— Не вполне понимаю вашу мысль, прощу покорно пояснить.

— Пусть присылают в лицей образцы своих изделий для знакомства студентов. Нужно уметь показать им их интерес в этом деле, тогда раздобудете наглядные пособия для кабинетов. Край ваш, слава богу, обилен промышленностью да мануфактурой. В одном Ярославле до семидесяти фабрик, да за городом с десятка два располагаются. Вот и старайтесь вывести из того пользу по своей части. Равным образом и с сельским хозяйством. Снеситесь с передовыми, мыслящими помещиками-землевладельцами, сыщите их расположение, склоните к своим интересам.

Ляпунов вынужден был признать, что совет имеет цену несомненную. Он даже проникся некоторой долей признательности к превосходительной чиновной особе.

— Сверх того не мешает вам знать, — попечитель потер кончиком пальца седой висок, словно затрудняясь высказать пришедшую ему мысль. — Сказывал мне профессор Московского университета Шуровский, что у здешнего архиепископа Нила осматривал он богатейшее минералогическое собрание. Даже ему, весьма сведущему и бывалому геологу, показалось оно до крайности любопытным. Что бы вам обратиться к высокопреосвещенному за помощью? Думаю, что ловчее сделать это после очередного отправления им службы в лицейской церкви. Глядишь, подвигнется его высокопреосвещенство да выделит от щедрот своих толику вашему минералогическому кабинету. Богоугодное ведь дело.

Много уже наслышался Михаил об архиепископе Ниле, прославившемся своей незаурядной ученостью. Переводил он богослужебные книги на монгольский язык, написал книги о буддизме, о местной достопримечательности — Спасском монастыре и другие.

— Да поторопитесь, не то упредит вас Московский университет. Очень там заинтересовались этой коллекцией минералов, — продолжил попечитель. — Уж так всегда получается, что обстоятельства ставят лицей супротив университета, а соперничать вам решительно невозможно — сила неодинакая.

Недоуменный взгляд Ляпунова вынудил попечителя войти в дальнейшие объяснения.

— От Ярославля до Москвы много-много 250 верст, да и того не будет. Молодым людям из окружных губерний, желающим образоваться, поневоле предстоит выбирать: либо Московский университет, либо ваш лицей. Других высших учебных заведений поблизости нет. Но одно дело, что требования к поступающим в университет и в лицей одинакие, а другое, что у оканчивающих университетский курс куда большие права по службе. Это обстоятельство много способствует тому, что вступают в лицей или по недостатку материальной обеспеченности, или же по неуверенности в возможности окончить университет. Стало быть, одними только финансовыми мерами лицей не подымешь. Так-то вот, — с тяжелым вздохом заключил попечитель.

Как ни досадны и огорчительны были такие слова, принужден был Ляпунов согласиться с ними. «А ведь и впрямь по большей части в лицей идут те, что победней, — подумал он, — за этим не спор. Попечитель хорошо понимает вещи. С которой же стороны подступиться, чтобы поднять репутацию лицея? Ведь только на бумаге имеет он одинаковую степень с университетами, в строгом смысле разница между ними довольно разительна». И директор лицея с тревогой осознал, что самые его трудности еще впереди.

НАД ВОЛЖСКИМ ПРОСТОРОМ

У детских впечатлений — самая прочная эмоциональная окраска. Ни размывающий поток времени, ни наслоения поздних картин жизни не могут стереть или сокрыть яркие краски, отпечатленные в душе с малолетства. Достаточно порой совсем ничтожного дуновенья, прямо-таки неуловимой мимолетности, чтобы нахлынуло вдруг до боли знакомое ощущение недвижного полета, пьянящее чувство вознесенности. Раздвигается горизонт, и взору предстает пространство залитой солнечным светом земли. От узкой кромки берега, из-под самых ног, протянулось искрящееся полотно реки. Снуют по нему взад и вперед суда, доносятся их пронзительные свистки. А по ту сторону, насколько глаз хватит, до самой запредельности уходит синеющая заречная даль. В ясный день с высокого откоса можно различить многочисленные озера, леса и заволжские села. Беспечные ласточки отважно кидаются с отвесной крутизны и на невидимой упругой волне взмывают вверх. За спиной уже который раз слышен зовущий голос. И хотя он совсем близко, почти рядом, кажется, будто доносится из другого мира. Поэтому не возникает желания ни откликаться, ни повиноваться ему. Но голос настойчив, и когда произносятся слова: «А вот маменька осердится», мальчик нехотя отрывается от завораживающей картины.

