— Вероятно, ты права, Адель, — согласился Ганс. — Мне это почему-то не пришло в голову. Обычно мучаешься от теперешнего положения и не предполагаешь, что могло бы быть гораздо хуже.

— Отличная мысль, — обрадовался Серый. — Отныне, если мне плохо, я буду представлять, что в иных условиях мне было бы намного хуже, и тогда почувствую себя почти хорошо.

Ганс, Франк и Адель смеялись так, что на них стали с недоумением оглядываться и принц, и Фатима, и Керим с женой, и даже важный верблюд.

— Вы как-будто совсем не устали, — одобрительно заметил принц. — В горах вам не было так весело. Пустыня нам всем пошла на пользу.

Фатима ласково улыбнулась своим спутникам и вновь повернулась к принцу. Очевидно, беседы, которые вели эти двое, тоже были неплохим средством не думать о тяготах пути.

— Счастливые люди! — заявил Ганс. — Им, похоже, ничего не надо.

— А тебе? — подозрительно осведомился Франк.

— Я бы выпил хоть глоток воды.

Адель тоже не отказалась бы от воды, но не была уверена, что это желание разумно. Наверное, и принц с Фатимой испытывают жажду, но раз они терпят, то лучше помолчать и ей.

— Если пить каждый раз, когда захочется, то воды не хватит, — заметил мальчик.

— Ты, как всегда, прав, мой юный друг, — вздохнул Ганс.

— Знаешь, Адель, что я решил? — спросил он, когда ослик и Франк чуть отдалились от них.

— Что?

— Отныне я начну работать над собой. Путешествие с тобой, принцем, Фатимой, Франком и даже ослом меня многому научило. Я буду воспитывать в себе здравомыслие.

Девушка воспринимала этого непосредственного человека скорее как юношу-ровесника, чем как мужчину лет на пятнадцать старше её, поэтому отнеслась к его откровениям с искренним сочувствием.

— Приятно слышать, — ответила она. — Я тоже многому научилась в нашем путешествии.

— Признаюсь тебе честно, Адель, притом только тебе и прошу тебя никому об этом не рассказывать: я ведь не случайно получил удар ослиного копыта в лоб. Серый, конечно, этого не подозревает, но он перевернулся во сне на спину, дрыгнул задними ногами и угостил меня ударом копыта в лоб в тот самый нечастный момент, когда я наклонился над мешком с едой и хотел достать себе сухарик, чтобы чуть-чуть заглушить голод. Сейчас-то я хорошо понимаю, что намерения мои не были похвальными и, если бы не боль и синяки, был бы даже раз, что меня остановили. А представляешь, как хохотал бы Франк, если бы узнал, как вовремя перевернулся на спину и дёрнул ногами Серый. Он вообще очень весёлый мальчик, но такое совпадение совсем бы его уморило. Я и сам рассмеялся бы, если бы не боялся вызвать недоумение. Только ты не проговорись о моей тайне. Наверное, я бы и тебе постеснялся об этом рассказать, но очень уж смешно получилось, надо же с кем-то поделиться.

Адель не знала, как отреагировать на такое наивное признание. Ругать жизнерадостного чудака не имело смысла, потому что он сознавал свою ошибку, да ещё умудрился найти смешное в близком знакомстве с ослиным копытом. И как Ганс не заподозрил, что Серый это подстроил нарочно, и что Франк тоже участвовал в заговоре?

— Это очень смешно, Ганс, — согласилась Адель, — но впредь так не поступайте. Это нехорошо.

— Конечно! Иначе, разве стал бы я вам рассказывать такое? Я намерен исправиться. Мне бы хотелось поближе познакомиться с верблюдом. Вчера я к нему подошёл, но этот гигант так на меня взглянул, что меня отнесло прочь. Терпеть не могу быть с кем-то в плохих отношениях.

Адель улучила момент, когда Ганса рядом не было, и строго сказала Серому:

— Ты мог бы убить Ганса. Следовало сказать ему, что он поступает неправильно, а не бить копытом в лоб.

Франк захохотал, а ослик смущённо пригнул голову.

— Ты догадалась? — восторгался мальчишка. — Правда, ловко мы с Серым придумали? Теперь этому недоумку не придёт в голову воровать еду, а то повадился. Я бы и сам врезал ему промеж глаз, но Серый сделал это доходчивее. А как поживает наш воришка?

