Попробовав скрыть волнение, Макс спросила:

— Сколько?

— Как обычно… — пожал он плечами, — … шесть, вероятно. Но как ты понимаешь, я не держу таких денег здесь. Фактически, у меня здесь нет никаких денег… но я знаю нескольких покупателей, которые мне их дадут.

Она почувствовала, как ее охватило волнение.

— И так… что делать дальше?

Где-то в бороде Шервуда появилась полуухмылка.

— Я надеюсь ты веришь мне. И несколько дней потерпишь с вопросами.

— Ты мне нравишься, Вуди, — ответила она. — Но не настолько.

— Я вряд ли имею право осуждать тебя. Ну, тогда, у нас трудное положение. Если мы хотим продать эту прекрасную картину и получить за нее сполна, то должны быть готовы к тому, что покупатели захотят проверить ее. Увидеть эту проверку… Для того чтобы это произошло, мне надо, чтобы картина была здесь.

Макс это не нравилось.

— А какие у меня гарантии, что ты меня не кинешь?

— Кроме моего возраста и цен на Виагру? — пожал он плечами. — Все, что у меня есть это мое слово. Мистер Вогельсанг не ручался за меня?

— О, да… Но кто поручится за этого слизняка?

— Правда, правда… Но уверяю тебя, дорогая, я честен.

— Вуди, ты имеешь дело с краденной собственностью.

— Это правда, но я делаю это честно.

Она рассмеялась, по большей части над собой.

— Ладно, Вуди, позвони мне, и я привезу картину, и каждый, кто захочет увидеть, как ее проверяют, увидит, как ее проверяют.

— Это мог бы быть приемлемый план, — сказал он, — если бы не два ньюанса.

— Продолжай.

— Во-первых, моя функция состоит в том, чтобы защитить тебя от покупателей, а покупателей от тебя. Я обеспечиваю своего рода изоляцию, что если, например, ты или мой клиент провернет нечто вроде того, что называется надувательством… этот предимпульсный термин тебе знаком?

— Этот да, — подтвердила она.

— Во-вторых, дождь льет немилосердно, и ты не должна рисковать и выходить с картиной на улицу, даже если она в такой сумке, как у тебя.

Макс пожала плечами с пониманием не соответствующим ее возрасту.

— Может быть и так, но я пока не оставлю картину здесь. Ты отличный во всех отношениях перекупщик, Вуди, но я только-только встретила тебя… и ты может быть честный мошенник, но все же мошенник.

Он прищелкнул языком от ее дерзости.

— Это факт… наверно этот заказ я смогу дорого провернуть прямо сейчас.

— Отлично. И?

Перекупщик краденого испустил длинный вздох.

— Хорошо, маленькая леди. Позволь сделать мне один телефонный звонок. Есть клиент, который мог бы стать отличным покупателем.

— Отлично. Расскажешь мне о нем… или о ней?

Поначалу он изогнул брови нахмурившись:

— Я не могу дать тебе имя или другую информацию. Этого будет достаточно, чтобы скомпрометировать мой профессиональный кодекс.

Она ничего не ответила. Тоже нахмурилась.

Шервуд достал телефон из кармана пиджака.

— Так я звоню? Я приложу все усилия, чтобы он приехал сюда прямо сейчас. — …Звони.

— Но тебе лучше выйти.

Ну вот, теперь ее выгоняли.

— Вуди, я не могу выйти.

Шервуд встал перед ней.

— Нет, дорогая… Если я сказал выйти, то это значит, что ты выходишь в эту дверь. Хотя ты можешь использовать дыры в стенах, чтобы подслушать и подглядеть.

Он указал на дыру размером с голову, которую она приметила, еще когда вошла сюда. Отверстие было позади Шервуда и могло стать отличным местом, позволявшим Макс контролировать сделку.

— Я бы почувствовала себя лучше, зная кто покупатель.

— Это недопустимо, моя дорогая. Итак, я предупредил тебя.

Она поднялась, задвинула на место металлический стул с ее стороны стола. Вдруг он громко треснул, так как она хлопнула по нему тыльной стороной своих кожаных перчаток.

Глаза Шервуда вспыхнули.

— Я вижу ты весьма напористая женщина… Мистер Гликман его имя, и это все, что я знаю. Он фактически полностью изолирован, один из членов консорциума скупщиков. Как я понимаю… это должно понравится тебе… этот мистер Гликман платит наличными… десятками, двадцатками… и он никогда не торгуется. И самое главное, он способен заплатить достойную цену… Так я звоню?

