Тут я вспомнила еще один важный вопрос.

— Леша, а я, что навсегда останусь шестнадцатилетней? — я не сразу поняла, что все-таки назвала его сокращенным именем. "Ну и что", — подумала я, — "Тем более, к его растрепанной прическе и добрым "шоколадным" глазам имя Леша подходит куда больше, чем строгое и холодное: Алексей"

Но он даже если заметил, как я назвала его, никакого видимого неудовольствия не выказал.

— С чего ты взяла? — удивился он.

— Ну, ты же сам говорил, что…

— Я сказал, что ты не состаришься, — перебил он, — Наверно, ты вырастешь. Немного. Хотя навсегда останешься юной. Не так уж плохо.

— Но это значит, — я с подозрением прищурилась, — Что я могу остаться… на несколько лет, не вызвав подозрений. Разве не так?

Леша тяжело вздохнул.

— Так. Ты, конечно, можешь остаться, я ведь и не собирался тащить тебя силой. Впрочем, скоро ты сама захочешь уйти.

— Почему?

— Да потому что! — парень почти кричал, — Помнишь, я говорил тебе про огонь? Так вот, мы такие же. Мы не всегда можем контролировать себя. И это останется неизменным, куда бы ты не отправилась…

— Но… — нерешительно начала я.

Леша не дал мне закончить, но заговорил спокойнее.

— Разница в том, что в Стае ты не причинишь никому серьезного вреда. А останешься здесь — могут погибнуть люди. Особенно, близкие, так как они чаще бывают рядом. Конечно, потом ты научишься держать себя в руках. Но, пока это не произойдет, могут пострадать очень многие.

— Извини, — почти прошептала я, стараясь не расплакаться. Внезапно, все то, о чем уже говорил мне Леша, представилось мне ярко и правдоподобно. Я почувствовала себя хищником. И мое сознание, эмоции не были человеческими. А для волка людские жизни не значили ровным счетом ничего. У меня перед глазами возникла жуткая картина: гигантский зверь, в котором я с ужасом узнала себя, кидается на родителей: подобное я видела в передаче о животных. Вот только жертвой в этот раз были не косули или зайцы, а мои собственные мама с папой. В голове возник другой образ. Рита. Да, она была необычной, понимала меня и, судя по всему, хранила какую-то свою тайну, возможно не менее страшную, чем моя собственная. Но в тоже время, она была маленькой и хрупкой, скорее похожа на фею, чем на колдунью-прорицательницу. И я увидела, как волк (я!) бросается на Риту и перекусывает ее тонкую шею острыми, как бритва клыками…

— Я вижу, ты поняла, наконец, о чем я говорю, — кивнул Алексей.

— А ты, что и мысли читаешь? — попыталась отшутиться я. Но шутка вышла какой-то вялой; мне не удалось, ни поднять настроение себе, ни прогнать хмурое выражение с Лешиного лица.

— Нет, — покачал он головой, — Знаешь, лицо у тебя абсолютно непроницаемое, но глаза… — и тут он неожиданно улыбнулся, — В твоих глазах можно прочитать все.

— И что ты там видишь? — тихо спросила я, скорее у себя, чем у Леши.

Но он услышал и ответил.

— Я вижу, что ты смелая девушка. В твоих глазах нет страха.

— Но я боюсь, — возразила я.

— Да. Но не за себя. За близких. Ты не хочешь причинить им боль и готова для того, чтобы уберечь их, сделать больно себе.

Я покачала головой.

— За себя я тоже боюсь.

— Разве? — Леща вопросительно изогнул бровь.

И тут я поняла, что действительно не боюсь за себя. И мне точно не будет страшно, если рядом будет Леша.

И что-то в его глазах, заставило меня поверить, что он готов быть рядом со мной.

19. Алексей

Это так непривычно — быть с кем-то откровенным… или почти откровенным. Когда живешь среди волков — причем, буквально — привыкаешь держать свои тайны при себе, стараясь о них даже не думать лишний раз. Я действительно не умею читать мысли, в этом я не соврал Ане. Но некоторые оборотни — неплохие телепаты. Считается, что "для пользы Стаи" у нас не должно быть секретов друг от друга. На деле же, это правило никем не соблюдается. У каждого найдется хоть одно темное пятно в жизни, нечто, что не должно быть открытым никому. К тому же, волков связывают не крепкие доверительные узы, а банальная необходимость. В одиночку прожить сложно, не одно поколение оборотней доказало это. Не смотря на все это, чистосердечие между нами не в ходу. И то, как я мог общаться с Аней… так странно и, кажется, это оживляло во мне воспоминания о позабытой жизни.

И пусть я высказал ей далеко не все свои мысли, мне все равно стало проще. Я видел, что она была сильной, несмотря внешнюю хрупкость. Именно поэтому девушке хотелось, чтобы я был с ней честен. И я старался. Сначала боялся, что многие аспекты правды могут напугать ее, и старался избегать острых углов жизни оборотня (вот только жизнь вервольфа вся состоит из острых углов), но вскоре понял, что неведение страшит девушку куда больше, чем самая неприятная и жуткая истина.

