Когда ученый мир облетело известие о замечательном открытии в Средней Азии, к Окладникову пришли десятки писем и телеграмм. В 1949 году вышла в свет книга "Тешик-Таш", в которой тщательно и скрупулезно были проанализированы факты, связанные с раскопками и обнаруженным скелетом. Обвалившаяся со свода грота глыба раздробила череп на десятки мелких кусочков, но благодаря ювелирной работе антропологов он был полностью восстановлен. Советские ученые Синельников и Гремяцкий подробно описали в монографии детский скелет и череп. Они вместе с Окладниковым были удостоены Государственной премии за свое выдающееся открытие. Известный скульптор и антрополог Герасимов, давний друг Алексея Павловича еще по иркутскому археологическому кружку, на основании разработанной им методики восстановления лица по черепу в 1942 году сделал первую реконструкцию неандертальца из Тешик-Таша, сперва вдвое меньше настоящего размера. Позднее Герасимов выполнил фигуру в натуральную величину. Это был мальчик, испугавшийся змеи.
Сейчас это уже давняя история науки. Но в то время существовало множество реакционных расистских теорий, согласно которым народы делились на исторические и внеисторические, на те, которые способны к творчеству, и на отсталые в своем развитии. К таким относили реакционные ученые и обитателей Средней Азии. Открытие захоронения неандертальского мальчика в этих краях полностью перечеркивало подобные теории. И не менее важным было то обстоятельство, что передовая методика раскопок и последующие тщательные исследования позволили реконструировать сам обряд захоронения, свидетельствующий о наличии уже в то время, на неандертальской стадии в развитии человеческого общества, сложного мировоззренческого комплекса.
Люди, жившие в гроте Тешик-Таша много тысяч лет назад, занимались охотой на горных козлов: свидетельство тому — кости, обнаруженные в пещере. Охотились неандертальцы не только на молодых животных, но и на опытных самцов-"кийков", о чем убедительно говорят гигантские рога из разных слоев грота. При примитивном охотничьем вооружении мустьерского времени решающее значение, по мнению Окладникова, имели коллективные способы охотничьего промысла.
В холодные дни неандертальцы надевали на себя одежды из шкур животных и согревались у костра из арчи. Здесь же, у костра, первобытные мастера изготавливали и каменные орудия: скребла, скребки для обработки шкур и изделий из кости и дерева, остроконечники, грубые ножи и другие необходимые инструменты.
Раскопки в Тешик-Таше позволили установить, что скелет не был останками случайной жертвы какой-нибудь катастрофы, вроде горного обвала или же трупа, просто брошенного в гроте. Здесь сохранились следы настоящего, вполне намеренного захоронения.
Прошло много лет… 1974 год. Группа советских ученых в уютной лаборатории профессора Колумбийского университета Ральфа Салецкого. Тишина. Всегда шумные коридоры одного из крупнейших американских университетов сегодня пустынны. 4 июля — день независимости Америки, и во всем университете только шесть человек: хозяин — Ральф Салецкий, который увлеченно рассказывает о своих замечательных раскопках в пещере Шанидар в Ираке, и пять советских ученых. В Шанидаре американскому археологу удалось раскопать несколько неандертальских погребений, в том числе одно совершенно уникальное: захоронение старика с ампутированной в детстве одной рукой, калеки по рождению. Захоронение, как показали спорово-пыльцевые анализы, было засыпано сверху цветами. В середине рассказа профессор, обращаясь к Окладникову, воскликнул: "Если бы не ваши уникальные открытия в Средней Азии, ученый мир еще долго смотрел бы на неандертальцев как на животное. А вы в числе немногих увидели в нем прежде всего человека — человека со сложным комплексом чувств и переживаний…"
Много полевых сезонов провел Окладников в Средней Азии. Он изучал памятники палеолита, мезолита и неолита. Работал в Фергане и отрогах Гиссарского хребта, в Прикаспии и Таджикистане. Многочисленные его ученики продолжают начатое им изучение древнейших этапов в истории человека в Средней Азии.
