— Для тебя это стало сюрпризом?

— Что?

— Сэм Рот, аль-Абари, как там его еще. Что он был Туристом.

— Конечно.

Мило снова уронил голову, но теперь успел подложить руку.

— Итак, что же получается. Тигр — профессионал с самой дурацкой кличкой, какую мне только доводилось слышать, — приезжает в Штаты с единственной целью поболтать с тобой, а потом раскусывает ампулу с ядом.

Мило кивнул.

— Тогда вопрос. Как твое досье, которое должно храниться в режиме особой секретности, попало в его руки?

— Досье ему передал Грейнджер.

— Вот как! — воскликнул Фицхью, откидываясь на спинку стула. — Может, я не расслышал? Ты утверждаешь, что Том работал с Тигром? Смелое заявление.

— Похоже на то.

— А Сэмюель Рот? Ты сидел и смотрел, как он принимает яд буквально у тебя на глазах, и ничего не предпринял? Не остановил его, хотя и знал, что он располагает важнейшей информацией?

— Я не успел. Все произошло слишком быстро.

— А может быть, ты и не хотел его останавливать? Может быть, ты хотел, чтобы Тигр умер? Может быть — и это уже интересно, — ты знал про капсулу и даже сам раздавил ее за него? Он ведь был слаб, сопротивляться не мог, а на его лице полно твоих отпечатков. Ты парень сильный, тебе это большого труда не составило. Может быть, ты даже сделал это по приказу Тома Грейнджера, почему бы и нет? Ты же готов обвинить беднягу во всех грехах.

Мило промолчал.

Он рассказывал об инструктаже у Грейнджера перед вылетом в Париж, когда Фицхью снова остановил его.

— Значит, ты все-таки спросил насчет Тигра?

— Да, но он не захотел отвечать. Хотя разве так уж трудно показать досье? Я так и не понял, в чем дело. Тогда не понял. Оно попало ко мне гораздо позже.

— Попало? Что попало? — Мило не ответил. Фицхью отодвинулся от стола, закинул ногу за ногу и кивнул. — Мило, я знаю, что он показал тебе досье. Когда ты вернулся из Парижа. Надеюсь, ты не думаешь, что если я завербовал Бенджамина Майкла Харриса, то и сам каким-то образом со всем этим связан. В нашей стране ошибка вербовщика преступлением не считается.

Мило смотрел на Фицхью и думал, как назвать то, что он скажет дальше, — ложью или упущением. Иногда грань бывает так тонка.

— Нет, не думаю. Я знал, что секретность нельзя объяснить только тем, что в досье упоминается ваше имя. Том ведь не был с вами заодно.

— Верно. Он был заодно с Тигром.

— Поэтому я и сообразил не сразу, — объяснил Мило. — Грейнджер дал досье, чтобы сбить меня со следа. Хотел, чтобы я к вам присмотрелся.

Фицхью согласно кивнул.

Продолжили. Фицхью по-прежнему то и дело останавливал Мило, требовал разъяснений или изображал замешательство. Когда Мило упомянул, что задержался в Париже из-за возникших сомнений, Фицхью сказал:

— Ты же видел улики. Эйннер показывал фотографии.

— Да, но что они доказывали? Кто кого снабжал информацией, Энджела Герберта Уильямса или Герберт Уильямс Энджелу? Может быть, ее втягивали в чью-то игру? Или Уильямса встревожило ее расследование, и он вел за ней слежку? А возможно, она действительно продалась, и рыжебородый управлял и Тигром, и Энджелой, а информацию сливал китайцам? Если так, то кого он представлял? Один человек провернуть такую операцию не мог. Герберта Уильямса могли водить китайцы.

— Господи, какая-то китайская головоломка.

— Да уж.

Зазвонил телефон. Фицхью ответил — покивал, пару раз хмыкнул и дал отбой.

— Послушай. День был долгий, и ты показал себя молодцом. Продолжим завтра, ладно? Копнем поглубже. — Он хлопнул по столу — со своей, чистой стороны. — Отличная работа.

— Так может, мне дадут поесть? — спросил Мило.

— Конечно. И одежду приличную найдем, — пообещал Фицхью и, отодвинув стул, с улыбкой поднялся. — Я весьма доволен. Весьма. И детали… они придают всей этой грязи человеческое лицо. Думаю, завтра мы поработаем как раз над человеческим лицом. Возьмем, к примеру, Тину. Может быть, обсудим ваши отношения. Поговорим о вашей приемной дочери.

