День премьеры тем временем все приближался…

…Спектакль решено было провести в большом аукционном зале, благо акустика там оказалась превосходной, а главное — имелась в наличии довольно обширная сцена. И, что немаловажно, посадочных мест тоже оказалось в избытке. Впрочем, другого подходящего помещения все равно не было, а строить концертный зал ради одного выступления (никто не верил, что артисты когда-нибудь решат вернуться) вряд ли стоило.

Оглядевшись по сторонам, Кристиан с некоторым недоумением обнаружил, что почти все его коллеги изменили предпочтениям в выборе одежды. Рауль, против ожиданий, не в чем-то вычурном и сверкающем, а в очень простом и строгом костюме белого цвета с темно-зеленой отделкой, который шел ему, тем не менее, необычайно. Вернер — вот уж неожиданность! — в синем с серебром, а Эмиль вырядился в черно-желтое, отчего стал похож на большую осу. Впрочем, когда Кристиан нашел взглядом Себастьяна, рядом с этим видением померкли все виденные доселе вечерние туалеты.

Начтранс был, как водится, в своем репертуаре. И, хотя форменный костюм он надел, но… лучше бы уж не надевал. На сей раз он изменил любимому сочетанию красного и темно-серого цветов… Вообще-то, цвет костюма может варьироваться от светло-серого до антрацитово-черного, некоторые экстремалы, случалось, выбирали оттенки синего или коричневого, а уж туники и вовсе могли быть любыми, но… Себастьян переплюнул всех. Костюм на нем оказался телесного цвета, изумительно точно подобранного под оттенок кожи. Эффект оказался, мягко говоря, ошеломительным, издалека создавалась почти полная иллюзия обнаженного тела. По счастью, поверх этого безобразия была надета пурпурная туника, только странного покроя и малость длинноватая, схваченная широченным поясом из металлических звеньев. Рядом с Себастьяном, кажется, маячила его постоянная спутница, но Кристиану было уже не до нее…

Отмерев, Кристиан попытался было придумать, что именно и каким тоном скажет Себастьяну, но тот вовремя заметил начальство, ослепительно улыбнулся, сделал ручкой и, сопровождаемый беспрестанными вспышками фотокамер, исчез в своей ложе.

Кристиан сделал три глубоких вдоха, чтобы успокоиться и никого не убить, после чего тоже проследовал на свое место, не забывая приветливо скалиться. В консульской ложе он был один: как-то так повелось, что прежде на аукционах представители элиты предпочитали находиться на некотором отдалении друг от друга, отсюда обилие отдельных маловместительных закутков, гордо именуемых «ложами». Теперь мало кто ими пользовался, но в данной ситуации выбирать не приходилось — «партер» заняли бизнесмены и политики Танагуры, не толкаться же с ними локтями…

Сейчас Кристиан такому положению вещей был очень рад, беседовать с кем-нибудь на отвлеченные темы он определенно был не в состоянии. Перед началом спектакля, правда, он подозвал служителя и грозным шепотом приказал:

— Передайте господину Крею, что в антракте я жду его в своей ложе! Одного!..

И с чувством выполненного долга Кристиан уставился на сцену. Впрочем, сосредоточиться на представлении ему никак не удавалось, и если бы Кристиан заранее не прочитал либретто, то вряд ли бы что-то понял из происходящего на сцене. Действие вроде бы было отнесено во времена глубокой древности Старой Земли. Кто-то кого-то предал, убил, на ком-то женился, опять предал, снова убил, еще кто-то мстил, а юная дева, играющая, как понял Кристиан, роль переходящего приза во взаимоотношениях героев, активно страдала от несправедливости судьбы, изливая свои страдания в бесконечных ариях.

Полная оперная дива в роли юной красавицы выглядела довольно забавно, даже если делать скидку на условность театрального искусства, а ее знаменитые верхние ноты вызывали у Кристиана ассоциации с военным риппером, заходящим на посадку против ураганного ветра — двигатели у него визжат точно так же. А еще — к такому выводу Кристиан пришел к концу первого акта, — петы намного лучше держатся на сцене!

Действие оборвалось на трагической ноте. Зал взорвался аплодисментами, артисты вышли на поклон. Почти одновременно в дверь небрежно стукнули, и в ложе появился Себастьян во всем своем великолепии.

