Тихие слова наполнили сарайчик такой горечью и болью, что сила чувств поразила Маркби, как удар тока.

— Для поиска злодеев как раз и создана полиция. Мы обязательно найдем его, — сказал он. — Это наша работа.

— Статистика! — сухо возразил Харди. — Для вас наша Джилли — только один случай из многих! — Он глубоко, с присвистом, вздохнул и положил кисть. — Так вот вам еще кое-какие факты и цифры. Конечно, без Джилли наша жизнь сильно переменится. Там, на псарне, она не так уж много зарабатывала, но все-таки… Я, как видите, инвалид; я получаю пенсию. И прирабатываю немножко время от времени — рисую вывески вроде тех, что вы видели в нашей деревне. Жена моя никогда не работала, потому что в наших краях нет работы для таких, как она. Разве что убирать в чужих домах. И потом, машина. Жена не умеет водить, и по магазинам ее всегда возила Джилли. Они часто ездили в Чиппи. Да, теперь, без нее, придется нам жить по-другому.

— Джиллиан нравилось работать в собачьей гостинице?

— Она всех животных любила.

— А людей?

Харди искоса посмотрел на старшего инспектора:

— С Молли она хорошо ладила, а в ее сыночка, Невила, и вовсе влюблена была по уши. Вы это хотели узнать?

— Мистер Харди, я пока не уверен, что именно хочу узнать. То есть, разумеется, я хочу найти убийцу. Мне нужна хоть какая-то зацепка, способная навести на его след.

Харди облизнул пересохшие губы.

— Пойдемте в дом, — предложил он. — Познакомьтесь с женой. Она кое-что нашла… может, вам пригодится. По правде говоря, мы сами не знаем, что с этим делать, но, может, вы нам что-нибудь посоветуете.

Они очутились в маленькой, но очень уютной гостиной. Почти вся мебель была дешевой, обветшалой, но Маркби заметил и пару старинных вещей конца девятнадцатого — начала двадцатого века. Они были отполированы, ухожены и стояли вдали от источников света и камина. Наверное, это «фамильные реликвии», которые бережно хранят и передают по наследству. Если бы все и дальше шло как положено, антикварные вещицы достались бы Джиллиан. Она бы тоже бережно хранила буфет мореного дуба и раскладной стол с витыми ножками. Но все пошло не как задумывалось. Гибель Джиллиан прервала семейную традицию, разорвала связь времен. Может быть, у них есть какие-нибудь родственники, которым достанется старинная мебель вместо Джиллиан. Неприятно думать, что любовно хранимые вещи закончат свой век в антикварной лавке или в магазине подержанных вещей. Вещи ведь тоже хранят память о хозяевах!

Миссис Харди оказалась маленькой, худенькой и какой-то выцветшей. Глаза у нее покраснели от слез. Она выглядела совершенно потерянной, разбитой. Маркби хотелось как-то утешить ее, но что можно сказать бедной, смертельно уставшей женщине, чья жизнь вдруг круто переменилась? От нее осталась одна оболочка; она была почти как безжизненный труп ее дочери.

— Ума не приложу, сэр, — сказала она Маркби. — Не знаю, зачем кто-то решил убить нашу Джилли.

Глаза ее снова наполнились слезами, она вытерла их краем фартука.

Мистер Харди, сидящий в кресле, подался вперед:

— Покажи ему снимок, Ирен!

Маркби поднял голову. Худенькая миссис Харди дернулась, как будто ее кольнули булавкой. В ее бледно-голубых глазах что-то блеснуло — Маркби показалось, что страх.

— Нет, Уолли… — прошептала она. — Это неприлично!

— Все равно рано или поздно нам придется кому-то его показать, так почему бы не ему? — возразил муж. — Сходи принеси!

Миссис Харди нехотя встала, но никуда не пошла; она нервно ломала пальцы.

— Уолли, он плохо подумает о нашей Джиллиан, а я этого не хочу. Она была хорошая девочка! Нельзя… не надо чернить ее память, ее доброе имя!

— Не бойтесь, миссис Харди, — ласково сказал Маркби. — Доброму имени вашей дочери ничто не повредит, зато, возможно, поможет нам найти того, кто ее убил.

Видимо, его слова не убедили миссис Харди. Тем не менее она покорно подошла к дубовому буфету и выдвинула ящик. Не поворачиваясь, пояснила:

— Я нашла это в комнате Джилли, когда наводила там порядок. Хотела разобрать ее вещи… — Голос у нее пресекся. Набравшись сил, она продолжала: — Я увидела, что из-за шкафа торчит какая-то бумажка — мне так показалось. Решила, что бумажка случайно упала, и потянула за край. Подумала — может, письмо какое… И вот что я нашла.

