Вслух же он сказал:

— Времени у нас немного. В такую жару трупы быстро разлагаются.

Кожа на голове под густыми курчавыми волосами зудела от испарины; струйка пота стекала вниз. Ужасно хотелось поскорее покончить с неприятным делом, вернуться домой и встать под холодный душ.

Берри поскреб щетинистый подбородок и заметил:

— Пованивает немножко.

Довольно сильно пованивало от самого Берри — на жаре, да при его волосатости, да в фуфайке, которая выглядела так, словно он много недель подряд и работал, и спал в ней. Но Берри говорил не о запахе немытого живого тела. Он имел в виду всепроникающее зловоние смерти.

Необходимость срочно покончить с делом навела Рори на мысль:

— Поговорю-ка я с Максом Кромби! Может, он нас выручит, ведь медлить никак нельзя.

Рори оставил отца и сына Берри под каштаном, а сам поспешил к своему запыленному, но новенькому «ренджроверу». Оглянулся на дом, полускрытый за красивой старой краснокирпичной стеной. В стену там и сям вбиты шляпки гвоздей; когда-то к ним крепились шпалеры, служившие опорой для плодовых деревьев. Может, зайти в дом и рассказать миссис Смитон, что он придумал? Нет, лучше не стоит. Она и без того потрясена случившимся, а здоровье у нее в последнее время не очень…

Сначала надо повидаться с Максом, решил Рори. Пусть сам решает. Макс им поможет. У его дочери есть пони. Он должен пойти им навстречу! В самом крайнем случае можно предложить в следующий раз не брать с них плату за услуги ветеринара. Ну а потом, когда дело уже будет сделано, можно зайти и к миссис Смитон. Рассказать ей обо всем вкратце. Вряд ли старушка захочет выслушивать неаппетитные подробности…

Макс Кромби, местный подрядчик, принадлежал к числу людей, которые, что называется, «сами себя сделали». Жил он довольно далеко, на другом конце деревни. Зато его мастерская совсем рядом с домом. Макс любит лично за всем присматривать. Он отлично знает повадки строительных рабочих. Стоит на секунду замешкаться — и недосчитаешься досок, банок с краской, а то и полувагона кирпичей.

— Мне не надо, чтобы меня любили. Пусть уважают! Вот мой главный принцип! — говорил Макс всем, кто еще не был в курсе его кредо. Впрочем, и тем, кто был в курсе, он это тоже напоминал.

Как и думал Рори, Макс отнесся к его положению вполне сочувственно. Даже не пришлось отказываться от гонорара за следующий осмотр дорогущего пони его дочки.

— Бедная старушка, надо же, как ей не повезло! А уж наша Джули как расстроилась! Все глаза выплакала, когда узнала, что случилось. И испугалась сильно. Сейчас все свободное время проводит в загоне, ползает в траве, все ищет тот проклятый сорняк. Где-нибудь через полчасика пришлю вам экскаватор с машинистом, идет?

— Как только сможете, Макс. — Рори вздохнул с облегчением. — Труп разлагается. Его необходимо зарыть не позже вечера, иначе все бесполезно.

Экскаватор прибыл на поле через полчаса, как и обещал Макс. Он походил на желтого динозавра, который обходит свои владения: зубастый ковш — голова, комично пляшущая на конце длинной сочлененной шеи. Эрни Берри следил за приближением техники недоверчиво. Он считал, что машины отбирают хлеб у человека и без них вполне можно обойтись. Сегодняшний случай стал исключением, но Эрни не хотелось, чтобы кто-то подумал, что в другой раз он со своим парнем не справится с какой угодно работой.

Кевин явно обрадовался; он, как всегда, молчал, но в его маленьких глазках сверкнула искра интереса. Он внимательно следил за тем, как работает экскаватор.

Вскоре на указанном месте появилась яма нужной глубины. Как только машинист завершил работу, Эрни и его парень прыгнули вниз и принялись ровнять стенки могилы.

К тому времени труп, хоть и частично выпотрошенный, словно какое-нибудь священное древнеегипетское животное, которое готовят к мумифицированию, все равно немилосердно вонял. Раздувшийся труп казался нелепым, ненастоящим — словно привиделся в страшном сне: конечности торчали во все стороны, как деревянные палки, шея неестественно изогнулась, вокруг роятся мухи. Никому не хотелось перетаскивать тушу в могилу.