— Дочери, — вставил Мило.

— Что?

— О дочери. Не о приемной дочери.

— Верно. — Фицхью поднял руки, признавая свою неправоту. — Как скажешь, Мило.

Глядя в спину выходящему из комнаты инквизитору, Мило вспомнил инструкции Примакова.

«Всего-то трижды соврать, Мило. Ты врал всю свою жизнь, так стоит ли изменять себе сейчас?»

8

— Не хотела бы вас пугать, — тихонько сказала Джанет Симмонс, когда Тина вернулась домой. — Мы нашли дедушку Мило по материнской линии, и я полагаю, вам нужно поехать со мной.

— Этого не может быть. Все его родственники умерли.

— Что ж, давайте в этом убедимся.

И вот теперь они сидели в двухмоторном самолете компании «Спирит эрлайнс», вылетевшем из Ла Гуардиа и взявшем курс на Мертл-Бич. Тина держалась за Стефани, потребовавшей и получившей место у окна.

Для ребенка изменение в привычном распорядке дня обернулось волнующим приключением. Ночной полет на побережье, так они это назвали. Малышка держалась молодцом. А ведь девочке тоже пришлось нелегко в последние две недели, после того как к ней в спальню в «Дисней уорлде» ввалился громила с пистолетом, разыскивавший ее внезапно исчезнувшего отца. Ну почему она должна участвовать во всем этом?

— Ты как, милая?

Стефани зевнула в ладошку и снова уставилась в иллюминатор на холодные, свинцовые тучи.

— Немножко устала.

— Я тоже.

— А у нас взаправдашние каникулы?

— Вроде того. Только короткие. Мне нужно поговорить кое с кем. А потом поваляемся на пляже. Неплохо?

Вместо ответа девочка пожала плечами, что немного обеспокоило Тину.

— А она почему летит?

— Тебе не нравится мисс Симмонс? — спросила Тина, бросив взгляд на Джанет, сидевшую через проход и тыкавшую ручкой в кнопки смартфона «Блэкберри».

— Ей папочка не нравится.

Молодчина. И к тому же смышленая. Пожалуй, посообразительнее мамы будет.

Не в первый уже раз Тина спросила себя, почему согласилась сопровождать агента Симмонс. Доверяет ли она ей? Не совсем. Но пресловутая морковка выглядела уж больно соблазнительно: познакомиться наконец с родственником Мило. И дело тут было не столько в доверии или недоверии, сколько в любопытстве.

Самолет совершил посадку около восьми. Тина разбудила дочь перед самым выходом. За окном была тьма, помеченная разбросанными вдоль берега пятнышками света. В аэропорту Мертл-Бич их никто не встречал, так что Симмонс пришлось самой садиться за руль взятого напрокат «тауруса» и искать дорогу с помощью встроенного в смартфон навигатора.

Был вечер вторника, но еще и середина лета, и навстречу то и дело попадались открытые джипы с возбужденными полуголыми парнями в длинных, до колена, шортах, нелепых бейсболках и с банками пива. Удостоенные их внимания крашеные блондинки сдержанно улыбались, поощряя еще более шумное выражение чувств. Из клубов монотонной пульсацией танцевального ритма выплескивалась музыка.

Дом престарелых, Кавенант-Тауэрс, уютно устроившийся в зеленой зоне в северной части города, неподалеку от берега, представлял собой комплекс из двух разделенных лужайкой пятиэтажек.

— Симпатично, — заключила Стефани.

По словам Дейдры Шамис, бойкой, розовощекой директрисы, нарочно задержавшейся сверх положенного, чтобы узнать, что же привело к ним агента Министерства национальной безопасности, Кавенант-Тауэрс вовсе не был «домом престарелых», хотя и располагал собственными медицинскими учреждениями.

— Мы здесь поощряем независимость.

Уильям Перкинс проживал на первом этаже второго корпуса, и Шамис лично проводила гостей до его двери, с преувеличенным радушием приветствуя каждого встречного. Наконец они остановились перед номером 14. Директриса постучала.

— Мистер Перкинс! К вам посетители!

— Попридержи-ка коней! — ответил грубый, сердитый голос.

Тине стало вдруг тревожно за дочь. Что их ждет за дверью? Может быть, дедушка Мило — хотя ей все еще не верилось, что муж знал о его существовании. Но что он за человек? Она отвела мисс Шамис в сторонку.