Она вытащила из ящика прямоугольник размером с открытку и протянула его Маркби.

Он увидел фотографию, портрет десять на пятнадцать. Лицо на портрете оказалось ужасно изуродованным. Тот, кто это сделал, явно испытывал к изображенной там женщине страшную ненависть.

— Миссис Джеймс? — на всякий случай уточнил Маркби.

— Она самая. Но зачем… зачем Джилли это сделала? Она любила Молли. — Миссис Харди и выглядела, и говорила очень изумленно. — И никогда в жизни она себе таких выходок не позволяла! Не такой у нее был характер.

— Джиллиан этого не делала! — заревел мистер Харди так, что зазвенели безделушки на каминной полке. — Зачем ей резать портрет старушки Молли Джеймс? Какой смысл? Сейчас, Маркби, я кое-что вам расскажу о моей дочке. Она была очень самоотверженной! Понимаете, она не бросала своих родителей — мать и меня. А у Молли она работала и ни за что бы так… не поступила!

Он ткнул пальцем в фотографию.

— Зачем же она ее спрятала? — спросил Маркби.

— Это не одно и то же, — сухо ответил Харди. — Вы сыщик и, по-моему, парень неглупый. Должны понимать, в чем разница.

— Хорошо, тогда кто же изрезал фото? У вас есть какие-нибудь предположения?

— Да, есть. Я догадываюсь, кто порезал старушку и почему! Да и вы сами скоро догадаетесь, если пораскинете мозгами. Ведь все ясно, яснее некуда. — Мистер Харди оскалился по-волчьи. — Маменькин сынок, Невил, вот кто это сделал!

— Нет-нет, Уолли, он не мог изрезать портрет собственной матери! — возразила ошеломленная Ирен Харди.

— Парень явно ненормальный. Да и ничего удивительного — при той жизни, какую он ведет. — Харди тыкал в Маркби пальцем, словно подчеркивая каждое слово. — Джилли не бросала нас, потому что она хорошая дочь. Невил живет со старушкой Молли, потому что ему духу не хватает уехать. А ведь ему очень хочется отсюда сбежать, да, очень! Но он слабак, а слабаки — опасные люди, Маркби! Небось думаете, раз я инвалид и не могу двинуться с места, так я и в людях не разбираюсь? Так вот что я вам скажу. Может, ноги у меня и не ходят, зато мозги еще работают как надо. Если человек всю жизнь сидит в инвалидном кресле, как вот я, что еще ему остается делать? Я всю жизнь наблюдаю жизнь и думаю… И замечаю многое из того, что другие не видят. Этот Невил всегда казался мне странным. Я предупреждал Джилли, но она, конечно, и слушать ничего не хотела. Считала его настоящим чудом!

— А мне он всегда казался симпатичным молодым человеком… Он несколько раз заходил к нам.

Миссис Харди сделала последнюю попытку защитить Невила.

— Глаза у него бегают. Никогда не смотрит прямо в лицо. Ничего не говорит о себе. Уверяю вас, у него в голове такие мысли, что ни вам, ни мне не захочется знать!

Что ж, наконец правда произнесена, подумал Маркби и взял фото.

— Можно я его ненадолго позаимствую? Я передам его кому надо.

— Да, вы уж позаботьтесь о нем, — согласился мистер Харди и даже рукой махнул, отдавая снимок. — Нам оно не нужно. От него одно зло!

Выйдя от Харди, Маркби некоторое время постоял на месте, не зная, что делать дальше. Фотография торчала из его нагрудного кармана и хрустела при ходьбе. Харди верно говорит, от снимка одно зло. Прав ли он насчет Невила — вопрос другой. Но внутренний голос подсказывал Маркби, что отец Джиллиан рассудил совершенно верно.

Чуть поодаль за домиками высилась церковь. Маркби подумал: интересно, сохранились ли венки на могиле Алекса через два дня после похорон и в каком они состоянии? Он решительно зашагал в сторону кладбища.

Цветы по-прежнему лежали на могиле. Они довольно хорошо сохранились, хотя роса попортила черные и золотые ленты на венке от Рейчел, а розовые бутоны поникли. Маркби сразу увидел, что он не один. Какой-то человек склонился над венками и разглядывал приколотые к ним карточки. Когда Маркби подошел ближе, человек выпрямился, и Маркби тут же его узнал.