Съезд гаркнул: «Слава» и «Вив ля Франс».

Потом запели «Марсельезу» и «Ще не вмерла». А впрочем, генерал Табуи вовсе не был таким уж несловоохотливым. Наоборот, как и свойственно французу, был он человеком компанейским и любил задушевную беседу в тесном кругу.

Именно такой задушевный разговор в тесном кругу и состоялся накануне между французским генералом и украинским генеральным секретарем по военном делам.

2

Прибыв вчера под вечер в Киев, генерал Табуи прямо с машины пожаловал в Центральную раду к Симону Петлюре. Это был визит вежливости полномочного представителя французских вооруженных сил при командовании Юго–Западного фронта, который проходил по Украине, — начальствующему над украинскими вооруженными силами лицу. Кроме того, генерал представил полномочному представителю будущего правительства Украины особу, которая временно, до назначения полномочного французского посла на Украине, должна будет содействовать завязыванию деловых взаимоотношений между Францией и Украиной, — представил аккредитованного при Временном правительстве французского консула, мосье Пелисье.

Официальный прием происходил неофициально, в присутствии представителей только двух органов печати, непосредственно связанных с деятельностью особы Симона Петлюры. Это были: корреспондент «Вестника Украинского генерального войскового комитета» — официоза генерального секретариата по военным делам, и корреспондента «Рабочей газеты» — официоза партии украинских социал–демократов, к числу лидеров которой принадлежал Петлюра.

Когда процедура торжественных приветствий и представлений была закончена, генерал Табуи опустился в предложенное ему кресло и сказал:

— Вуаля, мой генерал–секретарь! Своим актом командирования на Украину своего дипломата в ранге консула правительство республики Франции свидетельствует, что оно готово вступить в прямые дипломатические отношения с украинским государством, буде оно декларирует свою суверенную государственность.

Петлюра встал и поклонился. Он чувствовал легкое головокружение: похоже, что украинское государство, еще и не став государством, обретало под ногами весьма твердую почву — не только украинскую, но и… французскую… К тому же это не Грушевский, не Винниченко, а именно он, Симон Петлюра, был главным действующим лицом в этом важнейшем историческим акте.

Генерал Табуи кивнул представителям официальной прессы:

— Вы можете отметить это у себя, господа, и предать гласности, как только мосье консул, — он отвесил корректный поклон в сторону Пелисье, — даст на это свою визу.

Затем генерал Табуи снова обратился к Петлюре:

— А тем временем наш консул полномочен действовать в столице Украины во всех… гм… гражданских делах, которые… — генерал тонко улыбнулся, — будут содействовать дальнейшему ведению войны против нашего общего врага. — Он снова кивнул корреспондентам. — Об этом вы можете написать хоть и завтра.

Корреспонденты писали, а генерал Табуи говорил дальше:

— Тешу себя надеждой, мосье генерал–секретарь, что обоюдные симпатии и деловые связи между Францией и Украиной будут укрепляться и углубляться в ходе ведения совместных боевых операций. Тем паче, что вооруженные силы французской армии пребывают ныне на вашей территории, а ваши воины — на территории Франции. Я имею в виду доблестные действия русского экспедиционного корпуса под Верденом и Маасом, по национальному составу этот корпус в значительной части украинский. Сорок тысяч ваших украинцев мосье генерал–секретарь, с оружием и руках защищают жизнь французов и проливают свою украинскую кровь на земле нашей родной Франции! Примите еще раз изъявление нашего почтения и нашу искреннюю благодарность, мосье!

Генерал Табуи встал, Петлюра тоже вскочил — и они снова обменялись поклонами.

Петлюра был совершенно потрясен. Кроме того, что сердце его преисполнилось гордостью, он в эту минуту готов был высечь самого себя! Экспедиционный корпус во Франции! Как же он мог раньше об этом забыть? Да ведь и в самом деле этот корпус сформирован из маршевых батальонов преимущестенно в Таврии и на Екатеринославщине и лишь дополнен сибирскими стрелками! Ай–яй–яй! Как же можно было прозевать такой аргумент в перепалках и в переторжках с Временным правительством!.. А впрочем — не беда! Ведь теперь это будет совсем не плохим аргументом при дальнейшем ведении… дипломатических разговоров о финансовой помощи создаваемому украинскому государству со стороны той же Франции. Херсонские и екатеринославские парубки проливают свою кровь на французской земле! Разве это не стоит каких–то там нескольких миллионов франков?

Петлюра сказал:

— Пускай украинская кровь, окрасившая волны Мааса, омоет, подобно святой воде, братство наших наций, которые на крайнем западе и крайнем востоке стоят на страже цивилизации Европы, мой генерал! — Петлюра в случае необходимости умел быть краснобаем. — Виват Франция! Да здравствует Украина!

Они постояли минутку в торжественном молчании — французский генерал и украинский генеральный секретарь — почтительно склонив головы.

— Вы можете это записать и опубликовать, — кивнул корреспондентам и Петлюра.

Когда они уселись, Петлюра сразу ринулся в наступление.

— С вашего разрешения, мой генерал, — молвил Петлюра с апломбом, — два слова о наших, взаимоотношениях с Временным правительством. Говорю об этом потому, что абсолютное дружелюбие во взаимоотношениях между Временным правительством и Центральной радой в значительной мере могло бы способствовать делу победы на Восточном фронте мировой войны. А между тем Временное правительство не дало своей санкции на юрисдикцию Центральной рады на всех украинских землях, признав прерогативы генерального секретариата, как органа высшей власти, лишь над пятью украинскими губерниями. Черт знает что это такое! В ведении военного дела наши возможности, таким образом, ограничены ровно наполовину. Мы могли бы выставить вооруженных сил, способных пойти в активное наступление на нашего общего врага, в два раза больше! Правительству Франции уместно было бы обратиться к Временному правительству — с интерпелляцией по этому вопросу, мой генерал!..

— Это заявление, — поспешно обратился генерал Табуи к корреспондентам, — я просил бы не фиксировать! — Он развел руками и при этом натянуто улыбнулся Петлюре. — Поймите, мой генерал–секретарь, принимать такое заявление мне, аккредитованному при ставке русской армии, было бы бестактно…, гм… и вообще… в такую трудную минуту, когда силы анархии в вашей стране… Словом, — почти сердито закончил генерал, — я имею полномочия лишь в деле ведения боевых действий на фронтах войны, а не в дипломатической сфере…

Петлюра не сообразил, что оказался в дураках, и хотел уже было удариться в амбицию, однако в эту минуту увидел: полковник Бонжур, который во время разговора добросовестно выполнял только роль переводчика, не добавляя от себя ни единого слова, вдруг заговорил весьма красноречиво. Петлюра именно увидел, а не услышал его речь, ибо полковник Бонжур и дальше молчал, а говорили его руки. Он сложил два пальца крестом, затем сделал движение рукой от себя; затем коснулся лба… Петлюра еще не был ахти каким знатоком азбуки немого языка ордена, в котором с легкой руки Бонжура стал неофитом, однако до его сознания дошло: прерви, брат мой, на этом излияние своих чувств — вопрос, которого ты сейчас коснулся, найдет свое решение в высших сферах, в кругу руководящих мастеров нашей ложи…

И разговор между французским генералом и украинским генеральным секретарем продолжался. Он длился еще два часа, как отметили в своих отчетах корреспонденты официозов, и содержанием своим — в изложении тех же корреспондентов — касался исключительно положения на фронте и перспектив разворачивания боевых действий против общего врага, армий Германии и Австро–Венгрии. При этом представитель генерального штаба Франции высказал пожелание поддерживать постоянный тесный контакт с высшим военным органом Центральной рады.

На прощание полномочный представитель вооруженных сил республики Франции отдал честь и произнес: