Мне нравится такое приветствие, но только правильно исполненное. Оно может быть интимным. нежным и очень чувственным. А может быть ужасно липким, как тот поцелуй, что запечатлел на моей перчатке мокрогубый. похотливый Гордон.

Мало того, я обратила внимание, что на его загорелой руке остался белый след от обручального кольца, предусмотрительно снятого.

Он сопроводил меня к месту, усадил и уставился мне в вырез платья, придвигая стул.

— Я так рад. что ты позвонила. Я знал, что так и будет.

Самодовольный ублюдок!

Я подавила желание проткнуть этот мыльный пузырь парой замечаний на тему его привлекательности (помои недельной давности в жаркую погоду) и его места в этом мире вообще и среди мужчин в частности.

Представление продолжалось. Щелкнув пальцами. он подозвал официантку и сделал заказ для нас обоих, даже не спросив о моих предпочтениях.

Плевать он хотел на всех вегетарианцев, вместе взятых. Тяжелый человек. Я подумала, что труднее всего будет переварить его. Заносчивый хам.

— Думаю, мы закажем бутылку шампанского, ты не против, Аннализа?

Как будто его волнует мое мнение. Я вспомнила, что должна флиртовать с ним, и сменила кислую мину на жеманную улыбку.

— Это будет чудесно. — Мне удалось глупо хихикнуть, и официантка бросила на меня злобный взгляд. Ах, я та-а-ак унижена.

Люси и Ники наказали мне держаться подальше от алкоголя и сохранять трезвость рассудка, но это сложно, если бокал наполняют после каждого глотка.

Наверное, он решил меня напоить. Если бы он знал, что я в любом случае железно пойду с ним домой, он бы так не старался.

Когда принесли закуски, он сказал, что сам почистит креветки, и стал класть их мне в рот, так что меня чуть не вырвало. Он, наверное, надеялся, что я возьму в рот его масляные пальцы и оближу их. Фу! Вместо этого я брала пишу брезгливо, как персидская кошка, и внимательно следила за тем, чтобы случайно не коснуться губами его рук.

Когда прибыли заказанные стейки, я уже ждала, что он разрежет мой на множество малюсеньких кусочков.

К мясу он заказал еще бутылку мерло и большую часть вылил мне в бокал. Слава богу, он не заметил, что я регулярно опрокидываю содержимое своего бокала в большой глиняный горшок с тропическим растением, который, на мое счастье, оказался в пределах досягаемости.

Я хотела бы напиться. Это помогло бы мне пережить вечер с Гордоном. Тот продолжал накачивать меня алкоголем и то и дело просил передать соль, заметив, что, когда я наклоняюсь вперед, в вырезе платья чуть-чуть виднеется грудь.

Я бы с удовольствием вышибла ему мозги. Вместо этого мне приходилось сидеть и мило улыбаться, словно я в восторге от его жалких ухаживаний и жадных взглядов.

Грязный мерзавец! Я надеялась, что вся эта дополнительная соль прикончит его на месте.

Когда он заказал один десерт и две ложки, я поняла, что попала в беду.

Я твердо заявила, что больше есть не хочу, и сидела, нервно прихлебывая кофе, пока он жрал мороженое, поминутно облизывая ложку и бросая на меня недвусмысленные взгляды поверх тарелки.

Принесли счет, он вытащил из кармана рулон банкнот и демонстративно отделил очень много двадцаток. Его мачизм хоть в чем-то сыграл мне на руку — он не ждал, что мы заплатим за ужин поровну, и это было хорошо, потому что, судя по всему, сумма, указанная в счете, на месяц обеспечила бы нас с Ники шоколадками и дешевым красным.

Гордон энергично засунул меня в ожидавшее такси, я не протестовала. Он сиял улыбкой, как Чеширский кот. должно быть ошарашенный легкостью. с которой смог одержать очередную победу.

В машине был один неприятный момент, когда Гордон попытался меня поцеловать, но мне удалось увернуться, и его губы только чиркнули по моей сережке.

К его разочарованию, я вдруг превратилась из горячей штучки в святую невинность, забилась в самый угол и благодаря этому смогла оборонять свои бастионы всю дорогу до дома.