Не только исключительное трудолюбие и энциклопедические знания помогали Алексею Павловичу открывать новые главы в истории прошлого человечества, но и редкая интуиция, и счастье полевого исследователя. Именно Окладниковым было начато и поразительно много сделано по изучению древнейшего прошлого народов Центральной Азии.
В 1949 году в Монголии начинает работать советско-монгольская историко-археологическая экспедиция под руководством члена-корреспондента АН СССР С.В. Киселева. Она развернула исследование археологических памятников от палеолита до эпохи Чингисхана.
В первый же год ее создания в ней принял участие Окладников в качестве руководителя специального палеолитического отряда. С этой поры ученый полюбил бескрайние монгольские просторы, мудрых и гостеприимных аратов, готовых всегда, когда нужно, прийти на помощь или хотя бы просто от души угостить чашкой монгольского сутэ-цая, чая с молоком, хорошо освежающего и утоляющего жажду.
Алексея Павловича влекли к себе тайны глубинной истории Центральной Азии, проблемы становления здесь человеческого общества. Была ли Азия прародиной человека? — эта загадка, давно волновавшая ученых, могла быть раскрыта многолетними исследованиями в самых разных районах Монголии.
Он часто вспоминал свою первую встречу с Монголией: "Ранним весенним утром 1949 года наш самолет опустился на аэродроме в Улан-Баторе. Спустя два дня, под грохот грозы и в блеске молний, мы подъехали к Эрдени-Цзу, где у монастырской стены толпились просторные войлочные юрты археологической экспедиции. За высокой каменной стеной стояли древние храмы, с причудливыми фигурами драконов и мифических зверей: перед золотым колесом преклонили колени две лани — символ победы учения Будды.
А еще через два дня наша машина, крытая брезентом, остановилась у высокой плиты, воздвигнутой когда-то рядом с могилой древнего воина и вождя тюркских племен — князя "Голубых тюрков" принца Кюльтегина. Над могилой синело, как и в незапамятные времена Кюльтегина, Бильге-хана и мудрого советника Тонью-кука, оставивших в память потомкам свои каменные летописи, то же самое "вечное синее небо", о котором рассказывали полуистертые временем надписи на могильных камнях".
Окладникова влекли сюда не только эти замечательные, но уже известные ученым памятники. Еще больше его манила широкая долина Орхона с такими же, как и в Сибири, древними террасами-уступами, на которых в глубокой древности горели костры охотников на мамонтов и других животных ледниковой эпохи. Эти террасы могли многое рассказать опытному и знающему исследователю о формировании рельефа, об истории ландшафтов и климата на протяжении многих десятков тысяч лет. Мощные напластования, словно страницы книги, которую создавала трудолюбивая природа, возможно, хранили и остатки деятельности самого человека. Важно было нащупать, найти ту ниточку, которая привела бы археологов к пониманию древнейшей истории народов Центральной Азии. Открытие палеолита на Орхоне было бы первым и, может быть, главным шагом к решению проблемы, которая уже так давно привлекала внимание ученых многих стран мира.
…Рано утром, когда солнце только позолотило юрты сомона, в котором остановилась экспедиция, Окладников вышел на берег Орхона и зашагал вдоль реки, внимательно вглядываясь в обнажения террас. В этот день он решил пройти пешком, тщательно обследуя берега реки, где особенно рельефно выступали террасы, перерезанные многочисленными оврагами.
Утро выдалось прохладное и свежее, и было приятно идти вдоль реки, сознавая, что каждый камень, каждый поворот русла хранит здесь бесчисленные тайны истории. Часто по берегу попадались могильные памятники бронзового века и средневековья. В водах Орхона много раз поили своих коней загадочные гунны, на его берегах раскидывали златоверхие шатры тюрки и воины Чингисхана. На этот раз все внимание Окладникова было направлено на береговые обрывы. Ученый без устали то спускался в глубокие овраги, то поднимался по крутым откосам на двадцатиметровую высоту, чувствуя, что каждую минуту очередной уступ может не выдержать, и тогда он покатится вниз, увлекая за собой подмытые весенними потоками нависшие над рекой мощные пласты земли, перемешанные с галечником.