Но, разумеется, я не мог сообщить, какие чувства возникают во мне, когда я смотрю на нее — такую хрупкую и тонкую, которая словно отгораживалась от внешнего мира завесой волос цвета вороного крыла. Она вызывала во мне давно потерянные чувства. Чувства, которые были подавлены необходимостью выживать любыми способами. И, когда она назвала меня Лешей…

Мое сердце болезненно сжалось, напомнив о недостижимых временах человеческой жизни.

…На Роокхеле наступила весна. Я был молод, счастлив и влюблен. Зимой этого года мне уже должно исполниться двадцать. Это означало, что я, наконец, перестану быть ребенком. На самом деле все это было глупо. Разве может за десять месяцев что-то настолько измениться в человеке? Родители рассказывали, что на Земле совершеннолетие отмечают на два года раньше — в восемнадцать. Правда, в нашем мире жизнь гораздо сложнее опасней. Из-за огромного количества темных созданий обитавших на Роокхеле и сравнительного небольшого количества людей, шансы дожить до старости у среднестатистического человека были невысоки. У колдунов и ведьм — немного выше, но даже магия не была гарантией долголетия.

Впрочем, тогда меня это мало волновало. Когда ты молод, смерть кажется чем-то настолько отдаленным, практически невозможным. В тоже время я, как и остальные жители Роокхела, знал, что она всегда где-то рядом и может настигнуть тебя в любой момент. Поэтому мы ценили каждую минуту, отпущенную нам. И весна казалась самым прекрасным сезоном, потому что ее наступление означало — удалось пережить еще один год.

Следующей весной я хотел жениться на своей любимой. Если бы не строгие правила, я сделал бы это хоть сегодня. Но самое главное, я уже заручился ее согласием, а год — сравнительно небольшой срок ожидания.

Ее звали Лэйхелла. Рассветная Роза. На Роокхеле многие носили земные имена из разных народов и эпох, но большинство семей предпочитало называть детей именами на языке Народа Первой Зари. Языке, который намного пережил своих истинных носителей…

Лэйхелла была прекрасной, как весенний первоцвет — невообразимо нежная, она была полна стремления к свету и жизни. Все, кто хоть раз видел Лэйхеллу, говорили, что девушка похожа на живое воплощение весны.

Ее длинные русые волосы, которые на солнце отливали золотом, а в отблесках огня — медью, всегда были уложены в причудливую прическу из множества кос, традиционную для большинства девушек из нашего мира. Большие серые глаза, обрамленные густыми темными ресницами, всегда горели жизнью и весельем. Я никогда не видел, чтобы девушка плакала… Хотя, тогда поводов для слез у нее точно не было. Молодая и красивая, ей вскоре предстояло выйти замуж и обзавестись собственной семьей. В общем, она имела все, что нужно деревенской девушке для того, чтобы быть счастливой. У меня тоже не было повода печалиться. Моя юная душа горела и сияла, исполненная надежд на светлое будущее, в котором несомненной моей спутницей должна была стать Лэйхелла.

…Мы шли по цветущему лугу (в этом году весна наступила рано и очень быстро вступила в свои права) и молча любовались великолепием возрожденного после зимнего сна мира. Потом, начали говорить обо всем и ни о чем. О какой-то ерунде, которая может интересовать только того, кто молод душой, телом и сердцем. Тогда, она впервые назвала меня Лешей. Раньше меня так именовала только мама — отец и односельчане всегда величали меня "Алексей", выказывая тем самым уважение единственному сыну лучшего охотника деревни. Хотя в голосе Лэйхеллы не было и намека на презрение. Только нежность и любовь… Да, тогда я был молод сердцем и воистину счастлив. Ведь я не знал, что это моя последняя настоящая весна. Превращение в оборотня лишило меня возможности, вновь увидится с любимой, и я разучился радоваться цветению природы. Уже не одна весна прошла с тех пор, но не одна не была похожа на ту… Я даже не знаю, жива ли еще Рассветная Роза? Обрела ли счастье с кем-нибудь другим? Сколько раз я испытывал жгучее желание пробраться под покровом ночи в деревню и хоть одним глазком взглянуть на родных. Но боялся, что не выдержу еще одной разлуки. Меня никогда не приняли бы обратно, потому как я уже не являлся их соплеменником и… даже человеком. К тому же, оставшись в деревне, я навлек бы на себя и близких гнев стаи. Волки строго следят за исполнением своих законов. Нам не запрещается жить среди людей: при этом нужно соблюдать несколько правил… хотя все они имеют одну суть — не раскрывать себя. Мы не должны оставаться слишком долго на одном месте — иначе станет понятно, что мы не стареем. Охоту вблизи человеческих жилищ следует вести очень осторожно. Остатки "трапезы" необходимо уничтожить или надежно спрятать. За многие годы сосуществования с оборотнями люди научились определять, кто лакомился оленем — обычный волк или вервольф. Также мы не должны показываться никому из прежних знакомых. Так что, даже если кто-то решается жить среди людей, он обычно уезжает далеко от прежних мест обитания, чтобы даже случайно не нарушить устоев.