— Вот мы и приехали. Дом, милый дом… Не подозревая, что совсем недавно я была здесь и вместе с Люси рылась в ее вещах, он торжественно распахнул передо мной дверь в квартиру. Он явно рассчитывал, что я буду поражена. Я и была поражена, но в прошлый раз. В огромной квартире было великое множество чудесных экзотических вещей, собранных Люси за время работы в Гонконге, до того, как она осела в Лондоне с Гнусным Гордоном.

Я проскользнула у него под рукой, увернулась от липких губ и принялась ходить, покачивая бедрами, по толстенному ковру песочного цвета.

— Красивая, — проворковала я и погладила каменную скульптуру лошади.

— Не такая красивая, как ты, — Гордон булькнул горлом и направился ко мне.

Кто-нибудь, дайте мне бумажный пакет!

— Хочешь кофе, а может, чего-нибудь покрепче? Он стоял совсем близко, я чувствовала его пропахшее виски дыхание на своей шее, огромные ладони гладили мне бедра.

Я быстро подошла к раздвижным дверям на балкон и притворилась, что наслаждаюсь видом.

Нет ни малейшего шанса, что я смогу пережить этот момент «давай притворимся, что пьем кофе, а на самом деле устроим предкоитальные игрища на диване».

Гордон воспользовался моментом, чтобы включить романтическую музыку.

«Вот дерьмо! Что я здесь делаю?» — подумала я, когда из динамиков заныл Нейл Даймонд. Сейчас я была бы рада оказаться наедине с Найджел ом. В крайнем случае треснула бы его бутылкой по башке, и дело с концом, по крайней мере, не пришлось бы изображать, что он мне нравится.

Я подумала, что есть только один способ избежать поцелуев Гордона.

Я повернулась к нему и призывно, откровенно улыбнулась.

— А здесь у тебя спальня? — замурлыкала я и направилась к двери, которая, как мне было хорошо известно, вела в хозяйскую опочивальню.

Он, наверное, подумал, что я самая быстро- снимаемая девица в Вест-Энде. Не успел он меня поцеловать, а я уже прыгаю под одеяло.

Интересно, смогу я оказаться в постели полностью одетой? Вопрос в том, как заставить раздеться Гордона, ничего не снимая с себя.

Я решила проблему, добравшись до спальни раньше него.

Когда он появился на пороге, я уже возлежала на кровати в силе Мей Уэст и только проворковала:

— Покажи мне стриптиз, мой мальчик.

На мое счастье, он колебался лишь мгновение, а потом радостно осклабился и принялся торопливо срывать с себя одежду.

— Нет, стой там, чтобы я могла тебя видеть. — Я отправила его в другой конец комнаты, подальше от кровати.

— И делай это ме-е-едленно, — прохрипела я, надеясь, что он спишет это на душащую меня страсть.

Видимо, я случайно обнаружила его любимую фантазию. Гордон сразу замедлился и принялся выделывать коленца под музыку. На его лице ясно читалось, что он наслаждается каждым моментом. Покачивая бедрами, он снял рубашку, открыв взглядам чрезвычайно волосатую грудь, и, покрутив над головой, швырнул на стул в углу.

Я не знала, куда девать глаза, когда он взялся за брюки. Сначала вслед за рубашкой полетел ремень. Покачиваясь в такт музыке, он спустил брюки на угловатые бедра, они медленно скользили все ниже, наконец упали на пол, и вот он стоит передо мной в одних бледно-голубых плавках.

— Нет! — закричала я, когда он собрался сорвать и их.

Он остановился и вопросительно посмотрел на меня, видимо ожидая очередного захватывающего превращения девственницы обратно в развратную девицу.

— Мне они нравятся, — выдохнула я, — такие сексуальные.

Гордон недоверчиво смотрел на меня.

— Я обожаю маленькие трусики, — не сдавалась я, — они меня с ума сводят, особенно бледно-голубые.

Бледно-голубые плавки и пара белых волосатых ног — шикарно!

Было просто невыносимо пороть эту чушь, особенно зная, что Ники и Люси ловят каждое мое слово и скорей всего уже засунули в рот подушки с дивана, чтобы не расхохотаться.

Пожалуй, пора переходить к развязке.

— Гордон, я хочу тебя, — простонала я, стараясь говорить в сторону будуара, где Люси спрятала второй передатчик.