— Бывают и сложные случаи, — признался чёрт. — Попадаются упрямцы, которых невозможно вывести из себя.

— Что же ты делаешь в таком случае? — поинтересовался Иван.

— Подбираю другой способ сделать их своей добычей. Или подкупаю, или даю власть, или оделяю славой. К каждому человеку можно подобрать ключик. Я так привык к лёгким победам, что перестал таиться. Вот и вам я представился не как одинокий путешественник, а как чёрт. И скрывать не стану, что буду за вами наблюдать. Не думаю, что вы серьёзные противники, но всё-таки иногда хочется и развлечься. Ручаюсь, что к концу третьего дня вы возненавидите друг друга и не почувствуете, что я причастен к вашей ссоре.

— А если мы не хотим участвовать в этой игре? — спросил Иван.

— Придётся. Хотите вы того или нет, а я буду с вами три дня. Если по истечении этого времени вы не рассоритесь, то я уйду.

— А если рассоримся? — спросила Адель.

— Тогда я увижу, за кем мне следует идти, — ответил чёрт с обаятельной улыбкой. — Итак, три дня.

— Мы путешествуем вместе уже давно, — возразил Иван, — пережили много опасностей и трудностей, но ни разу не сказали друг другу ни одного резкого слова. Я ни разу даже не подумал плохо об Адели.

— И я тоже о тебе никогда плохо не подумала, — согласилась девушка.

— Так неужели ты думаешь, что в эти три дня мы насмерть рассоримся? — спросил Иван.

— Вы рассоритесь уже потому, что теперь будете все усилия направлять на то, чтобы не рассориться, — заверил его чёрт.

— Не думай о жёлтой обезьяне, — припомнила Адель.

Чёрт засмеялся.

— Не понял, — проговорил Иван. — Что за обезьяна, отчего она жёлтая и почему о ней не надо думать?

— Я читала, что если человеку внушить, что он не должен о чём-то думать, то он непременно будет об этом думать. Жёлтую обезьяну никто не видел и не увидит, а значит, и не думал о ней. Но вот человеку дают указание: думай о чём угодно, только не о жёлтой обезьяне.

— И он начинает о ней думать, — закончил чёрт.

— Глупость какая-то, — решил Иван. — Зачем мне вообще думать об обезьянах, если их нет поблизости, а тем более, о несуществующей жёлтой обезьяне?

— Увидишь, что будешь думать только о ней, — заверил чёрт.

— И не подумаю! — разгорячился Иван. — Чепуху говоришь, Адель…

Тут он осёкся и испуганно посмотрел на девушку.

— Честное слово, Адель, я готов был на тебя рассердиться, — признался он. — Сам не понимаю, как это произошло. Давай за собой следить и ни о чём не спорить, а то мы, и впрямь, можем поссориться из-за какой-то ерунды. Какая разница, будем мы думать об обезьянах или о том, чтобы не поссориться, главное, чтобы у нас всегда был мир и взаимопонимание.

Чёрт усмехнулся.

Весь путь до стоянки они не ссорились и не спорили друг с другом, но всё равно Адель чувствовала напряжение, словно, не проконтролируй она себя, не обдумай сто раз свои слова, и ссоры не избежать.

— Отдохнём? — спросил Иван.

Девушка подумала, что прежде он говорил: "Наверное, пора и отдыхать". И каждый, кто с ним шёл, воспринимала это как указание к действию. Сейчас же молодой человек предложил это робко, словно опасался возражений.

— Ты не спрашивай, а распоряжайся, — сказала Адель, желая ему помочь.

— Как можно распоряжаться? — не понял чёрт. — Вы ведь путешествуете вдвоём. Даже если вы не принимаете в расчёт меня, вы обязаны узнавать мнение друг друга.

— Это верно, — согласился Иван.

— Но в отряде всегда должен быть главный, командир. Если каждый будет высказывать своё мнение, то наступит полная неразбериха.

— Каждый вправе иметь своё мнение, — мягко сказал чёрт. — И командир может ошибаться.

— Да, верно, — подхватил Иван. — Ведь я мог устать и предложить отдохнуть, а время для этого ещё не подошло…

— Тогда я и подавно бы устала, — ответила Адель.

— А если бы не устала? Что ж, ты бы так и присаживалась отдыхать через каждые полчаса?

— Командиром выбирается всегда самый разумный человек, — твердила своё Адель.

