— Почему? — не поняла Гермиона.

Я замялся.

— Ну, не знаю. Слово смешное.

Тут наша кудрявая сокамерница внезапно вспомнила, что у неё Руны, и убежала в другую сторону.

Мы молча вышли во двор. На нас таращились. Я, конечно, думал, что все смотрят на знаменитого Гарри Поттера. Мне ведь тогда и в голову не могло прийти, что спокойно идущие рядомгриффиндорец и слизеринец — это зрелище покруче Мальчика-Пережившего-Аваду-Кедавру.

На улице светило осеннее солнце, ничто не напоминало вчерашнюю мерзость.

Когда Пат достал сигарету я заметил, что у него трясутся руки. Хотя, нет. Его всего как-то потряхивало.

— Ты это видел? — наконец спросил он, безуспешно пытаясь извлечь из зажигалки огонёк, — ты предмет этот видел? Зелья… бред собачий…

— Тебе же всегда нравилась химия… — осторожно начал я.

Он в ужасе воззрился на меня.

— Ты что сравниваешь?! Химия — это наука! А это… это… — он, не находя подходящего слова, выкинул бесполезную зажигалку, — это суп!

Я хохотнул. Подходящее словечко. Мне нравится.

Пат достал свою палочку, извлёк из неё крохотный огонёк и с наслаждением прикурил.

— Ещё этот чёртов факультет! — продолжал изливать мне свои несчастья Пат, — чёрт, я ведь мог с тобой попасть на твой Гриффиндор!

— В смысле?

— Эта драная шляпа никак не могла выбрать факультет. И буквально предоставила мне полный выбор!

— А! Меня она тоже звала в Слизерин!

— А ты?

— Ну я, как бы, отказался…

Пат негодующе возвёл глаза к небу.

— А я сидел и думал — почему это шляпа разговаривает?

Я засмеялся.

— В стиле Пата Рэндома.

Пат мрачно усмехнулся.

— Да. Таким меня создал господь!

— Не знаю насчёт господа, — не удержался я, — но один знакомый носатый дядька тут явно постарался!

Пата передёрнуло.

— Не говори мне о нём. Куда смотрела моя мать?!

Не знаю, куда точно смотрела мама моего друга, но точно не на внешние данные.

— Лучше бы он был бандитом, — мрачно заявил Пат.

А через пару секунд осторожно спросил меня:

— Скажи честно, мне кажется или я правда на него так похож?

Пат посмотрел на меня с надеждой, которая свойственна смертельно больным людям. Я не мог врать своему лучшему другу.

— Убей меня, — грустно попросил меня Пат.

— Мистер Рэндом! — вдруг раздалось за нашими спинами.

Около нас появилась похожая на ястреба профессор МакГоноголл. Она с яростным негодованием смотрела на Пата.

— Что? — не понял он.

— Курение запрещено на территории Хогвартса!

— Я же не в замке! Тем более, такого правила нет, я лично посмотрел.

Профессор взмахнула палочкой, и сигарета Пата испарилась. Вид у него сделался как у ребёнка, у которого конфету вырвали прямо изо рта.

— Не волнуйтесь, теперь будет. Правда, мне всегда казалось это очевидным! — воскликнула МакГоноголл, — пять баллов со Слизерина.

Глава Тринадцатая, где я узнаю чем отважный лев отличается от скользкой змеи

— … а кабинет ты видел? Подземелья! Кошмар… Полная антисанитария… Вот когда я был в университете… — голос Пата принял мечтательную интонацию.

— Какого ты там делал? — лениво удивился я, жмурясь на осеннее солнышко.

Мы сидели на берегу озера, наслаждаясь не по-осеннему тёплой солнечной погодой.

— Да ходил к знакомому парню, он там учится… Ну так вот там я понимаю — лаборатория! Реактивы, микроскопы… Всё чисто, стерильно…

— Ты кухню тёти Петунии не видел. Вот там действительно стерильно!

— Поттер, хватить меня перебивать, — недовольно пробурчал Пат.

— Да ты забодал меня уже! У тебя, кстати, лучше всех получается.

— Это генетическое. Наследуется вместе с носом.