— Ну и как тебе представление? — спросил он вместо приветствия.

— Не очень, — честно признался Кристиан. — А тебе?

— Мне тоже, — вздохнул Себастьян. — Никогда не понимал, что люди находят в опере. А уж прима… Визжит, прости Юпитер, как кошка драная!

— Вот уж точно! — согласился Кристиан и вдруг обнаружил, что разговор как-то незаметно отклонился от нужной темы. — Ты мне зубов не заговаривай!

— В мыслях не держал! — Взгляд Себастьяна был невинен и чист, но веры ему у Кристиана не было ни на грош.

— Хватит! — Кристиан нахмурился. — Что ты опять устроил?! Что это за маскарад?!

— Крис, ты, как всегда, наблюдателен! — развел руками Себастьян. — Именно маскарад, ты совершенно точно подметил! Как ты, кстати, догадался?

Кристиан от злости потерял дар речи.

— Сюжет древнегреческий, — продолжал тем временем Себастьян, пользуясь молчанием начальства. Он уселся на бортик ложи и теперь весело смотрел на Кристиана сверху вниз. — Грех было не подобрать костюм в духе эпохи. Как он тебе, кстати?

Кристиан молчал, но далеко не потому, что ему нечего было сказать.

— Все бы хорошо, но эти древние греки ходили без штанов, а без штанов сейчас холодно, да и публика не оценит, — все говорил и говорил Себастьян, — вот и пришлось изобретать… Забавно, не правда ли?

— Я тебя когда-нибудь убью, — сказал, наконец, Кристиан немного невпопад.

— Брось, Крис, всем понравилось! — отмахнулся Себастьян, болтая ногой в воздухе. — Гастролеры вообще были в полном восторге от того, как я ценю высокое искусство!..

Кристиан не знал, смеяться ему или гневаться. За подобные выходки Себастьяна следовало бы публично выпороть при большом стечении народа (впрочем, не исключено, что и из этой экзекуции начтранс состряпал бы себе отменную пиар-акцию), но долго сердиться на него Кристиан просто не мог.

— Ну, я пойду, — сказал Себастьян, вставая и направляясь к выходу из ложи. — Сейчас второй акт начнется, уже свет гасят. Тебе тут одному не скучно, кстати?

— Еще как скучно, — вздохнул Кристиан. — Тоска смертная…

— Хочешь, я останусь? — предложил Себастьян.

— Оставайся! — с готовностью согласился Кристиан, забыв, что только пару минут назад готов был удавить Себастьяна. Он понимал, что с комментариями Себастьяна слушать оперу будет не в пример интереснее, нежели в гордом одиночестве.

Себастьян хмыкнул и направился было обратно, явно собираясь снова усесться на бортик ложи.

— Нет уж, сядь, как положено, в кресло! — велел Кристиан.

— Что я тебе, мешаю? — возмутился Себастьян. — Тихо, начинается…

Свет и впрямь погас, на сцене появилась прима, сложила руки на обширной груди и приготовилась страдать. Тревожно зарокотали барабаны…

— Сядь, я тебе говорю! — рассердился Кристиан и, подавшись вперед, поймал-таки Себастьяна за руку и потянул к себе, намереваясь силой усадить строптивца рядом с собой.

— Полегче, Крис! — Себастьян умудрился обо что-то запнуться и на мгновение загородил Кристиану вид на сцену.

Грянули литавры (гремел оркестр и раньше, но теперь звук вышел особенно громкий). Еще Кристиану почудилось, будто что-то негромко щелкнуло, звякнуло совсем рядом с ним… а в следующую секунду на него всей тяжестью обрушился Себастьян.

— Ты… Себастьян, ты что?! — Не удержав друга, Кристиан вынужденно сполз вместе с ним на пол.

Лицо Себастьяна показалось ему неожиданно спокойным, только чуточку удивленным, а по правому виску струился тонкий ручеек крови…

— Себастьян…

Вот что это был за звук — кто-то стрелял, причем из пулевого оружия! Но это неважно, ничто сейчас не имеет значения, кроме этого застывшего бледного лица…

Голос не слушался Кристиана, надо было звать охрану, вызывать помощь, возможно, еще не все потеряно… не может быть, чтобы так глупо, так нелепо…