— Я только что включила, — сказала она, несмотря на то, что Эрик, по всей видимости, и не собирался заниматься стиркой. — Тебе придется подождать, пока машина освободится.

— Мне не нужна стиральная машина, — он медленно продолжал спускаться по лестнице.

Она, затаив дыхание, наблюдала за его приближением.

На расстоянии вытянутой руки Эрик остановился.

— Я пришел извиниться.

У нее возник соблазн сказать что-нибудь, но Эшли сдержалась и стала ждать.

— Мне… гм… очень неприятно, что приходится все это говорить, — он сделал паузу, но Эшли продолжала молчать. — Я… э-э-э… — Эрик глубоко вдохнул, выдохнул и продолжал: — Я думаю, проблема во мне. Кажется, я ревную.

— Но для ревности нет никаких причин, — сказала она наконец. — Разве меня может заинтересовать какой-либо мужчина, когда у меня есть ты?

— Но он привлекателен.

— Голубоглазых блондинов пруд пруди, — Эшли пристально взглянула в миндалевидные глаза Эрика. — Я предпочитаю пантер. — Сделав шаг к нему, она коснулась его руки. — Эрик, у меня никогда не было желания причинить тебе боль и совершить что-то такое, что вызвало бы твою ревность.

Он бросил взгляд на ее руку и печально улыбнулся.

— Для этого тебе достаточно просто оставаться самой собой. И я совсем не удивлен, что Дэн находит тебя привлекательной. Я знаю, мы всего лишь друзья, но…

Сжав его руку, Эшли остановила Эрика.

— Друзья иногда тоже ревнуют, и я хочу, чтобы ты извинил меня за все то, что произошло с Дэном. В додзо ученики так дружелюбно относятся друг к другу, что я сразу не поняла его намерений. То есть, не с самого начала. Я думала, он просто старается мне помочь. Я думала, это ты попросил его. Но если я действительно сказала или сделала что-либо такое, что произвело на него неверное впечатление, поверь мне, это по случайности.

— Я виноват. Я сделал поспешный вывод.

— Да, это, и в самом деле, был поспешный вывод, — согласилась она и рассмеялась. — А это опасно! Вспомни, что случилось, когда ты подумал, что мы с Дэном держимся за руки во время твоего показательного поединка.

Эрик нахмурился:

— И что же случилось?

— Противник сбил тебя с ног. Дэн сказал, что впервые видит, как тебя захватывают врасплох.

Эрик громко усмехнулся, и Эшли почувствовала, что его напряжение несколько ослабло.

— С тобой я многое испытываю впервые. Ты простила меня?

— Ты прощен, — провозгласила Эшли.

Ну как же она могла не простить его?

Обняв Эрика за талию, она прижалась к нему, приблизив свое лицо к его лицу. Машины продолжали вращаться, затем наполнились снова, но она не замечала этого, и стиральные машины не беспокоили ее. Единственное, что интересовало Эшли в это мгновение, было то, что она стояла рядом с Эриком и чувствовала вкус его поцелуя и что трещина, чуть было не образовавшаяся в их отношениях, к счастью, исчезла.

Позже, когда, уютно устроившись рядом с ним, Эшли лежала в его постели, счастливая и удовлетворенная, ее не беспокоило и то, что утром она будет чувствовать себя смертельно усталой и что ее белье осталось в стиральных машинах в подвале. Она почему-то была уверена: дальше все пойдет хорошо.

Когда пальцы Эрика скользнули по ее груди, она вспомнила, что один вопрос так и остался нерешенным. Схватив его за руку, Эшли царапнула ему ладонь:

— Мои ногти не такие уж длинные.

Пальцы Эрика сомкнулись вокруг ее ладони:

— Нет, они слишком длинные.

Она продолжала настаивать:

— Если бы я была мужчиной, ты бы, наверное, силой заставил меня остричь ногти покороче, да?

— Если бы ты была мужчиной, я бы не стал вести этот спор в постели, — он громко усмехнулся и сразу же сделался серьезным. — Остриги их!

Глава 10

Эшли остригла ногти и занималась в додзо в субботу и во вторник, а в среду вечером поехала в Индиану к родителям на уик-энд Дня Благодарения, но вечером в четверг она тем не менее возвратилась в Анн-Арбор.

Поднимаясь по лестнице на третий этаж, она встретилась с Чарли, который спускался.