— Довольно весело. Он вполне оценил урок и принял решение больше так не делать, поэтому не называй его воришкой, Франк. И прошу вас обоих больше о случившемся не поминать.

— Ну ещё бы! — согласился Франк. — Вряд ли принц одобрил бы наши с Серым действия, но он так занят болтовнёй со своей восточной красоткой, что ему не до нас.

— Ты не должен так говорить! — рассердилась Адель. — Это грубо.

— Лишь бы не было глупо, — отмахнулся невоспитанный мальчишка. — Знала бы ты, какие глупости они друг другу говорят. Я чуть-чуть послушал и сейчас же отошёл, чтобы тоже не лишиться разума. Ни за что никогда не влюблюсь, чтобы не отупеть. Мы с Серым решили всю жизнь путешествовать в поисках приключений, а для начала проводим тебя. Правда, Серый?

— Правда, — скромно ответил ослик. — Мне понравилось путешествовать. Я уже убедился, что ослы созданы для поисков приключений. А может, это приключения созданы для поиска ослов.

Тут уж Адель смеялась не меньше, чем Франк. И хотя весёлое расположение спутников исчезло задолго до привала, вытесненное усталостью, но всё же Керим, удивлённо качая головой, заметил вполголоса, что никогда ещё не встречал таких жизнерадостных попутчиков.

— Очень жарко, — пожаловался Ганс. — Я весь высох. Нельзя ли получить хоть глоток воды? Я мечтал об этом всю дорогу.

— В пути не надо пить, — покачал головой Керим. — Напиться всё равно не сможешь, сколько не пей, а идти тяжело. Но сейчас мы раскинем лагерь, и ты получишь воду.

— А тебе пить, наверное, никогда не хочется? — спросил Ганс у верблюда.

Громадное животное выпятило нижнюю губу и не удостоило спутника ответом.

— Ты не слишком вежлив, — обидчиво сказал Ганс.

Верблюд величественно шевелил челюстями и молчал, а ослик взирал на него с немым восхищением.

— Ты бы лучше отошёл, — промолвила жена Керима.

— Молчи, жена, — сейчас же по привычке откликнулся занятый устройством лагеря и ничего не замечавший муж.

Женщина, имени которой Адель так и не узнала, послушно замолчала.

Ганс вновь попытался наладить отношения с верблюдом, но сделал это довольно неуклюже.

— Я хотел нарвать тебе угощение перед уходом, но не сумел вовремя проснуться. Сейчас я очень жалею об этом. Ты бы получил нежные зелёные веточки. Или ты предпочитаешь верблюжью колючку?

Громадное животное приняло совсем уж неприступный вид, перекосило морду и вдруг плюнуло, да как! Густая белая пена облепила незадачливого Ганса с головы почти до самых ног, и он стоял в полном недоумении, не пытаясь в первый момент даже освободить лицо. Все, как зачарованные, глядели на это необычайное зрелище.

— О!!! — громко выдохнул ослик.

Этот протяжный звук заставил всех очнуться. Франк, повинуясь своему темпераменту, заорал и завыл так, что у Адели заложило уши. Ганс зашевелился, смахивая с себя слюну, и жена Керима принялась молча ему помогать, а сам Керим укоризненно посмотрел на виновника переполоха, в ответ на что верблюд ещё более надменно перекосил морду и неторопливо отошёл в сторону.

— Жена, почему ты не предупредила? — кратко спросил Керим, очевидно, намекая на нрав и повадки животного.

Женщина промолчала, а Керим вновь вернулся к свом делам, сочтя, что выказал достаточно внимания и Гансу, и поступку верблюда.

— Франк, замолчи, — потребовал принц. — Лучше займись делом.

— Я бы занялся, — сквозь хохот проговорил мальчик. — Да я так не сумею.

— Франк! — осуждающе произнесла Фатима, едва сдерживая смех.

— Не надо, — прервал её Ганс. — Не ругайте его. Я и сам на его месте умер бы от смеха. Я засмеялся бы и на своём месте, если бы не побоялся выглядеть глупо. Надо же! Такое могло случиться только со мной!

И он захохотал, а за ним и все остальные, потому что бедный Ганс, и в самом деле, выглядел забавно.

— Смейтесь, смейтесь, друзья, — приговаривал он. — Сегодня со мной случаются самые необыкновенные неожиданности. Наш милый ослик угостил меня копытом…

При этих словах Серый скромно потупился.