Европейские музыкальные критики нарекли Гродберга «выдающимся просветителем» и самым тонким знатоком творчества Баха. Он первый в СССР исполнил циклы из произведений этого композитора – сейчас в его репертуаре они составляют 16 сольных программ. Благодаря этому гениальному органисту количество органов в стране увеличилось в десять раз.
Гарри Гродберг родился в немецкой семье 3 января 1929 года в Ниде, на Куршской косе, на территории Восточной Пруссии, а его детство прошло в литовской Клайпеде. Отец, Яков Гродберг, был модельером (в 1937 году на Всемирной выставке в Париже он стал обладателем золотой медали за коллекцию женской одежды). «В Клайпеде преобладало немецкое население, – вспоминал Гарри Яковлевич. – Я учился в немецкой гимназии, моим родным языком был немецкий, и моей гувернанткой была немка. Но я успел почувствовать, что такое фашизм и расизм. Для меня стало потрясением узнать, что к немецкому народу и его культуре я не имею никакого отношения. Мне говорили: ты еврей. В 1939 году мы были вынуждены бежать от нацистов в Каунас».
На новом месте Гарри вновь оказался чужаком – немцем, не знающим литовского языка. В десятилетнем возрасте он почувствовал, что значит быть не таким, как другие. В 1940 году Литву оккупировала Красная Армия, и вновь мальчишка страдал – уже из-за того, что не знал русского языка.
В 1941 году, в первые дни войны, Каунас захватили немцы, и еврейской семье Гродберг снова пришлось скрываться от нацистов. Затем они переехали в Среднюю Азию, в узбекский город Наманган. Там Гарри продолжил занятия музыкой у профессоров эвакуированной Минской консерватории.
В 14 лет он решил, что станет профессиональным музыкантом. Вернувшись из эвакуации в Литву, окончивший школу с золотой медалью Гродберг поступил в Вильнюсское музыкальное училище. Так как класса органа не существовало, одаренный юноша осваивал технику игры на фортепиано. Затем он приехал в столицу СССР, где поступил в музыкальное училище при Московской государственной консерватории и, наконец, в консерваторию. Там Гарри учился сразу на двух отделениях – фортепиано и органа. Его педагогами были выдающиеся музыканты – пианист А. Б. Гольденвейзер и органист А. Ф. Гедике. Профессор Александр Федорович Гедике, основатель московской органной школы, говорил о своем любимом ученике: «У Гарри редкая, врожденная виртуозность в ногах». (Для непосвященных: органист играет на нескольких клавиатурах для рук и отдельно для ног.) По выражению Гарри Яковлевича, к органу его вела сама любовь.
В 1955 году талантливый музыкант окончил консерваторию с золотой медалью. Знаменитый пианист Святослав Рихтер, уловив нечто фанатичное в облике игравшего на консерваторских панихидах Гарри Гродберга, дал молодому органисту рекомендацию на работу солистом Московской государственной филармонии. Иначе кто бы его, иногородца, без московской прописки, взял на работу в столице? Директор филармонии принял Гарри на договор без гарантии оплаты (должности органиста здесь тогда еще не существовало) и заметил ему сочувственно: «Вы, молодой человек, умрете с голоду. Ваш Бах в концертных залах народа не соберет».
Когда молодой Гродберг начинал свою карьеру, залы на органных концертах пустовали, а органистов называли неудачниками «из несостоявшихся пианистов». Органы в основном использовались только для исполнения траурной музыки или в качестве аккомпанирующего вокалистам инструмента. В ту пору в СССР было всего семь органов, из них три – в Москве. Для советской музыкальной культуры этот инструмент являлся экзотическим. Да что говорить об органах, если тогда даже хороших роялей не хватало! Например, в Большом зале Московской консерватории стояли еще «Бехштейны», подаренные когда-то Советскому Союзу министром иностранных дел Германии Риббентропом.
Однако с первых же выступлений нового солиста Московской филармонии, посвященных Баху, публика буквально повалила в Большой зал филармонии. Именно тогда слушатели впервые познакомились с баховскими прелюдиями, фантазиями и знаменитой Токкатой и фугой ре минор – сочинением, ставшим визитной карточкой органиста Гродберга. Консерваторские острословы не преминули сочинить насмешливую рифму «Гродберг – Бах – аншлаг», не подозревая, что сей незатейливый афоризм на 50 лет вперед предскажет судьбу знаменитого музыканта.
Гарри Яковлевич был первым органистом, который в СССР начал давать сольные концерты, привив, по его словам, «бациллу Баха» тысячам отечественных меломанов. Кроме этого композитора, за время своих выступлений Гродберг открыл публике целый пласт немецкой органной музыки (Иоганн Пахельбель, Иозеф Райнбергер), французскую романтическую музыку (Альфред Лефебри-Вели, Гильман). Он также первым в Советском Союзе исполнил органные произведения Феликса Мендельсона и Клары Шуман. Помимо блестящей виртуозности и полной самоотдачи, отличительной чертой знаменитого музыканта всегда были убедительность и свежесть трактовки, будь то произведение столь любимого им Баха или какой-нибудь малоизвестный опус.
Через некоторое время Гродберга стали считать не только лучшим органистом страны, но и большим специалистом по этим уникальным инструментам. Его назначили на должность заместителя председателя Совета по органостроению при Министерстве культуры СССР.
Новый заместитель, для которого музыка была единственной религией, а орган – великим призванием, с энтузиазмом взялся за дело. Он организовывал заказы в Германии и Чехословакии, приглашал лучших мастеров органного дела из этих и других стран, занимался выбором помещения, доставкой и установкой органов, а также контролировал качество инструментов.
«Качество звучания органа – это довольно тонкое дело, хотя бы потому, что уши у всех разные, – говорил знаменитый маэстро. – И надо обладать оптимальным слухом, чтобы точно определить качество и, что немаловажно, количество звука. Орган может быть слишком резким, слишком громким. Или наоборот, маломощным, не заполняющим звуком большое пространство. И этот момент имеет колоссальное значение. Кроме того, звук должен быть не только правильным, но и красивым».
Нередко обнаруженные им дефекты оказывались умышленными (доработка инструмента – это дополнительный заработок для изготовителя). Выводя на чистую воду бракоделов, Гарри Яковлевич за несколько десятилетий работы на этой должности сэкономил Советскому Союзу сотни миллионов рублей. И все «на общественных началах». Единственная оплата его многочисленных командировок от Прибалтики до Восточной Сибири – суточные в размере 2 рубля 60 коп.
Первой ласточкой российской органной весны стал гигантский орган чешской фирмы «Ригер-Клосс», установленный в Концертном зале им. Чайковского в 1959 году. Затем при содействии гениального органиста были установлены органы в 70 филармониях и органных залах бывшего СССР. Большинство из них «открывал», то есть играл первые концерты, сам маэстро Гродберг. Существовала даже такая примета: если первым за созданный и установленный в органном зале инструмент сядет Гарри Яковлевич, то орган ожидает удачное будущее.
Великий музыкант припоминал такой случай из коммунистических времен: «Некоторые партийные начальники, насмотревшись на соседей, хотели себе такую же диковинку. Вызывает как-то меня начальник и приказывает ехать в казахстанский Петропавловск, потому что там орган хочет иметь первый секретарь обкома партии. “Ты, Гарри, беспартийный, ты ничем не рискуешь”. Приезжаем в гостиницу обкома. И я несколько дней не мог добиться, чтобы мне показали “объект”. В конце концов, когда весь джентльменский набор был выполнен – посещение ликеро-водочного завода, бани, чего-то еще, – меня отвезли к какой-то руине без крыши. “Это что у вас – свой Дом Павлова, как в Сталинграде?” – спрашиваю. “Нет, это наш памятник архитектуры, мельница”. – “А что же я должен сделать?” – “Вы должны определить акустику и утвердить проект”. Вы видели когда-нибудь орган на мельнице? Просто люди захотели под “органным соусом”, под мое имя протащить реставрацию здания для своих нужд. Конечно, я “объект” не утвердил.