— Плут закоренелый! Все еще не хочешь исповедоваться?

И разбойники набросились на Донато. Он громко воззвал о помощи. Ринальдо рывком распахнул дверь. Выхватил пистолет и крикнул громовым голосом:

— Что вам здесь надо?

— Силы небесные! Черт побери! Атаман!.. — крикнул один из разбойников.

Все сняли шляпы. И отпустили дрожащего отшельника.

Донато, шатаясь, подошел к стулу, сел и повторил срывающимся голосом:

— Атаман?

— И это ваши героические подвиги?! — продолжал Ринальдо. — Разве не позорите вы мое имя подобными поступками? Хороши товарищи Ринальдини! Неужели вы до того обнищали, что отбираете последний грош у бедняка? И хороша доблесть — связать беззащитного человека! Кто тот негодяй, кто первым поднял руку на немощного старца?

Глубокое молчание сковало языки. Ринальдо возмущенно повторил:

— Кто тот негодяй? Назовите его, или я пристрелю первого, кто стоит передо мной.

— Это был Паоло, — пробормотал кто-то.

Не сказав ни единого слова, Ринальдо выстрелил. Пуля размозжила Паоло руку. Он упал, но товарищи его стояли не двигаясь.

— Почему вы оставили ваш отряд? — грозно задал вопрос Ринальдо.

— Мы искали тебя, атаман, — сказал один из разбойников.

— Вам что, приказано выслеживать меня? Вон отсюда! Вы наши законы знаете; и знаете, что совершили и что заслужили. Возьмите этого человека с собой, но к людям Ринальдини он более не принадлежит. Ждите меня и заслуженное вами наказание завтра.

Разбойники вышли, неся на руках Паоло, Донато сидел, дрожа, на стуле.

Ринальдо подошел к нему и взял его руку. Пожав ее, он сказал:

— Успокойся, добрый старец!

— Открой тот шкафчик, — пробормотал Донато, — дай мне круглый флакончик с красными каплями.

Ринальдо сделал так, как просил старец, налил по его указанию полную ложку из флакона и подал ему. Проглотив капли, Донато вроде бы пришел в себя. Он тихо переспросил:

— Так ты, значит, сам Ринальдини?

— Да, я Ринальдини.

— Я обязан тебе жизнью, и все же я не рад знакомству с тобой.

— Почему?

— Одно твое имя внушает страх, и ты сам страшен. А то, что ты совершил тут у меня на глазах, наполняет мое сердце трепетом и ужасом.

— А мое — горестью… О, если б только я мог избавить тебя и себя от совершившегося. Но ты не знаешь этих мерзких людей. Только страх и ужас могут держать их в повиновении и узде.

— А сам ты не боишься этих нелюдей?

— Даже если бы я их боялся, они не должны были бы об этом догадываться.

— Несчастный, в какую же компанию ты попал!

Ринальдо помолчал немного. Потом сказал:

— Друг мой! К тебе влечет меня мое сердце, тебе я могу довериться. И рассказать свою историю. Но только не сейчас, она потрясла бы тебя. А тебе необходим покой. Позволь мне проводить тебя до твоего ложа. Я же дождусь утра на этом стуле.

Он отвел Донато к его постели, а сам завернулся в плащ и уселся на стул. Но задремать ему удалось только далеко за полночь. И уже с первым лучом солнца он проснулся.

— Мне очень плохо! — вздохнул Донато, когда Ринальдо подошел к нему и осведомился о его самочувствии.

— Могу я тебе помочь? — спросил Ринальдо.

Отшельник опять попросил его достать из шкафчика пузырьки с лекарствами. Ринальдо принес что требовалось, Донато растолковал ему, как сделать нужную смесь. Едва он проглотил ложку этой смеси, как тихий сон смежил его веки.

Ринальдо вышел из хижины и прошелся по саду, вбирая сердцем и глазами великолепие восходящего солнца. Величественно, озаряя все вокруг, поднималось царственное светило над клубящимися туманом вершинами гор и направляло теплые лучи свои в маленькую долину, где стоял скит Донато. Птицы прославляли блистательное появление светила гимном, но Ринальдо печально закрыл руками лицо.

— И мне светит оно, златое солнце! — вздохнул он. — И мне тоже, равно как всем добрым и злым. Ах! Его лучи — это молнии, направленные в мое виновное сердце. Они разят без промаха!

