит свои товары, или нет. Он мог бы описать склад словесно. У нее великолепное воображение.

Пожалуй, даже слишком. Эшли начинало казаться, что все мужчины на улице следят за ней с каким-то похотливым выражением глаз.

Наконец она отыскала склад и принялась высматривать безопасное место для стоянки. Несмотря на то, что вдоль улицы было несколько свободных мест, она не остановилась, усомнившись в безопасности. Ей просто повезет, если после ее возвращения со склада покрышки колес еще не будут уворованы, и повезет еще больше, если не будет уворован сам автомобиль. Эшли решила оставить машину на большой стоянке двумя кварталами ниже.

— Долго намерены отсутствовать? — спросил ее сторож, когда она въехала на стоянку.

— Час. Возможно, два, — ответила Эшли.

Она собиралась возвратиться на работу самое позднее к трем и отправиться домой около пяти. Сегодня вечером Эшли наметила кое-что обсудить со своей соседкой. Предстоял долгий и трудный разговор.

Сторож указал ей место рядом с оградой. Она решила позвонить на работу из автомобиля на случай, если ей вдруг повезло и Асанте предупредил в последнюю минуту, позвонив в офис, об отмене встречи. Прогулка по этим улицам в качестве физической разминки вовсе не привлекала ее.

Дожидаясь ответа, Эшли взглянула на себя в зеркало заднего вида и поправила прическу, убрав выбившиеся пряди. Она пожалела, что надела красный костюм. Сейчас ей не хотелось бы, чтоб на нее обращали внимание, по крайней мере, эти шатающиеся мужчины.

— Мне что-нибудь передавали? — спросила Эшли, когда ее секретарша подняла трубку.

— Да, кто-то по имени Чарли. Он сказал, что вы его знаете.

— Чарли? — Эшли попыталась вспомнить, с кем по имени Чарли она познакомилась после переезда в Чикаго, и вдруг вспомнила: — Чарли Айлер? Из Анн-Арбора?

— Он не уточнил, — ответила секретарша. — Он сказал только, что вы просили его позвонить, если что-либо случится. Он не уверен, что на самом деле что-то произошло, но, он сказал, в субботу вечером в новостях сообщили о проведенной полицией операции, во время которой много народа было убито. И еще он сказал, что с тех пор не видел человека по имени Эрик вот уже два дня. Вам ясен смысл того, что я пересказала?