— Я стараюсь полагаться не только на отчеты. О чем вы разговаривали?

— О том, чтобы уехать.

— Уехать из Техаса?

— Из страны. Бросить все и начать с чистого листа.

— Не понимаю, — слукавила Симмонс. — Что это все означает?

— Это означает, агент Симмонс, что у него были серьезные проблемы. Вы, например, разыскивали его из-за убийств, которые он не совершал. Мило сказал мне, что Тома больше нет. Но еще он сказал, что его убил кто-то другой и он потом убил этого человека.

— Кто этот другой?

Тина покачала головой.

— Он не посвящал меня в детали. Такой уж Мило человек. — Она помолчала. — Всегда избегал подробностей, которые могли бы меня расстроить. Сказал только, что единственный шанс выжить — исчезнуть. Что Компания убьет его, потому что там считают, будто это он убил Грейнджера. Мило хотел, чтобы мы со Стефани исчезли вместе с ним. — Вспоминать тот разговор Тине было трудно — она с усилием сглотнула. — У него уже и паспорта были готовы. На каждого из нас. На имя Долан. Он хотел, чтобы мы уехали вместе с ним. Исчезли. И начали заново где-нибудь в Европе. Уже как Доланы.

— И что вы?

— Вы же видите. Мы здесь, а не в Европе.

— Вы не согласились. Почему?

Тина посмотрела на Джанет Симмонс, слегка нахмурясь. Неужели у этой женщины вообще нет никакой интуиции? Неужели ей все нужно разжевывать?

— Да потому, агент Симмонс. По тысяче причин. Разве можно вырвать шестилетнюю девочку из привычного окружения, назвать ее другим именем и при этом надеяться, что все пройдет гладко, что у нее не останется ран, которые не заживут никогда? Как зарабатывать на жизнь в Европе, если я не знаю языков? И что это за жизнь, если нужно постоянно оглядываться? Что скажете?

Тина выдала эту серию риторических вопросов легко и гладко, на одном дыхании, как будто репетировала с того самого дня, когда отказала мужу в последней просьбе. Этими причинами, сформулированными уже потом, постфактум, она оправдывала свой отказ, пусть даже они и не имели отношения к тому первому «нет».

— Мило ведь не биологический отец Стефани?

Сил уже не оставалось, и Тина только кивнула.

— А биологический… — Симмонс сделала вид, что припоминает, хотя знала все эти факты наизусть. — Патрик? Патрик Хардеман?

— Да.

— А он долго был с вами после ее рождения? В смысле, до Мило?

— Нисколько не был. Мы расстались, когда я была беременной.

— А с Мило вы встретились…

— В тот самый день, когда родила.

Симмонс вскинула брови — на сей раз удивление было непритворным.

— Вот это совпадение.

— Можно и так сказать.

— Вы встретились в…

— Мне бы не хотелось об этом говорить. Если большой необходимости нет…

— Боюсь, Тина, что такая необходимость есть.

— Ладно. В Венеции.

— В Венеции?

— Да. Мы познакомились в Венеции. Я ездила туда отдохнуть. Была на восьмом месяце, оказалась в плохой компании. А может, и в хорошей. Это как посмотреть.

— Вы встретили Мило, значит, в хорошей.

— Ну да.

— Расскажете, как это случилось? Поверьте, помочь может все, что угодно.

— Помочь в чем? Вы ведь хотите упрятать моего мужа за решетку.

— Я вам уже говорила. Хочу, чтобы вы помогли мне установить правду.

Тина спустила ноги на пол и села так, чтобы смотреть гостье прямо в лицо.

— Ладно. Раз уж вы действительно хотите знать…

— Хочу.

5

Тина не могла больше выносить этот кошмар. Даже здесь, в кафе под открытым воздухом, возле Гранд-канала, в нескольких шагах от выгнутой спины деревянного чудовища, моста Риальто, было нестерпимо жарко.

Окруженная водой и пронизанная каналами, Венеция должна была бы смягчать жару, но вода только добавляла влажности, как и река в Остине, где Тина выросла. Вот только в Остине не приходилось носить в разбухшем животе восьмимесячный калорифер, от которого отекали ноги и наливалась тяжестью поясница.

Наверное, было бы легче, не будь здесь всех этих толп. Порой казалось, что население целого мира превратилось в потных, шумных туристов и, как по команде, одновременно устремилось в Венецию. Это из-за них передвигаться по узким улочкам, избегая столкновения с африканскими лоточниками, торгующими дешевыми подделками под «Луи Вюитон» — по дюжине сумочек на каждой руке, — становилось все труднее и труднее.

Тина отпила апельсинового сока и заставила себя взглянуть на проплывавший мимо вапоретто, под завязку забитый обвешанными камерами туристами. Потом снова обратилась к лежавшей на столике раскрытой книжонке — «Когда вы ждете ребенка». В той главе, до которой она дошла, говорилось о «стрессовом недержании». Великолепно.

«Прекрати, Тина. Будь внимательной, восприимчивой, впитывай впечатления».

И о чем только думали Маргарет, Джеки и Тревор, когда, собрав свои скромные накопления, купили в последний момент эту поездку в Венецию — пять дней, четыре ночи? Понятно, о чем — спешили доставить удовольствие, пока еще есть время, пока ребенок, который уже на подходе, не загнал последний гвоздь в крышку гроба ее свободной, беспечной жизни.

— А еще чтобы ты поняла, что тот хрен не единственный образчик мужской половины человечества, — сказал Тревор.

Других представителей той самой половины здесь и впрямь хватало, но все они не очень впечатляли. Итальянские парни провожали свистом и сальными взглядами едва ли не каждую проходившую мимо юбку, шептали на ухо приглашения. И только ее они не трогали. Беременные женщины слишком напоминали им их собственных — разумеется, святых — матерей.

Живот не только защищал от мужчин, но и вдохновлял их на благородные поступки — перед ней, например, открывали двери. Совершенно незнакомые люди улыбались Тине, а однажды какой-то старичок, указывая на высокий фасад старинного здания, прочитал ей целую лекцию по истории, из которой она ничего не поняла. Тина уже начала подумывать, что дела пошли в гору, но прошлым вечером получила письмо. По электронной почте.

Оказывается, Патрик с Полой были в Париже. Эти три «П»… Он спрашивал, не «прошвырнется» ли она с ними по городу, а заодно и с Полой наконец познакомится. «Пола очень хочет».

Вот так. Тина перелетела через океан, чтобы отвлечься от своих проблем, и тут…

— Извините. — По другую сторону от столика стоял и улыбался ей американец — лет пятидесяти с небольшим, с лысиной на макушке. Кивнув на свободный стул, он добавил: — Не возражаете?

Когда подошел официант, незнакомец заказал водку с тоником и стал смотреть еще на один вапоретто. Потом, вероятно устав от воды, перевел взгляд на нее. И наконец предложил:

— Позвольте вас угостить.

— Что? О, нет, спасибо.

Она тоже улыбнулась ему — просто так, чтобы не показаться невежливой. Потом сняла очки.

— Извините. — Он запнулся. — Просто я здесь один, и вы, похоже, тоже. Так почему бы не получить от такого совпадения хотя бы бесплатный стаканчик?

Тина улыбнулась — может быть, он и прав.

— Действительно, почему бы и нет? Спасибо… — Она вскинула брови.

— Фрэнк.

— Спасибо, Фрэнк.

Она протянула руку — получилось до смешного чинно.

— Шампанского?

— Вы, наверное, не заметили.

Тина подвинулась чуть назад и приложила руку к своему большому, округлому животу.

Фрэнк даже рот открыл.

— Что, не видели такого раньше?

— Нет, просто… — Он почесал лысину. — Теперь понятно. Знаете, вы как будто лучитесь.

«Ох, только этого мне и не хватало», — хотела сказать Тина, но сдержалась — как-никак комплимент.

Официант принес водку с тоником, и Фрэнк взял Тине еще один апельсиновый сок, а она отметила, что сок здесь возмутительно дорог.

— И посмотрите, сколько наливают. — Тина подняла маленький стаканчик. — Безобразие.

Она остановилась, подумав, что нужно настраиваться на позитивное и не зацикливаться на негативном, но Фрэнк развил тему, пожаловавшись на торговцев поддельным барахлом, сталкиваться с которыми ей уже доводилось, и через пару минут они уже вполне свободно и к взаимному удовольствию обменивались впечатлениями, посмеиваясь над идиотизмами туризма.