Я услышал, что убийца Клауса Хентца арестован сегодня днем. Преступник во всем сознался. Известен мотив. У следователей нет никаких сомнений. Для них дело закрыто. Спасибо полиции за оперативность. Дорогие друзья, порадуемся этой новости. Смерть Клауса не останется безнаказанной. Могу добавить, что нам разрешено подготовить информацию об этом. Благодарю за внимание.

Сказав это, он сел.

Гости пришли в возбуждение. Перье и Семье хотели сразу же позвонить.

Рыжий гигант Селериус встал во весь рост и, воздев к небу огромные ручищи, заорал, что задушит убийцу. Гай-ар распустил узел черного галстука. Блаош плакал горючими слезами. Ребекка делала то же самое. Толстая накидка Петра Славского сползла на пол, и его взволнованная жена пыталась поднять ее. Форткаст и его серый двойник – представитель акционеров издательств Мессина – воображали себя зрителями.

Совершенно опустошенный, я наблюдал за Мессиной, который с удовольствием оглядывал своих гостей. Наконец он посмотрел на меня. Увидев мой отсутствующий взгляд, он приподнял бровь, вскинул голову и спросил:

– Что с вами, Матиас? – Моя решимость исчезла. Уже готовая отповедь застряла у меня в глотке. Атаковать? Во имя чего? Сказать издателю, что он лжет? К сомнениям, одолевавшим меня минуту назад, добавилось спокойное сообщение издателя, изменившее мои прежние намерения. Убийца Клауса задержан. Мне остается лишь прижимать к груди книгу Мессина. – Что-то не так, Матиас? Эта новость не порадовала вас?

Мессин настаивал. Он торжествовал. Я должен ответить, произнести фразу, подобную холодному душу.

– Меня беспокоит, что за столь короткий срок достигнуты такие результаты, – сказал я. – Как быстро закончили следствие…

– Как в детективных романах! – иронически отозвался Мессин. Он торжествовал.

– Не спешите, – тихо проговорил я. – В рассказе о хорошем полицейском называют имя преступника и мотив. Поведайте нам, Мессин, кто убил Клауса и почему? – Я повысил голос, хотя гости и так замерли, стараясь ничего не пропустить.

– Правда, кто убил Хентца?

Неподражаемая Семье пришла мне на помощь и тут же получила прощение за все свои проказы. Мессин снова призвал к тишине. Он уверенно достал из кармана желтый листок, развернул, надел очки, долго расшифровывал написанное и, сняв очки, посмотрел на меня:

– Речь идет о некоем Сетоне. Аксель Сетон. Это дело рук неуравновешенного человека.

– Но почему он убил Клауса? – грянул великан Селериус, перегнувшись через стол.

– Судя по его заявлению, из-за написанного Клаусом памфлета о фанатизме. Клаус боролся со всеми формами экстремизма, включая и религии. Убийца – член секты правого толка. Он уверяет, что никакого давления на него не оказывали. Он сам решил убить Клауса. На всякий случай допросили его гуру. – Мессин вздохнул. – Хентц стал жертвой свободомыслия и нежелания идти на уступки. Он погиб от пули фанатика.

– Я так и знала! – возликовала Семье и схватила свой мобильный, чтобы связаться с редакцией. Кусая ногти на левой руке, притоптывая ногами, она требовала редактора, который работал над номером «Чтения», посвященного Хентцу. Если повезет, Семье успеет вставить в текст последнюю информацию. – Я так и знала… – Она была крайне раздосадована, услышав, что он уже сдан в печать.

Знать – вот в чем разница между мной и журналисткой. А я, я больше ничего не знал.

10

Меня бросает в дрожь при воспоминании об обеде у Сциллы, так оно живо и выпукло. Прежде чем воскресить его в памяти, я постарался успокоиться. Прошло три дня. Снова пятница. Ничего не случилось. Мало-помалу моя надежда отомстить за Клауса улетучивается. Я признаю свое бессилие и поражение. В этой последней главе мне остается лишь описать, что произошло, доверить мою историю тому, кто найдет ее, и попросить его сделать то, что мне не удалось.

От той или того, кто читает меня, я требую самого пристального внимания. Вам, кто взял спрятанную на полке Сциллы рукопись, я объясню свой поступок. Не бросайте ее, пока не прочтете до конца, хотя бы из любопытства. Случаю было угодно, чтобы вы заинтересовались книгами Сциллы. Как и я, вы подняли глаза, подошли и взяли рукопись, лежащую в обложке песочного Цвета. Вспомните, точно так же и я нашел книгу Марселя Мессина. Возможно, слово или знак указали вам на узкую щель, которая ведет ко мне, и вот мы уже связаны одной и той же историей.

Я заплатил за свой поступок. Я унаследовал тайну, измучившую меня. Я попытался вытащить на свет то, что спрятал другой. Как видно, я проиграл. Из последних сил я протягиваю вам руку. Отныне действовать будете вы. Хотите? Прежде, чем вы решитесь и рукопись станет вашей, позвольте мне досказать конец истории.

Потрясенный выступлением Поля Мессина, я не мог выговорить ни слова. Убийца оказался экстремистом. Смерть Клауса Хентца стала следствием его памфлета. Никакой связи с запоздалой исповедью старого издателя не существует. Прижимая его книгу к груди, я пытался осознать услышанное. Увы, ни тело, ни мысли не подчинялись мне. Я тупо уставился на тарелку с раками, при воспоминании о которой меня до сих пор тошнит. Пока я рассматривал это блюдо, Калин Семье терзала телефон, стараясь убедить своего директора включить дополнения в сданный в набор номер «Чтения».

Другие не отставали от нее, комментируя сообщение, которое только что опровергло мою гипотезу. Все забыли о смерти Клауса. Новой темой разговора стал фанатизм. Примеры, приводимые собравшимися, доказывали, что во все века жизнь проповедника идей подвергалась опасности. Опыт Славского подтверждал это. В 1918 году его чуть не расстреляли за то, что он выступил в защиту «Огня» Барбюса, в 1939 году Славский отказался носить униформу; в 1960-м – встал в ряды алжирских пацифистов. Славский очнулся, Славский оживился. Молодая жена пожирала его глазами. За столом восхищались ясностью ума больного старика. Ни о Клаусе, ни о том, зачем собрались, уже не вспоминали. Даже имей я мужество напомнить об этом, у меня ничего не получилось бы. Едва слышный голос Славского заворожил всех. Его слушали молча.

Подняв голову, я встретился взглядом с Ребеккой. Она волновалась. Я подмигнул ей. Ребекка сделала вывод, что со мной все в порядке. Она внимательно слушала Петра Славского. Весь XX век прошел торжественным маршем. Посыпались анекдоты.

Я посмотрел на другой конец стола, где сидел успокоившийся Поль Мессин. Издатель ни в чем не виноват, он не убивал. Если только он не задумал убийство и не подстроил ловушку. Но нет, его вялое лицо не вязалось с образом преступника. Поль Мессин ничего не выгадывал от смерти Клауса. Чем дольше продолжался обед, тем слабее становились мои аргументы. Виновность наследника я считал все менее и менее вероятной.

В струйках пара горячих блюд обозначилась убогая правда. Смерть Клауса – такая же история, как и история Мессина. Они шли параллельно и не могли пересечься даже в конце. Клауса убили по другой причине, и обнаруженная им тайна, которую он передал мне, не имела к этому никакого отношения.

После продолжительного разговора с редакцией вернулся Перье и подтвердил самые худшие предположения. Бесцеремонно прервав монолог Славского, он сообщил, что получил дополнительную информацию. Его умоляли рассказать. Перье кусал губы, поглядывая на Калин Семье, свою конкурентку. Все настаивали, и он уступил.

Сказанное Полем Мессином подтвердилось. Сетон точно был убийцей. Гипотеза о том, что убийство совершено по приказанию гуру секты, изучается. Сетон заговорил. Последняя надежда найти преступную связь между Клаусом и Мессином улетучилась. Полоумный Аксель Сетон взял вину на себя. Письмо, адресованное СМИ, издательству Мессина и полиции, содержало сведения, что дело связано с верхушкой секты, которая находится под чьим-то высоким покровительством. Это был акт сумасшедшего, уничтожившего ненавистный ему символ свободомыслия. Хентц мертв, хотя многие не хотят в это верить.

Собравшиеся обменялись смущенными взглядами. Только Мессин сдерживал улыбку. Смерть Клауса стала для него счастливым случаем. Такой конец устраивал Мессина. Его цинизм взбесил меня. Поль Мессин не убивал, но на что бы он решился, не сделай этого фанатик? Да, Мессин не преступник, но ничто не мешало ему задумать убийство.