Ей казалось, что она говорит правильные вещи, а Иван городит чушь, только чтобы поспорить. Она сердито на него посмотрела.

— Не думай о жёлтой обезьяне! — вдруг проговорил Иван.

Адель удивилась, рассмеялась и подумала, что, и правда, они спорили сейчас только для того, чтобы не дать друг другу повода к ссоре.

— Почаще мне это напоминай, Иван, — попросила Адель.

Чёрт поморщился.

— Зря вы прекратили спор, — сказал он. — Он не доведён до конца, и истина не выяснена.

— В нашем споре истина так и не была бы найдена, — ответил Иван, — потому что спор был из-за какой-то ерунды. Давайте-ка лучше пообедаем. Ты с нами поешь, чёрт?

— Если пригласите.

— Я к тому, что не знаю, можно ли вам есть нашу человеческую еду.

— Ещё как можно! Чего я только не пробовал! Ел даже жареную саранчу.

— И как, вкусно? — заинтересовалась Адель.

— Дело вкуса, конечно. Вам бы не понравилось, а в некоторых странах это наипервейшее лакомство.

— Я бы не смогла её есть, даже если бы умирала от голода.

— Смогла бы, — возразил Иван. — Если человек умирает от голода, он готов съесть всё, что угодно.

— А я бы не смогла.

— Уверяю тебя, что смогла бы.

— Некоторые доходят даже до людоедства, — заметил чёрт, — так что, Адель, не зарекайся против жареной саранчи.

— Даже не говорите мне…

— А можно пообедать и жёлтой обезьяной, если ничего другого не окажется, — сказал Иван и первым засмеялся.

— Далась тебе жёлтая обезьяна! — с досадой проговорил чёрт.

— Это всё Адель виновата, — возразил Иван. — Не думай, говорит, о жёлтой обезьяне. А как о ней не думать, если она сама вспоминается?

До ночлега поводов для споров не нашлось, или Иван умело не доводил дела до спора. Чёрт иногда в разговоре начинал поддерживать одного из собеседников, но молодой человек отшучивался.

Утром на завтрак Адель смогла напечь лепёшек, потому что чёрт любезно разжёг костёр непонятно из чего.

— Вкусно, — похвалил Иван.

— Это меня научила госпожа Бергер, — призналась девушка. — Очень хорошая была женщина.

— А кто лучше готовил, ты или она? — спросил чёрт. — Я не ел её лепёшки, но мне кажется, у тебя лучше.

— Нет, у неё были лучше, — призналась Адель. — Не знаю, в чём дело, но они у неё выходили необыкновенные.

— Быть не может, что возможно вкуснее, чем у тебя, — возразил Иван.

Адель так и подмывало спорить и доказывать, что госпожа Бергер была более умелой поварихой, но с испугом подумала, что пустой, в сущности, разговор может опять перейти в спор. А что ей говорят? Только то, что нравятся приготовленные ею лепёшки.

— А может, мне только кажется, что госпожа Бергер готовила лучше, — заявила она. — Вполне вероятно, что я готовлю получше многих.

Иван развеселился, а чёрт закусил губу.

Адель заметила, что, о чём бы ни пошёл разговор, Иван старался с ней соглашаться, и это начало её раздражать. Потом она обнаружила, что и чёрт торопливо соглашался с ней, едва она что-то скажет. Это её стало злить ещё больше. Такое чувство, что они сговорились ей не перечить, словно она была умалишённая. Иван, понятно, боялся с ней поссориться, но почему так себя вёл чёрт? Ему-то было как раз невыгодно гасить ссоры. И едва эта мысль пришла к девушке, как она сразу поняла, что чёрт нарочно делает это, причём весьма демонстративно, чтобы её злить. Он распознал её раздражение и теперь его раздувает. А на что ей раздражаться? На то, что в присутствии чёрта Иван боится дать малейший повод для спора и ссоры? Пройдёт этот день и следующий, и чёрт от них отстанет. Тогда не будет повода не спорить, а раз так, что и спорить уже не захочется. Сейчас спор — это запретный плод, только поэтому им хочется его попробовать, а ведь до сих пор, когда было можно, у них никогда не возникало повода спорить. Всё, что предлагал и говорил Иван, было разумно. Сама она, может, и не всегда говорила умные вещи, но она даже не задумывалась об этом, потому что поведение и Ивана, и Марио, и других её спутников не давало повода заподозрить, что она сказала глупость. Впрочем, может быть, она и не говорила глупости.