Перед тем как приступить к работе, я разминаю пальцы и смотрю на часы.

— Рука-то болит?

— Не очень. Иногда побаливает.

— Теперь ты настоящий мясник. Эта боль будет с тобой до могилы. Что это, кстати, за хрень у тебя на руке?

— Это? А! Это масайский браслет. А козу, из которой он сделан, мы съели. Смотри, на нем еще остались волоски. Если я буду носить его до тех пор, пока он не развалится прямо на мне, меня ждет удача.

— Гадость какая! — одобрительно кивает Джош.

Я отсекаю печень и окружающий ее жир, а потом берусь за вырезку, не забывая время от времени поглядывать на часы. Конечно, после такого долгого отпуска я пока не готова побить Рекорд по Разделке Свиной Полутуши, недавно поставленный Эроном и составляющий сорок четыре секунды (это событие увековечено на стоящей на полке банке из-под выпитого «Кольта 45»: Эрон зачеркнул цифру «5» и вписал сверху «Л»; так что теперь надпись гласит: «Кольт 44»), Но сегодня меня посетило вдохновение. Я быстро разделываюсь с вырезкой, бросаю ее на стол, отсчитываю пять ребер вниз от плеча, вставляю нож между двумя позвонками, резко опускаю его вниз и, продолжая движение, отделяю лопатку.

— Смотри-ка, не разучилась, — замечает Джош.

Я пожимаю плечами.

— А как у тебя дела с этим твоим мужем?

— Пытаешься отвлечь меня?

Сделав надрез вдоль ребер, я вставляю нож в висящие на поясе ножны и берусь за пилу: теперь надо перепилить ребра и отделить грудинку от корейки.

— Просто не верится, что твой идеальный Эрик может вытворять что-то подобное.

Я долго молчала о своих проблемах, но за последний месяц рассказала Джошу многое о том, что произошло в моей жизни. Без истерики и слез, как бывало раньше, а спокойно, как друг рассказывает другу. Теперь все иначе. Теперь я могу произнести вслух любое имя, и ничего со мной не случится.

— Это ты о том, что он опять встречается с той женщиной? Да она славная. И она его любит. Поэтому я хорошо к ней отношусь. Они плохо расстались, как я понимаю, и теперь пытаются разобраться.

— Мать честная! Забери у него все игрушки и не отдавай, пока он не разберется.

— Угу.

Ребра я перепилила и теперь опять берусь за нож, чтобы продолжить распил: вверху по границе грудной клетки и вниз, отделяя грудинку. Закончив, я откладываю ее вместе с корейкой в сторону.

— И, кстати, если он с кем-то трахается…

— Я не знаю, трахается или нет.

— Тогда и ты имеешь право отплатить ему тем же. Приезжай к нам на несколько дней. Познакомлю тебя с такими перцами! И заодно поищем тебе дом.

— Спасибо, но пока меня все устраивает. Хотя насчет дома я еще подумаю.

Я уже целый месяц присматриваюсь к недвижимости в этом районе. Если среди этих круглых холмов у меня появится собственный дом, будущее, одинокое или нет, станет меньше пугать меня.

Я подтаскиваю оставшуюся часть туши к краю стола, так что нога висит над полом.

— А этот второй говнюк?

Я качаю головой:

— Он опять исчез. — После целого месяца долгих разговоров, целительных, взвешенных и взрослых, Д. — вернее, Дамиан — в один прекрасный день взял и просто смылся. — Такой уж он человек. Сегодня здесь, завтра там. Он иначе не может. А я наконец поняла, что для меня все закончилось.

Локтем я прижимаю остаток туши к столу, другой рукой берусь за копыто и собираюсь с силами.

— Вот дерьмо, — говорит Джош.

Я только мычу в ответ и дергаю ногу вниз. Сустав скрипит, но не рвется.

— Понимаешь, закончилось не с ним, а вообще вся эта история. Он такой, какой он есть…

— Говнюк.

Я пожимаю плечами, снова дергаю ногу и опять неудачно.

— Такой, какой есть. И он может только то, что может. И сделает то, что сделает. И я тоже. И Эрик. Поживем — увидим.

— Твою мать, ты прям какая-то дзен-буддистка.

С третьей попытки сустав хрустит и рвется. Я захватываю нож «пистолетиком», одним движением отсекаю ногу от окорока и держу ее в руке. На пол падает тяжелая, прозрачная капля.

— Ничего похожего, — усмехаюсь я и бросаю тяжелую ногу на стол.

— Ну, какое время, Джуль? — кричит из кухни Эрон.

Джош молча закатывает глаза.

— Примерно полторы минуты.

На самом деле меньше. Всего минута двадцать пять.

— Полпути пройдено. Так держать, Джуль.

Я глубоко вздыхаю, втягиваю в себя запах мяса и незаметно провожу пальцем по невозможно гладкой и белой вогнутости коленной чашечки — мое маленькое тайное удовольствие.

— Да. Я постараюсь.

Выражение признательности

Так много людей помогали мне: учили, поддерживали и, наконец, просто терпели меня, пока я писала эту книгу, что я наверняка забуду кого-нибудь упомянуть, за что заранее прошу меня простить.

Спасибо всей команде из «Флейшера»: Джошу и Джессике Эплстоун, Эрону Ленцу, Джессу, Колину, Хейли, Хуану и всем прочим за то, что разрешили мне полгода путаться у них под ногами и при этом постоянно снабжали бесплатным мясом. Спасибо тем, кто заботился обо мне в моих странствиях: Сантьяго, Армандо, Диего, Оксане, Кезуме, Лейану, Элли и полицейским из парка Нгоронгоро в Танзании за то, что помогли такой бестолковой и беспомощной путешественнице вернуться домой живой и здоровой. Спасибо моим родным: Кей, Джону и Джордану Фостер, Мэри Джо и Джо Энн Пауэлл, Кэрол Сандер, Этану и Элизабет Пауэлл — большинство из них отказались читать эту книгу, но отказались вежливо и с любовью. Спасибо Эмили Александер-Уилмет, Эмили Фаррис, Эрику Стилу и Эми Робинзон за то, что они безропотно читали мои черновики, давали мне очень ценные советы и, кажется, не возненавидели меня в результате. Спасибо Роберту, самому лучшему в мире псу, и Максине, Луми и Купер, лучшим в мире кошкам. Спасибо моему редактору Джуди Чейн и ее помощнику Натану Рострону за своевременные напоминания о том, что слишком много информации — это плохо. Спасибо Мишелю Айэли, «рекламщику» из «Литтл, Браун»; я беру это слово в кавычки не потому, что хочу преуменьшить его заслуги в деле связей с общественностью, а потому, что мне не хочется называть этим не вызывающим симпатию словом своего друга, приложившего немало усилий, чтобы не дать мне свихнуться. Спасибо психотерапевту Анне и бармену Марселю, которые тоже много поработали для того, чтобы я сохранила разум.

Но самое большое спасибо — Эрику и Д. Писать книгу про себя довольно легко, а вот терпеть, когда кто-то другой пишет о тебе книгу, — трудно. Ребята, я всей душой и телом благодарна вам обоим за то, с каким мужеством и великодушием вы вынесли эти испытания, в которых не было никакой вашей вины.