Вдруг Ринальдо уловил поблизости от себя легкий шорох. Он открыл глаза. И что же?! Перед ним стояла прекрасная девушка, та самая, которую он встретил несколько дней назад, с которой беседовал так непринужденно-бесхитростно и которую с тех пор не надеялся увидеть.

Смущенно стояли они несколько мгновений друг против друга. В конце концов заговорил Ринальдо:

— Ты живешь на соседней мызе и порой навещаешь отшельника Донато?

— Да…

— Как зовут тебя?

— Аурелия мое имя. А вы, видимо, тот господин, который несколько дней назад говорил со мной, когда я собирала землянику?

— Да. И я тоже друг твоего друга Донато.

— А где он?

— Он спит, — ответил Ринальдо.

— Он еще спит? Так, значит, он болен.

— Он и правда чувствует себя плохо. Небольшая слабость. Если сон подкрепит его, он поправится. Не будем его будить.

— А кто вы?

— Путешественник, — сказал Ринальдо.

— И вы так долго оставались в этих местах?

— Мне нравится здесь, в горах, где живут такие прекрасные девушки.

— Вы меня имеете в виду? Вы, верно, не знаете, что я живу не в горах.

— О да! Донато сказал мне, где вы живете.

— Вы говорили с ним обо мне? Что напомнило вам обо мне?

— Твое вязанье.

— Ах, значит, вязанье! Да, вязанье все еще у Донато. Я его забыла.

Тут у изгороди раздался легкий шорох. Ринальдо посмотрел туда и увидел Чинтио, который подавал ему знаки. Аурелия бросилась в скит.

— Атаман, — сказал Чинтио, — тебе всенепременно надобно быть у нас. Наши люди подняли великий шум.

— Жди меня здесь, — бросил ему Ринальдо и пошел в скит.

— Милая девушка, — обратился он к Аурелии, — побудь с Донато. А когда он проснется, скажи, что я вскорости вернусь. Мой слуга зовет меня. Что-то неладно с моим багажом. Какой-то непорядок. Всего тебе доброго!

Ринальдо пожал Аурелии руку и поспешно вышел.

В сопровождении Чинтио он добрался до места, где расположились его люди.

— Хорошо, что ты пришел, атаман! — закричали, перебивая друг друга, разбойники. — Мы хотим знать, почему ты стрелял в Паоло!

— Тихо! — зычным голосом крикнул Ринальдо. — Джироламо! Зачитай громко пятый и шестой пункты нашего Закона!

Джироламо так и сделал, после чего Ринальдо рассказал о том, что произошло в ските. И, закончив, воскликнул:

— Так пусть это дело решает наш Закон!

— Пощады! Пощады! Пощады для Паоло! — закричали многие.

Ринальдо молчал.

Паоло лежал на земле. Ему только что сменили повязку. Он тоже слабым голосом молил о пощаде.

Ринальдо молчал.

Джироламо подошел к нему и стал просить за Паоло.

Ринальдо не промолвил ни слова.

Тогда к нему приблизилась Фьорилла, она сказала:

— Атаман! Ради тех страданий, что испытало мое сердце из-за тебя, прошу тебя пощадить Паоло. Ведь я полюбила его, дабы подавить мою любовь к тебе.

— Я, как и вы, подчиняюсь Закону, — ответил Ринальдо, — и потому не вправе пощадить его.

— Не подчиняйся Закону, — закричали все. — Будь сам законодателем, чтоб самому щадить и миловать!

— Если вы этого хотите…

— Мы заклинаем тебя!

— Так объявляю Паоло помилование, и его сотоварищам тоже. Но при одном-единственном условии.

— Говори!

— Чтобы случай сей был первым и последним, когда я при подобных поступках объявляю помилование.

— Да будет так!

— Кстати… Паоло и его сотоварищам, которые столь жестоко обошлись с бедным старцем, следует передать ему двух коз, две бочки вина и десяток домашней птицы…

— Браво! Браво! Да здравствует атаман!

Под бурное ликование, под музыку и радостные возгласы завтракал теперь Ринальдо у своей палатки. Минуту-другую наблюдал он за суетой в лагере. Потом написал несколько приказов, запечатал их в конверты и приказал созвать всех. Разбойники с напряженным вниманием и интересом приготовились слушать своего атамана. Ринальдо, оставаясь на своем месте, обратился к ним со следующими словами: