Корабельная связь дала сбой, за которым раздался треск помех, потому что все в одно время произнесли одно и то же слово…
«Хм, я… никогда не слышал ничего подобного на линии корабельной связи», — сказал Холт. Он подумал: интересно, на его лице что-нибудь написано?
«И, вероятно, никогда больше и не услышишь!» — По голосу было слышно, что Морган улыбается. — «Не беспокойся, никто не слышал. „Бродяга“ и „Боб“ отрезали связь».
«Нам лучше включить ее». — Это был голос «Бродяги», — «Дела с буджамом накаляются».
«Канал открыт», — заявил «Боб». — «Удачи всем!»
«Закажу тебе чашечку кофе, когда все кончится», — проговорила Морган.
Мозг машины просчитывал вероятности, определяя: стоит ли еще некоторое время игнорировать первые корабли, которые только что пересекли зону эффективного применения оружия, с тем, чтобы побольше выманить их сюда.
Амарант всем кораблям: «Что ж, это было нетрудно!»
Холт/Ринам: «Хотя мы уже в пределах досягаемости его когтей, молитва пока не стала наживкой».
Танзин/всем кораблям: «Мы попадем в ловушку!»
ППОСЗОО1 — «Боб»/«Бродяге»: «Это — ловушка!»
Пере-Сник/Ринам: «Молитва, похоже, подводит нас».
Бродяга/ППОСЗОО1 — «Бобу»: «Это ловушка!»
Морган/всем кораблям: «О'кей, давайте все на форсаж!»
Внезапно машина ожила, ощетинившись ракетами. Ракеты вылетели как раз тогда, когда флотилия противника рассыпалась в разные стороны по совершенно немыслимым траекториям. Буджаму пришлось иметь дело с тремястами семнадцатью полноценными отдельными боевыми единицами, не говоря уже о тысячах и тысячах беспилотных ракет, которые сыпались из истребителей, как рой растревоженных насекомых.
Пучки соперничающих друг с другом лучей пересекали сферу прикрываемого щитами пространства, словно колеблющаяся сеть с машиной-пауком в середине. Щиты и оружие буджама действовали в тандеме. Подлетающие к нему ракеты с треском вспыхивали и сгорали, пылая ярким пламенем. Машина не была снабжена эстетической программой — следовательно, она не могла оценить красоту ядерных «цветов», пышно распускающихся в саду небесной тверди.
Машина продолжала поиск модели аналога полета кораблей человека — поиск во всех направлениях. Сначала она посчитала, что сможет выиграть битву в первые двадцать секунд. Теперь это было невозможно.
Победа все еще была очевидной вероятностью, но стало ясно, что она не достанется легко и просто.
Амарант/всем кораблям: «Мы прорвались! Черт, прорвались!»
Танзин/всем кораблям: «Спокойно! Мы просто блохи, и нечего брызгать слюной, если собака еще не решила почесаться!»
Холт/Ринам: «Близко, мы уже близко».
Тот-Кто-Гуляет-В-Грозу/Ринам: «Отлично. Песнопение заглушит шум, производимый моим пилотом».
Масс-Грей/Ринам: «Во всяком случае, твой пилот не угробил тебя».
Холт/Ринам: «Пока мы все живы!»
Танзин/всем кораблям: «Смотрите! Он начинает чесаться…»
Морган заложила корабль в вираж, который она могла определить как петля Иммелмана, но никогда бы не смогла объяснить происхождение его названия. «Бродяга» выполнил петлю, перевернулся и хорошенько разогнался, чтобы стая выпущенных буджамом ракет прошла мимо.
Женщина бросила взгляд на ряд изображений, выведенных «Бродягой» на экран монитора. Голографические образы, лазеры и лучи были ярко расцвечены неоновыми красками для придания им четкости и ясности. Вокруг болезненно медленно движущейся к буджаму мошки, которой был «Бродяга», танцевали паутиноподобные всплески. От миниатюрного изображения корабля во все стороны сыпались каскады искр. Некоторые из них были боеголовками, некоторые — осколками и обломками.
Казалось, что все происходит в замедленном темпе.
Морган посмотрела на находившегося рядом с ней Рина и сделала повтор. Художник Mace-Грей взял на борт альбом, что дала ему Д-р Эпсли. Довольно ворча, он всматривался в изображения на экранах и дисплеях и с ожесточением рисовал.