Уже две недели прошло с тех пор, как мы приступили к занятиям в Хогвартсе, и на Зельях Пат хоть и не показывал себя с лучшей стороны своего непростого характера, но результаты его работы неожиданно превосходили всех. Гермиона пыхтела над котлом, но даже с её мозгами (а они всё-таки у неё ого-го какие!) было непросто; Малфой, больше времени тративший на язвительные оговорочки, особо не преуспевал ни в этом деле, ни в зельях; мой процент успехов и неудач был примерно шестьдесят к сорока (а я за эту пару недель, кажется, вызубрил учебники по Зельеварению за все пять курсов).

А Патрик Рэндом, не утруждая себя чрезвычайными усилиями, готовил всё, что надо, вызывая одобрительные ухмылки своего папаши и, кажется, интересуя его всё больше с каждым занятием. Притом что Пат умудрялся сохранять весь урок такое выражение лица, которое говорило яснее ясного, что всё, что он сейчас делает, ему глубоко омерзительно и противоречит всем его жизненным принципам.

А сейчас, как и всегда после общения со своим папашей и его котлами, Пат много и в подробностях критиковал Зелья. Достало жутко.

На нас как всегда глазели. Дружба гриффиндорца и слизеринца в этих стенах была настолько в новинку, что являлась бесконечной темой для разговоров, пересудов, усмешек и т. д. и т. п. А уж если гриффидорец — сам Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, юный бунтарь с опасными наклонностями поджигателя учебных заведений, а слизеринец — Пат Рэндом, который не боится профессора Снейпа (а это значило то же самое, что вообще ничего и никого не бояться), и благодаря которому за две недели со Слизерина сняли уже пятьдесят баллов (за курение, за использование нецензурного лексикона, за пребывание вне спальни после отбоя, за шум в библиотеке, ещё за что-то)…

У наших с Патом разговоров тоже были неиссякаемые темы. Их было три штуки.

Первое — Зелья. Тут Пат всегда кривил лицо и выкладывал всё, что он думает об этом предмете и о преподавателе. Тут же был переход на вторую тему — Северус Снейп.

В первый же день после Превращений мы пошли в гости к Люпину. Рем не успел поздороваться, как Пат с порога выпалил:

— Скажи мне честно, Рем, неужели на вашем курсе не было адекватных симпатичных парней?

Рем начал улыбаться, когда мы вошли, но теперь его улыбка застыла в странном недоумённом выражении.

— О чём ты?

— О том, как я появился на свет.

Рем помолчал, видимо не зная, что сказать.

— Хотите чаю? — вдруг предложил он.

— Давай, — тут же согласился я.

Люпин оживился и быстро соорудил нам по чашке чая. Пат хмуро смотрел на Люпина.

— Как первые день в школе? — попробовал беззаботно спросить Рем.

— Паршиво, — тут же отозвался мой друг.

— Мы будем ходить на дополнительные занятия по Превращениям, — добавил я.

Это была идея Пата. С Превращениями и правда было сложно, просто так их было не нагнать, и Пат после урока потащил меня прямо к МакГоноголл и заявил, что нам не помешали бы дополнительные занятия. Притом меня не предупредил, и я стоял, хлопая глазами и понимая, что уже поздно идти на попятный. МакГоноголл, помолчав, согласилась. Хотя я не был в этом уверен, так как Пат смутил её на только что прошедшем уроке вопросом, есть ли практическийсмысл в превращении ёжиков в тапочки.

На мой взгляд, смысл был. Вот просыпаешься ты утром, а вокруг полным полно ёжиков. А тапочек нет. Вот тогда-то и вспомнишь уроки профессора МакГоноголл…

— Поэтому паршиво? — всё ещё пытался улыбаться Рем.

— Нет, — всё ещё хмурясь, ответил Пат, — просто первым уроком были Зелья. Ты на мой вопрос так и не ответил.

Рем вздохнул.

— Пат, мы с твоей матерью были старостами в школе, часто общались и я её хорошо знал. Она была замечательным человеком…

— Я это знаю. А мой отец — козёл, — прервал его Пат, и с каким-то странным удовлетворением добавил, — и ведь я всегда знал об этом!

Рем устало потёр глаза и немного помолчал.

— Я не могу тебе сказать, что было между Снейпом и твоей матерью, Пат.

А я вот догадываюсь…

— Теперь это может тебе рассказать только он сам. Я только знаю, что Мишель никогда не испытывала к нему неприязни как… многие. Она никогда не говорила в открытую, что он ей нравится… или что-нибудь в этом духе. Но она всегда его, как бы, жалела…