Адель с изумлением и испугом увидела у конца норы стрелу, нарисованную чем-то светлым.

— Пахом Капитоныч! — воскликнула она. — Здесь нарисована стрела и, похоже, она указывает нам дорогу.

— Это я её нарисовал, — раздался впереди приглушённый голос солдата. — Если что-нибудь случится непредвиденное, мы сможем вернуться по этим знакам.

— Ты предусмотрителен, — отметила пани Иоанна, пыхтевшая сзади. — Мне и в голову не пришло, что надо отмечать наш путь. Ох! Как хорошо, что можно встать на ноги!

Но оказалось, что идти в полусогнутом положении чуть ли не мучительнее, чем ползти на карачках. Поясница ломила так, что, когда вышли, наконец, на участок, где можно было выпрямиться, это оказалось не так-то просто сделать.

— Ох, мочи нет! Спина сейчас переломится! — пожаловалась пани Иоанна. — Если весь путь будет таким, то это путешествие я не забуду до конца своих дней.

Пахом Капитоныч никак не отреагировал на малодушные жалобы женщины. Он шёл впереди, неся на спине гамак с собакой, и только время от времени предупреждал, когда надо было нырять в какую-нибудь нору или, наоборот, можно было идти выпрямившись. Становилось всё темнее, несмотря на то, что глаза привыкли к полумраку. Различать отдельные камни уже не было возможности, и, если бы не указания впередиидущего, путники набили бы себе много шишек.

— А ход всё понижается, — заметил солдат. — Похоже, мы уходим глубоко под землю. Боюсь, что скоро станет совсем темно, а ведь у нас нет факелов и ничего такого, из чего их можно сделать.

— Пахом Капитоныч, а клубок от нас не убежит? — забеспокоилась Адель.

— Нет, он хорошо себя ведёт и катится почти у самых ног. Я его время от времени нащупываю.

Узкие норы уже совсем тонули в темноте, а часть пути, где своды были высокими, освещалась сквозь совсем узкие щели где-то в вышине.

— Хорошо, что сухо, — сказала Адель и сейчас же подумала, что воды у них совсем мало и не помешало бы им встретить какой-нибудь ручей или подземное озеро.

Солдат ничего на это не ответил, продолжая лишь давать указания. Его голос и голос пани Иоанны становились всё глуше и приобретали странное фантастическое звучание, а выкрики Стася казались далёким гулом.

— Осторожнее! Здесь надо двигаться ползком! — предупредил Пахом Капитоныч. — Ход совсем узкий. Сначала ощупайте края хода, а потом уже думайте, как вам легче двигаться. Юбки свои… ну, хоть на головы натяните, что ли… Мешки толкайте перед собой. Пошли!

Адель почти буквально выполнила совет солдата и тщательно подоткнула юбку со всех сторон. Пани Иоанна, вырисовывающаяся смутной тенью, проделала то же самое. Потом девушка ощупала острые края норы и полезла в неё, проталкивая впереди себя мешок, сумку и котёнка. Ползти пришлось, извиваясь всем телом, упираясь коленями в края и всеми способами помогая себе в неловком передвижении. В какой-то момент ей даже показалось, что сейчас она безнадёжно застрянет и уже не сможет податься ни вперёд, ни назад.

— Ничего. Эта часть довольно узка, но дальше будет шире, — еле слышно долетал до Адели голос Пахома Капитоныча, испытывавшего такие же трудности.

Сзади охала и причитала пани Иоанна. Адель очень ей сочувствовала, потому что она была много толще её.

"А что, если мы упрёмся в тупик?" — с ужасом подумала девушка, но тут же утешилась мыслью, что клубок не может привести их к тупику. Потом в голову полезли очень мрачные мысли. Она представила, что ход совсем сузится, и они застрянут в нём, а клубок спокойно покатится вперёд, ведь ему для прохода достаточно совсем крошечной норки.

— Не могу! Задыхаюсь! — закричала пани Иоанна.

— Эй, что там? — в свою очередь прокричал солдат.

— Пани Иоанна задыхается, — крикнула Адель и сама почувствовала удушье.

— Передай ей, дочка, чтобы крепилась, — кричал Пахом Капитоныч, и голос его раздавался словно из-под земли. — Я уже чувствую, что проход расширяется.

— Проход уже расширяется! — прокричала Адель. — Пани Иоанна, слышите?

Позади глухо раздавались успокаивающие речи пани Иоанны, адресованные Стасю.

