Шура, уверенная в себе, не очень обращала на него внимание и поплатилась за это. Дождавшись, когда Глайзер вышел из кухни, она, как обычно, незаметно влила в кофе капустный суп и спокойно поставила бачок на стол, не предупредив подруг. Одна из девочек, разливая «кофе», нечаянно опрокинула кружку. Сидевшая рядом с ней Аня от неожиданности вскрикнула. Глайзер, как кошка, одним прыжком подскочил к столу и увидел в расплывшейся лужице капустные листья.

Он удовлетворённо улыбнулся, схватил Шуру за руку и потащил к выходу.

Её избили, выгнали из столовой и снова поставили работать на торфяное поле укладчицей. Но и здесь Шура начала искать пути, чтобы меньше работать. Она стала складывать кирпичи торфа так, что внутри штабель был пустым.

О смелом поступке Шуры узнали Вова и его товарищи.

— Вот молодчина! — восхищался Вова. — Она придумала, как обмануть охрану, приёмщика работы, а мы из кожи лезем — по сорок тысяч кирпичей делаем. Значит, мы хуже их, если ни черта придумать не можем?

— А я придумал, — медленно, взвешивая каждое слово, проговорил Жора. — Если вместе с массой торфа на полотно элеватора запустить камень или хорошую железную гулю, то «мясорубка», пожалуй, сломается обязательно.

— И правда! — подхватили ребята. — Будем разрушать технику врага.

— Попробуем, — коротко заметил Вова. Он не особенно восторгался предложением товарища и считал, что с машиной справиться будет не так-то легко.

Утром следующего дня, идя на работу, Жора нёс за пазухой кусок чугуна. Он твёрдо решил запустить его в пресс вместе с торфяной массой.

Элеваторная торфодобывающая установка казалась ребятам страшнее дьявола. Сильная, прожорливая машина, прозванная ими «гроссмясорубкой», устанавливалась на кромке карьера, из которого к прессу элеватора тянулось полотно. По обе стороны полотна на уступах, как на лестнице, становилось по десять человек: двое — в самом низу, в холодной торфяной жиже, двое — ступенькой выше, но тоже по колено в грязи, следующая пара — ещё выше, и так до верха карьера, где начинался твёрдый грунт.

Транспортёр бесконечно лез вверх и тянул в пресс торфяную массу, которую ребята лопатами набрасывали беспрерывно, не разгибая спин, точно прикованные к грохочущей машине. Из пресса на другой транспортёр поступали небольшие доски с сырыми чёрно-рыжими кирпичами. Эти доски снимали другие ребята, их звали «стильщиками». Сняв доску с транспортёра, мальчик отбегал в сторону, перевёртывал её на землю и бежал обратно к транспортёру, чтобы успеть положить на нижний трос пустую доску и взять с транспортёра новую — с кирпичами.

Работая наверху карьера, Жора не сводил глаз с техника.

— Не отходит, промозглый фриц, от машины! — злился Жора.

Он давно приготовился запустить кусок металла в пресс, но вот уже третий час шла работа, а чугун всё ещё лежал за пазухой и только мешал как следует нагибаться, когда нужно было набирать лопатой массу.

Наконец техник отвернулся, чтобы зажечь папиросу. В этот момент Жора сунул свою «пилюлю».

Раздался оглушительный треск. У Жоры на секунду потемнело в глазах, и он чуть было не упал, но, увидев, что на транспортёре, который идёт к стильщику, не видно досок с кирпичами, ободрился и торжествующе прошептал, обращаясь мысленно к ненавистной машине: «Не можешь, проклятая, проглотить, не можешь!»

Моторист выключил рубильник. Карьерщики, не понимая, в чём дело (они не заметили Жориной проделки), начали выбираться из карьера, но техник заорал:

— Назад, свиньи!

Не прошло и трёх минут, как деревянные предохранители, которые полетели от Жориного «подарка», были восстановлены. Жора не сводил глаз с немца, переставлявшего две новые деревянные планки — предохранители. Только теперь мальчику стало ясно, что ни кирпич, ни кусок металла не могут сломать машину, так как деревянные предохранители принимают удар на себя, а как только они сломаются, машина остановится всего лишь на несколько минут.

Слишком много риска. Стоит ли из-за двух-трёх минут отдыха жертвовать головой!

И всё-таки на другой день Жора прихватил с собой другой «подарок».

На этот раз он запустил в пресс найденный им тонкий кусочек меди. Он и не думал, что от такого маленького куска с «мясорубкой» приключится что-нибудь серьёзное. Но ничего подходящего под руку не попалось. И Жора решил бросить медяшку на ленточный транспортёр просто так, «для пробы».

Совершенно неожиданно для всех ребят, и особенно для самого Жоры, элеватор вышел из строя. Медь затянуло в ножи и «заело» между контрножами так, что элеватор остановился на целый день.

Немец-техник сразу понял, в чём дело, но коменданту лагеря не доложил — побоялся, что тот прежде всего взыщет с него. Это был такой скандал, за который Штейнер без труда мог отправить техника на фронт. Подобные случаи уже были. Но, разумеется, техник не ограничился собственными переживаниями. Для острастки он избил карьерщиков и за невыполненную норму посадил всю группу на голодный паёк.

Вова долго не решался рассказать Андрею о проделке Жоры, которая стоила голодного пайка тридцати товарищам. Поломке элеватора, конечно, все ребята были рады, но всё-таки ребята остались голодными, и Вова решил молчать, потому что Андрей и Вова договорились делать всё после предварительного совета друг с другом. Они уже были признанными, хотя и негласными вожаками ребят своего барака.

Но через несколько дней Андрей сам проделал нечто похожее. Бригада передвигала транспортёр, который шёл от пресса на поле, где сушили торф. Транспортёр представлял собой два металлических троса, установленных на железных козлах с роликами. По ним к полю подавались доски с сырыми кирпичами, только что выданными прессом.

Передвигая козлы вперёд по ходу элеватора, ребята случайно забыли подложить доску для прочной опоры козлов. Тогда Андрей незаметно поднял её и отбросил подальше. Когда элеватор начал работать, доски с кирпичами, ползущие по транспортёру, доходя до перекошенных козел, стали сваливаться на землю. Техник сразу же дал сигнал «стоп». Андрей сообразил, что перекос козел или отсутствие ролика на них будет постоянно вызывать подобные остановки. Советоваться с Вовой времени не было, а подобные остановки элеватора разжигали страсть Андрея к своей выдумке.

Получилось так, как он думал. Сначала Андрей снял один ролик и положил его рядом с козлами, будто ролик слетел сам по себе. Потом, во время отдыха, он подговорил своего товарища вырыть ямку под одними козлами. Снова произошла небольшая Остановка.

Вечером коменданту сообщили об авариях на элеваторе. Начались расследования и усиленная слежка, но придраться к ребятам было невозможно.

Целый месяц работа элеватора то и дело не ладилась. Техник, правда, разгадал причину аварий, но поймать ни Жору, ни Вову, ни Андрея не мог. Техник боялся Штейнера, слёзно жаловался своему другу Глайзеру, и тот обещал ему помочь.

— Теперь за нами во как следить будут! — гордился Жора.

Но комендант неожиданно объявил, что весь двенадцатый барак переводится на рытьё канав. Ребята поняли, что они победили техника и он с ними расправился: послал на более тяжёлую работу.

Однако это только усилило стремление Вовы, Андрея и его близких товарищей к организации сплочённого коллектива, к совместным действиям, к началу хотя и слабой, но определённо выраженной борьбы с врагом. Тайно начиналось зарождаться сопротивление непокорённых маленьких советских героев, ненавидящих фашистских поработителей.

«Мы ещё рассчитаемся…»

В конце лета в лагере распространился слух, будто ожидается приезд каких-то важных гостей. Одни доказывали, что это выдумка, другие уверяли, что сами слышали разговор двух полицейских. Толки усилились, когда однажды комендант лагеря Штейнер отдал приказ «навести чистоту» на площадке и в бараках, а после обеда выстроить всех во дворе для осмотра.

Ребят заставили скрести грязь и плесень со стен и нар, мыть полы, мести двор и зарывать старые помойные ямы. Когда «чистота и порядок» были наведены, всем было приказано помыться.