Старая няня ведет его за руку в глубину сада, откуда просвечивает сквозь пушистые кроны лип здание лицея.

Навстречу движется шумная компания молодых людей в мундирах черного сукна с голубыми воротниками и серебряными петлицами. Один из них озорно подмигивает мальчику. Тот отвечает застенчивой улыбкой, но няня сердито дергает его за руку, торопясь пройти мимо. На ходу она крестится и что-то бормочет вполголоса, разобрать можно только слово «окаянные». Для мальчика за тайну ее нелюбовь к столь привлекательным молодым людям и боязнь их. Родители тоже не позволяют Саше общаться с беспокойными обитателями лицея. Видимо, няне дан строгий приказ на этот счет, и она его неукоснительно выполняет.

Дома мать передает няне на руки полуторагодовалого Сережу, а сама ведет Сашу умываться. Вдали отзванивают время колокольные часы церкви Николы Надеина, стало быть, скоро обед. Значит, выйдет из своего кабинета отец, суровый и спокойный по обыкновению. Саша бежит сквозь прихожую и гостиную к дверям кабинета. Квартира у директора лицея не малая — тринадцать комнат, так что вся семья достаточно свободно разместилась в ней вместе с прислугой.

Здесь, в Ярославле, жизнь супругов Ляпуновых сложилась более счастливо. Судьба даровала им двоих сыновей. Старший, нареченный Александром, родился 25 мая 1857 года. Его появление воскресило в сердце Софьи Александровны утраченную было радость. А 18 ноября 1859 года она произвела на свет второго сына, которому дали имя Сергей. Забота о детях стала отныне главным делом ее жизни.

На густолиственных аллеях лицейского сада происходили игры и прогулки мальчиков. Порой их уводили к откосу, с которого открывался необозримый вид на Волгу и на низменную плоскость противоположного ее берега. Лицей был расположен на оконечности высокого мыса, образованного слиянием реки Которосли с Волгой. Старожилы Ярославля называли это место Рубленым городом. В самом Ярославле, где находились губернские присутственные места, казенные палаты, гостиный двор, театр, Спасский монастырь с архиепископским домом и казенный дом губернатора, дети почти не бывали. Лишь изредка вместе с матерью отправлялись они к зданию мужской гимназии встречать отца, наведывавшегося туда по делам службы. Ведь был он вместе и директором лицея, и директором Ярославской губернской гимназии, которая располагалась хоть и не рядом, а все же неподалеку.

В ожидании отца детям дозволялось бегать кругом высоченной бронзовой колонны, утвержденной на гранитном пьедестале. Ее увенчивал вызолоченный орел, расправивший крылья. То был монумент П. Г. Демидову, основателю лицея. Широкая Ильинская площадь, посреди которой был воздвигнут памятник, лежала как раз между Рубленым городом и главной частью Ярославля. На ней Саша и Сережа с интересом рассматривали сновавшие во множестве городские элегантные экипажи и наблюдали, как рослые, здоровенные лицеисты задирают слоняющихся стайками гимназистов.

Студенты лицея доставляли Михаилу Васильевичу весьма огорчительные неприятности. Поведение их мало отличалось от поведения казанских студентов, нравы которых были еще свежи в его памяти. Инспектор лицея и дежурные надзиратели едва ли могли уследить за всеми их предосудительными действиями. Студенты не только пренебрегали ношением формы, что строго вменялось правилами лицея, но порой учиняли в нетрезвом виде дебоширство в городе. К тому же некоторые оказались одержимы непозволительными болезнями, отчего пришлось уволить из лицея сразу несколько человек.