— Гос-споди! — выдохнул экскаваторщик, поднося платок к позеленевшему лицу.

Берри и его парень оказались покрепче; им удалось обвязать дохлого пони веревками. Потом тушу привязали к задней части экскаватора, и машинист немного отъехал от могилы. Пони отвязали; машинист развернулся и принялся подталкивать тушу в яму ковшом. Эрни, Рори и Кевин тоже помогали. Наконец им удалось столкнуть пони в яму. К счастью, он упал на бок.

Потом принялись спешно закапывать могилу. Дело было сделано. Потные и грязные, но довольные, участники похорон отошли подальше и окинули взглядом свою работу. Все выглядело довольно аккуратно: прямоугольный холмик взрыхленной земли.

— Чисто и красиво, лучше и не придумаешь! — сказал Эрни.

— Ну и работка, чтоб ее! — сплюнул машинист экскаватора.

Сверхурочное задание пришлось ему совсем не по душе, но Макс обещал, что не обидит. Заплатит пятьдесят фунтов чистыми, из рук в руки, и налоговый инспектор ничего не узнает. И потом, будет что рассказать напарникам.

— По-моему, теперь можно привести сюда миссис Смитон, — вздохнул Рори.

За ней он отправился сам. К загону они вернулись в его «ренджровере», хотя проще было дойти пешком. Но миссис Смитон в последнее время неважно ходила, и кочки на поле могли стать для нее непреодолимым препятствием.

Хозяйка околевшего пони осталась очень довольна и поблагодарила всех присутствующих за их нелегкий труд. Словесная благодарность трем рабочим сопровождалась благодарностью более весомой — материальной.

— Жалко старушку, — заметил экскаваторщик. — Славная она.

Загон опустел. Вдали, окруженное розовой дымкой, заходило солнце. Над могилой раскинулись тенистые ветви каштана. Сумерки еще не сгустились, а дрозд уже затянул вечернюю песню, заливая опустевший луг мелодичными печальными трелями.

Оливия Смитон сидела у окна спальни и наблюдала за тем, как постепенно меркнет свет и на сад спускается сумеречная тень. Руки она сложила на коленях, а трость прислонила к креслу. Ее голову окружал редеющий венчик серебристо-седых волос, сквозь который просвечивал розовый блестящий череп. Кожа на морщинистом лице была тонкой и нежной, как у младенца, и так же густо напудрена — правда, младенцам пудрят не лица. Увядшие губы она нетвердой рукой покрыла слоем помады цвета фуксии, а на веки положила ярко-синие тени. Она привыкла всегда следить за своей внешностью, даже если оставалась одна. Волосы ей подстригала одна молодая особа, парикмахерша из Лонг-Уикема, которая обслуживала клиентов на дому.

С того места, где сидела миссис Смитон, открывался красивый вид на окрестности. Она мельком глянула на осыпающиеся от времени и непогоды стены старого огорода, в котором уже много лет ничего не росло, кроме бурьяна, и перевела взгляд на загон. Обзор ограничивал каштан, за которым начинался склон холма, скрывающий от ее глаз нижние пастбища. Но прямоугольник черной земли она видела очень хорошо, потому что он находился выше — тоже рядом с деревом, но со стороны дома. Дальше пейзаж расплывался в розовато-лиловой дымке. Где-то там, внизу, деревня; там живут люди, которые погрязли в повседневной суете. Им нужно выживать, вот они и стараются. Ей уже не надо бороться за выживание, она уже почти подошла к роковому рубежу. Ей осталось лишь сидеть и ждать.

У Светлячка есть могила, а у нее, его хозяйки, могилы не будет. Она оставила недвусмысленные распоряжения. Себя велела кремировать, а прах развеять. Она поставила в известность Беренса, своего поверенного, и попросила, чтобы заупокойная служба была как можно более короткой. Хотя она считает себя христианкой, ей даже не хочется, чтобы на ее похоронах присутствовал священник. Да, здешний приходской священник ей не нравится. Тем не менее она упомянула в завещании местный приход, поскольку считает это своим долгом: церковная верхушка и так ухитрилась потерять много денег и всего остального. Вот и здешняя церковь Святого Иоанна Богослова, маленькая и красивая, нуждается в ремонте. Жаль будет, если она совсем разрушится.