Пилот покачала головой и снова вернулась к проблемам скорости и маневрам. Она бросила «Бродягу» в ложную лобовую атаку на вырастающего прямо на глазах буджама.
Пере-Сник заворчал, когда удерживающие его стропы врезались в покрытые густой шерстью плечи. «Боб» выполнил крутой зигзаг, и Холт молил, чтобы сработала искусственная гравитация. Если она не сработает, кабина приобретет такой вид, словно по стенам размазали ягодное варенье.
«Вы находитесь в тех пределах, о которых запрашивали», — сообщил «Боб». — «Удачи!»
Холт проверил приборы, бросил отрывистый взгляд на машинную громаду, бесформенной грудой маячившую перед ним на главном экране. Жертв среди Ринов пока не было.
«Пора!» — объявил он по корабельной связи. «По-ра!» — сообщил он Ринам.
«Хай!» — грянул хор.
Он искоса взглянул на Пере-Сника. Шаман Ринов крепко стиснул пластину с гравировкой. Его мех блестел и отражался в стилизованном изображении. Холт хотел прикоснуться к отцу, но побоялся нарушить его сосредоточенность.
Рин протянул к Холту лапу и сжал его руку: «Помни» — сказал Рин. — «Ты — настолько же я, насколько и они».
Холт улыбнулся.
Пере-Сник затянул песнопение. Его голос вибрировал и рокотал, пока другие настраивались.
«Ты близко!»
Обшивку корабля слегка передернуло. Каркас «Боба» затрещал. Холт не мог сам видеть это, но приборы показали, что опасный луч прошел всего в нескольких метрах от кончика крыла «Боба».
«Приходи».
«Как мы к тебе приходим!»
«Ближе!» — скомандовал Холт остальным пилотам. — «Нам нужно подойти так близко, чтобы изображение машины занимало весь экран…»
Голос Пере-Сника наполнил кабину корабля. Пение разнеслось по всему пространству, отделяющему его от остальной флотилии.
«С твоим прошением».
«Мы убьем тебя…»
Холт молился, чтобы те корабли, на которых не было Ринов, продолжали отвлекать внимание машины и вызывали огонь на себя.
«…И съедим тебя».
Он осознал, что сам тоже поет. Часть его мозга, его внимание все больше и больше попадали под влияние сгустка энергии. Я должен пилотировать корабль, говорил себе Холт. Будь осторожен. Осторожен…
«Чтобы мы, люди…»
«Я подошла к этому сукину сыну ближе, чем ты», — услышал он голос Морган. — «Давай сюда, любовь моя!»
«Могли жить…»
«Я еще ближе», — услышал он Танзин. — «Давай, Холт, вперед!»
«Ты близко…»
Пере-Сник снова затянул песнопение. Теперь Холт включился в хор с самого начала.
«Приходи к нам».
«Как мы к тебе приходим».
На экране перед его глазами вспыхивали, меняясь, картинки. На главном дисплее появилось изображение машины, которая, казалось, не имеет ни конца, ни края.
«С твоим прощением…»
Экран переполняли ассиметричные металлические формы. Песнь, корабль — в мозгу Холта все смешалось.
«Мы убьем тебя…»
Все работало. Он мог быть и тем и другим…
«Хай!» — разнесся голос Амаранта. «Мы — здесь! Ты когда-нибудь…» — Передача резко оборвалась. В космосе разлилась тишина вакуума.
Один из лучей буджама насквозь пронзил корабль Амаранта. Пораженные смертоносным оружием только что существовавшие предметы ушли в небытие.
Компоненты мозгового центра корабля, подвергшиеся мгновенному разрушению, вспыхнули в темноте ярким пламенем. Корабль умирал от тысячи и тысячи электронных кровоизлияний.
Пройдя через пилотскую кабину, луч нанес смертельное увечье Амаранту и изуродовал Того-Кто-Гуляет-В-Грозу.
И пока корабль корчился в конвульсиях и рассыпался на мелкие осколки, Амарант успел только взглянуть туда, где когда-то была его грудная клетка, но ничего там не увидел. Алый фонтан, затуманивающий глаза, свидетельствовал о том, что система искусственной гравитации не срабатывала.
Он знал, что будет больно, но ничего не почувствовал. Шок. Теперь уже ничего не будет. Слишком поздно.
Амарант увидел поле, усыпанное весенними трепещущими цветами, красными и золотыми, лужайку у подножья Зубов Дракона. Он умер прежде, чем картинка сменилась.