Адель ещё долго протискивалась вперёд, отталкиваясь уже только краями подошв истрёпанных и сбитых туфель. Её мучило удушье и, чтобы заглушить в себе растущий ужас, она часто кричала пани Иоанне, что осталось ещё чуть-чуть, что это только кажется, что проход не кончается, а на самом деле они медленно ползут, только и всего. И вдруг…

Адель толкнула сумку и почувствовала, что мешок, находящийся впереди сумки, упал, а потом упала и сумка. Адели показалось, что ей в лицо ударила струя свежего воздуха. Явление Пятое мяукнул и тотчас же его подхватила одна рука, а другая помогла девушке выбраться из норы.

— Осторожнее, дочка, не наступи на Барбоса. Мне пришлось толкать его впереди себя, и ему порядком досталось.

— Ничего, я пока жив, — простонал пёс.

— Пани Иоанна! Здесь уже свободно. Лезьте вперёд, соберитесь с силами! — кричал солдат.

Потом он передал клубок Адели и нырнул в узкий ход. Девушка увидела только его ноги, торчащие из отверстия, а потом исчезли и они. Затем ноги очень медленно появились снова и беспомощно забарахтались. Адель ухватилась за них, потянула, и вскоре Пахом Капитоныч вместе с мешком вывалился на каменный пол.

— Давай-ка вытягивать пани, дочка, — задыхаясь, распорядился он, подавая девушке конец уходившей в отверстие верёвки. — Только очень медленно и осторожно.

Адель тянула, переставала тянуть, повинуясь команде, опять тянула, а солдат, нагибаясь к отверстию, кричал бедной женщине ободряющие слова, что-то спрашивал, что-то советовал.

— А теперь выдохни, — велел он.

Адель выдохнула, но оказалось, что приказ относился к пани Иоанне. Её выволокли из норы почти без чувств и положили в сторонке отдохнуть.

— Полезу за малым, — сообщил солдат девушке. — Когда крикну, тяни за верёвку.

У Адели в голове не укладывалось, как солдат решился в третий раз лезть в эту убийственную нору. Отсутствовал он очень долго, а потом девушка уловила едва слышный крик. Она осторожно потянула за верёвку, но она не поддавалась. Тогда она напрягла все силы и медленно, останавливаясь и отдыхая, вытянула Пахома Капитоныча, который, в свою очередь, тянул за собой Стася. Все трое в полном изнеможении растянулись на полу.

— Отдохнём немного, и пойдём дальше, — решил солдат.

— Пойдём? Ты бы лучше сказал "поползём", — охала пани Иоанна. — Честное слово, я чувствовала себя пробкой, которую всё глубже проталкивают в бутылку. А под конец поняла, что не могу протиснуться ни туда, ни сюда. Я уж и выдыхала, чтобы занимать меньше места, и вытягивалась, но застряла прочно. Спасибо, солдат, что ты меня выручил. Что бы я стала делать в этой норе? А главное, мальчик тоже застрял из-за меня.

— Не из-за тебя, а за тобой, — поправил солдат. — Он застрял ещё прочнее, чем ты, пани. Мы его вместе с Аделью вытягивали верёвкой.

— Ты, солдат, был прав, когда хотел искать дорогу в песках. Уж не знаю, нашли бы мы там смерть или нет, а здесь мы её точно найдём.

— А может, не найдём, — ободрял упавшую духом женщину Пахом Капитоныч. — Пролезли ведь сквозь это угольное ушко, пролезем и через другое, а может, другого и не будет. Уж очень легко ты сдаёшься. Раз забрались сюда, то давай с честью пройдём этот путь.

— С честью или без чести, а поскорее бы пройти. Вот и мальчик совсем выбился из сил. Ты, солдат, ко всему привык, так что командуй нами и не жалей, если мы будем ныть. Адель — стойкая девочка, а я заранее знаю, что буду стонать и жаловаться. Не обращайте на это внимания и подгоняйте меня, как сочтёте нужным.

Адель засмеялась, и пани Иоанна тоже засмеялась над собственными словами.

— Хорошо иметь таких попутчиков! — одобрительно сказал Пахом Капитоныч. — Командуй как хочешь, подгоняй, не жалей. Только ты, пани, сама запомни, что сейчас говоришь, а то потом ни за что не поверишь, что такое было. Отдохнули? Ну, а теперь полегоньку в путь.