Крохотная улыбка появилась на ее полных губах, когда она ответила:

— Вперед и не потеряй ни гроша.

Шервуд восхищенно улыбнулся.

— Ты знаешь некоторые предимпульсные поговорки, не так ли маленькая мегера?

Двадцать минут спустя дождь еще выбивал стаккато по окну, отдаваясь эхом по помещению как канонада. Макс и ее Ниндзя укрылись в соседнем офисе, когда услышала как хлопнула дверь машины. Она прислонилась к стене, занимая позицию, которая скрывала ее от таинственного Гликмана.

Для своей роли, Шервуд казалось ничуть не нервничал. Опытная Макс не сомневалась, что она не первая кто наблюдает за сделкой с этого укромного места. Она не удивилась бы, если бы этот «иллюминатор» был специально сделан чтобы не вызывать недовольство клиента, ожидающего в коридоре…

Укрытая тенью, Макс могла видеть через разбитое стекло в двери офиса двух мужчин, прошедших по коридору в офис Шервуда, не заметив ее. Они остановились рядом с дверью и Макс могла видеть только очертания их фигур.

— А что случилось со стулом? — спросил один из них, его голос звучал гнусаво и как будто сквозь зубы.

— Вандалы, — ответил Шервуд приглушенно, как-то с отвращением, потом ее тон потеплел. — Мистер Гликман, простите что вызвал вас в такую отвратительную погоду… — картина на столе была как цветная промокашка, — … но как я говорил по телефону, это настоящий Грант Вуд.

Перекупщик, гордо улыбаясь, показал на мазонитовое полотно.

— Это несомненно так, — ответил изысканный голос.

— Я, э… не видел твоего поставщика. Это нарушает порядок.

— Нарушает порядок? — спросил другой грубый голос. — Я знаю кое-что худшее.

Макс пронзила ледяная дрожь: она слышала это голос раньше… в фойе особняка Джареда Стерлинга. Один из охранников! Маурер, черный, бритый охранник…

— Кое-что худшее? — спросил Шервуд, несомненно заколебавшись.

Пара шагнула вперед на полосу света и поле зрения Макс. В черном непромокаемом плаще, Маурер стоял справа, его нос был сильно перевязан. Слева от «компаньона» стоял мистер Гликман, окутанный Лондонским смогом, и Макс рассмотрела его, не так хорошо — у него были прямые серебристо-серые волосы, на щеках небольшие шрамы.

Начальник охраны Стерлинга.

— Я намереваюсь, — сказал Гликман, — попытаться выкупить обратно картину украденную у моего босса.

Шервуд казалось сжался:

— Я… я… я не имел понятия…

— Это тщательно скрывалось от прессы. Ты работаешь в сфере искусства. Конечно же ты знал что эта картина принадлежит мистеру Стерлингу.

— Но… джентльмены… Я не осознавал, что мистер Стерлинг был вашим клиентом. Я предполагал, что ты представитель гильдии перекупщиков… Извините уж меня.

— Нет, — ответил Гликман.

Начальник охраны был окутан Лондонским туманом, и Макс не знала, на что он способен. Она отступила на три маленьких шага назад, потом бросилась в полуразвалившуюся стену. Она ворвалась взрывной волной в офис Шервуда, как только Маурер сделал первый выстрел. Макс не смогла остановить его вовремя, и Шервуд бессмысленно защищаясь выставил перед собой картину.

Девятимиллиметровая пуля разорвала в картине дыру большую, чем мячик для гольфа и затем врезалась в голову Шервуда, вырвав кусок скальпа пожилого мужчины.

— Картина! — закричал Гликман, в ужасе.

Но второй выстрел Маурера раскромсал шедевр еще больше. Пуля попала в грудь Шервуда и вышла из спины, перевернув стул, он ударился об стену, и опрокинулся на спину, неуклюже растянувшись.

Макс прыгнула, ударила ногой. Ее ботинок встретился с перевязанным лицом Маурера. Он завопил, выронив пистолет и свалился на пол. Схватился за нос, из которого хлестала кровь, заливая красным его пальцы. Гликман спрятался, когда Макс влетела через стену и выстрелил по ней из засады. Но промазал и пуля сделала дырку в стене. Она ринулась на него прежде чем он смог снова прицелиться. Увернулась от шальной пули и ударила ногой. Ее ботинок врезался парню между ног, прибив его к стене. Он с шипением выдохнул, сполз вниз по стене, беззвучно разинув рот.