— А я думал, ты проводишь День Благодарения у своих стариков, — сказал он, остановившись на ступеньку выше Эшли.

— Да-да, я собиралась…

Всю дорогу назад в Анн-Арбор она размышляла над тем, что произошло.

— Ну и..? — Чарли тряхнул головой, его брови слегка изогнулись. — Что случилось? Насколько я помню, ты сказала, что не вернешься до воскресенья. Так что произошло?

Эшли не могла ему рассказать, что произошло, что на самом деле произошло. Вместо этого она поправила на плече сумочку.

— Я передумала. У меня много работы.

— Ты слишком много работаешь, девочка.

Эшли вздохнула, вспомнив свой разговор с отцом.

— Скорее, слишком мало. Кажется, я начинаю забывать, к чему мне следует стремиться.

— И к чему же тебе следует стремиться? — спросил Чарли очень серьезным тоном.

— К городу с названием Чикаго, — пропела Эшли.

Она возвратилась на прежде выбранный путь. Перед ней снова сияла главная цель ее жизни. Она переедет к Чикаго любой ценой, будет ли это перевод в центральный офис «Штедфельда» или найдется работа в какой другой компании. Ее отец недвусмысленно подчеркнул, что Джек не стал бы тратить целых пять лет жизни на прозябание в такой дыре, как Анн-Арбор, к этому времени он давно бы жил в большом городе, делая себе по-настоящему громкое имя.

— Чикаго, — повторил Чарли, сморщив нос и покачав своей лысиной. — Почему ты хочешь жить в Чикаго — выше моего понимания. Город ничем не лучше Детройта, столько же хулиганья и стрельбы.

— Это центр Среднего Запада, — невозможно было сосчитать, сколько раз ее отец повторял эту фразу. — Город-царь Великих Голубых Озер.

— Город ветров, вот и все. А если ты ищешь «голубых», я уверен, этажом выше ты их найдешь наверняка.

Эшли расхохоталась. В первый раз за этот день ее оставила скованность.

— Ты же знаешь, Чарли, мы с тобой в этом вопросе никогда не сойдемся. Возможно, ты не любишь и никогда не полюбишь Чикаго, но меня воспитал человек, безумно влюбленный в этот город. Чи-Таун! Боюсь, и без того ты уже слишком долго сражаешься с похвалами моего отца и со множеством моих воспоминаний о посещениях зоопарка и дома-аквариума, музеев и бейсбольных игр в Ригли-Филд. Когда мой брат был жив, каждый уик-энд, если отец не был занят, он увозил нас в Чикаго. Я выросла, твердо усвоив, что если ты не живешь и не работаешь в Чикаго, твоя жизнь не удалась.

— И ты, действительно, придерживаешься этого мнения?

— Придерживаюсь, — сказала она уверенно, зная, что говорит правду.

Эшли придерживалась этого мнения всегда, верила в его бесспорность и чувствовала себя обязанной сделать так, чтобы ее жизнь удалась.

Чарли усмехнулся:

— Но если этот город так прекрасен, почему же твой отец сам не живет и не работает в Чикаго?

— Он, конечно же, работал бы в Чикаго, если б мог.

Но он не смог. Из-за нее.

Ничего нельзя было поделать с бесспорным фактом, что она родилась на свет, как и невозможно было вернуть брата. Но в силах Эшли было дать человеку, который столь многим пожертвовал ради нее, хоть немножко счастья.

— Чарли? — неуверенно раздался снизу женский голос.

Эшли глянула вниз и увидела пожилую женщину на площадке второго этажа. У нее были изящные бедра и крупный бюст. Одета была женщина в голубой свитер, покрытый блестками, и в черные трикотажные штаны, заправленные в пару черных полусапожек. Волосы были серебристо-голубоватого цвета, косметика, пожалуй, слишком ярка, но тем не менее женщина казалась довольно привлекательной.

— Эди, — сказал Чарли, но быстренько поправился. — Я хочу сказать, миссис Вьеконски. Это Эшли, та девушка, чью сумочку вы нашли. Миссис Вьеконски живет на нашей улице. Мы с миссис Вьеконски по средам играем в лото.

Взгляд Эди Вьеконски на Чарли натолкнул Эшли на подозрение, что эти двое играют вместе не только в лото. Ухватившись за возможность уйти, она поспешно пробежала мимо Чарли вверх по лестнице.