В собственном доме Вениаминов не только изготовил всю мебель, но и продолжал, вспомнив уроки своего учителя мастера Клима, мастерить стенные часы и органчики. А. Виноградов, один из его биографов, приводит такой забавный случай — однажды в Калифорнии иезуиты высказали русским морякам свое горе: они пожаловались, что в их церкви нет органа, который мог бы привлечь туда побольше "дикарей". На это русские моряки ответили, что в Ситхе живет мастер по фамилии Вениаминов. Иезуиты заказали ему орган. Когда Вениаминов привез им инструмент, то сперва завел вал с духовными мелодиями. Иезуиты "особенного удовольствия не изъявили". Тогда был поставлен другой вал — с плясовыми. "Иезуиты пришли в восхищение и стали жать от радости отцу Вениаминову руку, беспрекословно внесли за орган требуемую сумму и поставили его в церковь". По всей вероятности, иезуиты еще долго молились под "Камаринскую"!

По вечерам Вениаминов занимался со своими детьми, а на уроках присутствовали и их сверстники из селения. Позднее его дочь Е.И. Петелина вспоминала: "Он положительно не мог переносить, если дети его сидели праздными: как только заметит это, то тотчас же придумывал разные занятия; так, например, когда накопилось порядочное количество камушков, собранных во время прогулок по горам, он заставлял их этими камушками мостить указанную тропинку от его дома до церкви, и для успешности задавал им уроки. И кто выполнял задание, того непременно поощряли или чем-либо награждали; таким образом от его дома до церкви была проложена красивая мозаичная дорожка, выполненная из разных камушков его детьми. Когда же он делал орган, то непременно каждому давал что-либо делать: кто одевал шпильки, кто молоточек, кто стругал палочки, кто склеивал трубочки, — одним словом, дети всегда были заняты".

Наблюдая оригинальную картину жизни Алеутских островов, восхищаясь красотой здешней природы, Вениаминов не ограничился только описанием ее. Практический склад ума и деятельный характер заставляли его задумываться над проблемой сохранения природных ресурсов, печься о рациональном использовании богатств островов; говоря современным языком, Вениаминов ратовал еще тогда, в середине XIX века, за охрану окружающей среды. Прежде всего за сохранение уникального животного мира Алеутских островов, его главного богатства: морских бобров и котиков. По словам выдающегося туземного исследователя, креола А.Ф. Кашеварова, "…Вениаминов часто посещал для исправления церковных треб острова Прибылова, как принадлежащие к приходу Уналашкинской церкви, проживал там по нескольку дней, следовательно, мог сам сделать наблюдения над котиками; составил интересную таблицу вероятной возможности размножения котиков, если промышленники при ежегодном промысле этого зверя будут ограничиваться в его таблице количествами, постепенно возможно увеличение добычи зверя от определеного им минимума".

О большой значимости соображений Вениаминова по поводу охотничьего морского промысла высказывался и адмирал В.С. Завойко. тогдашний начальник Охотской фактории Российско-Американской компании, позднее ставший героем обороны Петропавловска от англо-французских интервентов. В его письме от 15 января 1881 года мы читаем: "Отец Вениаминов, как человек с острым разумом и быстрыми практическими соображениями я как наблюдатель окружающей природы, ясными выводами своих наблюдений над жизнью животных морских котиков, доставил компании на несколько сот тысяч рублей пользы; и поныне казна ежегодно получает громадный доход, а ежели будет строго держаться правил, введенных отцом Вениаминовым, то доходы казны должны увеличиться и достигнуть миллиона".

Тот же неугомонный Вениаминов, по преданию, посадил на Уналашке первую и единственную до сих пор на всем архипелаге рощу деревьев. Рощу эту с ее корявыми, как бы прижимающимися к земле под напором океанских ветров деревьями, местные жители показывали нам с чувством гордости и удивления как самую драгоценную свою реликвию. "Это роща бышопа Вениаминова", — говорили они нам.

Но ни забота об охране окружающей среды, ни ботанические эксперименты не принесли Вениаминову такой широкой, поистине мировой известности, как его труды в области этнографии, лингвистики и фольклора. Они нашли поддержку и получили восторженную оценку современников.

Значение трудов Вениаминова заключалось в том, что — он помогал ученым выйти за круг привычных представлений, основанных на изучении норм и законов европейских языков. Исследования его открыли дверь в огромный непознанный мир языков Американского континента. И в этом заключалась их непреходящая ценность. Так, почти столетие спустя, в 1944 году, в Америке была переиздана книга Вениаминова "Грамматика алеутского языка". Там она увидела свет под названием "Элементы алеутской грамматики".

Скажем также, что своим интересом к языкам таких народов Сибири, как якуты, Вениаминов активно способствовал развитию русской тюркологии, подготовке создания собственной письменности и литературы у якутов, ранее ее не имевших.

Алеутский язык и фольклор привлекли внимание Вениаминова. "Алеуты, — констатировал ученый, — оставили свои старинные песни, в которых воспевались подвиги предков, старинные сказания-былины. Эти поэмы являлись тем ценным кладезем исторических знаний алеутов о самих себе, о своем происхождении, которые невозможно было сохранить иным путем, кроме запоминания народу, не имевшему письменности. Это была школа исторических знаний". Вениаминов писал, что форма изложения в этих песнях исключительно поэтична. Ему также удалось обнаружить, что алеутский язык имеет много слов, в которых детально выражаются термины ботанические и анатомические. Поразило Вениаминова и богатство топонимической лексики островитян.

Вениаминов положил много сил на создание грамматики алеутского языка не только в силу необходимости, продиктованной миссионерскими целями, но и потому, что он ясно осознавал: передать все "прелести" языка, способного выражать возвышенные чувства, описывать красоту природы, никакие переводы, даже самые искусные не могут. И это обстоятельство заставило автора грамматики приложить к теоретической части труда 12 текстов древних алеутских песен.

Новые ученые, последователи Вениаминова, добросовестно исследовали алеутский язык далее. Они нашли некоторые недостатки в грамматике, составленной им, но не смогли не отдать ему должное. Невозможно отрицать факт, что Вениаминов был первооткрывателем этого языка для России и всего мира. Он не только "анатомировал" его и создал научную его теорию; но и тонко почувствовал исконную, архаическую прелесть алеутской речи благодаря непосредственному общению с ее создателями и носителями.

Отличительной чертой взглядов и научных интересов Вениаминова была их удивительная широта. Так, при исследовании вопросов алеутской грамматики и сопоставлении ее с грамматикой индейцев острова Кадьяк его волновали не только близкие, практические цели — создать пособие для священников. Он смотрел много дальше. Его занимал вопрос о "первых американцах", иными словами, каким путем Америка получила свое народонаселение. Ученый полагал, что на этот вопрос может ответить лингвистика — та область науки, где он так много успел сделать.

Тем самым Вениаминов оказался в числе первых русских ученых и путешественников, первопроходцев Тихоокеанского побережья, которые задумывались над происхождением коренных обитателей Америки. Тут, вероятно, кстати напомнить, что эта проблема волновала умы ученых России еще со времен Петра I, который считал одной из важнейших задач науки выяснение вопроса о том, сходятся ли на северо-востоке его обширной державы два материка — Азия и Америка. Им была направлена специальная экспедиция с поручением искать так называемый "Аньянский пролив" или же доставить неопровержимые доказательства, что такого пролива нет, а следовательно, "Америка в самом деле сошлась с Азией".