- Только то, что сказал. А того, что я тебя отпущу, я не говорил.

       - Но Саид... - Такэюки лихорадочно подбирал аргументы. - Ты же не сможешь возиться со мной вечно. Я понимаю, что многим обязан тебе за спасение. Король наверняка отблагодарит тебя... и мои родители не останутся в долгу. Разве не разумнее получить порядочные деньги, чем...

       - К несчастью, я не гонюсь ни за королевской благодарностью, ни за твоими деньгами, - процедил Саид.

       Видимо, Соколу Пустыни пришлось не по вкусу, что его поставили на одну ступеньку с какими-то ничтожными бандитами, жаждущими выкупа.

       Такэюки прикусил язык, кляня себя за излишнюю торопливость.

       - А... а что ты тогда хочешь? - слабо спросил он.

       Саид приподнял его лицо за подбородок.

       - Ты что делаешь?! - Такэюки, которому пришлось откинуть голову на чужое широкое плечо, скосил на мужчину злые глаза.

       - Ты безрассудный, пустоголовый...

       Саид указательным пальцем провел по его губам. Такэюки попытался укусить нахала, но только впустую лязгнул зубами.

       - Да, я действительно спас тебя. Если бы не я, ты бы к этому времени уже развлекал главаря азаваров, а он очень любит хорошеньких мальчиков. Ему за сорок, тощий, как скелет, и вспыльчивый, как бочка с порохом. Знаешь, мне бы не хотелось увидеть, во что бы ты превратился через месяц...

       - Хватит меня запугивать, - твердо сказал Такэюки, но побледнел.

       - А голосок-то дрожит, - съехидничал Саид.

       - Заткнись! - Молодой человек дернул головой, высвобождаясь. - Прекрасно! Мне ничего от тебя надо! Так лучше будет?

       - Лучше, - пожал плечами Саид. - Я не желаю тебе зла. Будешь меня слушаться, и, возможно, я проникнусь твоим горем и доставлю тебя в город.

       - Через год? - тихо уточнил Такэюки, борясь с яростью. - Или через два?

       - Поживем - увидим.

       "Надо что-то делать", - понял японец. Это сейчас Саид с ним носится, а потом ведь и передумать может.

       Утомленный вспышкой гнева, он погрузился в свои мысли. На пустыню опустилась ночь, тишину нарушала лишь гулкая поступь Аслана. В небе сияли мириады звезд. Без преувеличения мириады. Такэюки, глянув на бархатно-черный купол, шумно вздохнул в восхищении. Ему-то казалось, что он видел звездное небо прежде... но это было нечто невероятное. Он захотел посмотреть на звезды прямо у себя над головой, откинулся назад и, разумеется, задел затылком Саида. Отшатнулся - и начал падать.

       - Ай!

       - Бестолочь!

       Хотя мужчина вовремя его подхватил, Такэюки успел перепугаться и покрыться холодным потом. Все-таки ему было нелегко удерживать равновесие на конской спине - второй раз чуть не свалился. "Саид, наверное, рассердится", - подумал Такэюки и покорно позволил кассинцу обнять себя крепче, одновременно пытаясь восстановить дыхание.

       - Ты бы сделал нам всем огромное одолжение, если бы не усложнял Аслану работу. Когда ты теряешь равновесие, ему гораздо труднее нас нести. Если уж на то пошло, лошади вообще не приспособлены для езды по пустыне. Прошу, сиди спокойно, Такэюки.

       Прозвучавшее в конце фразы имя моментально потушило пламя гнева, жгущее Такэюки грудь, но не ослабило намерения бежать.

       - Хорошо. - Молодой человек притворился паинькой.

       Использование в качестве транспортного средства лошади явно не было здесь общепринятой практикой. Мустафа как-то рассказывал, что обычно по пустыне передвигаются на внедорожниках или верблюдах. Банда Метахата, собственно говоря, являла этому яркий пример. Их маленький старый побитый грузовик с чихающим на последнем издыхании мотором на самом деле был куда надежнее, чем казался. Но Саид предпочел любимую лошадь - Аслана, и, судя по всему, это входило в его план: путешествие шло как по маслу. Он знал, где можно дать коню отдых, берег его. И место, где они сегодня остановятся, наверняка будет недалеко от города.

       На следующее утро они пустятся в дорогу рано, когда солнце еще не жжет огнем. И доберутся до города, даже если бы пришлось идти пешком. Нет... не они - он доберется. Саид, возможно, не такой уж плохой, но Такэюки надоело подчиняться. Никто никогда не смел одергивать его, насмехаться над ним, указывать ему что и когда делать. Так с какой стати терпеть от синеглазого кассинца то, чего не позволял никому?

       Надо вести себя смирно, чтобы у похитителя не возникло подозрений. И уйти за час до восхода. Саид наверняка будет спать. К тому времени, как рассветет, Такэюки окажется уже далеко. Он дойдет до города и попросит помощи.

       Японец принялся прикидывать, что ему может понадобиться, и по мере того, как план становился более детальным, росла уверенность в успехе. Он сделал глубокий вдох. Все получится. И следующую ночь он проведет, как и обещал Саид, в мягкой постели. С одной лишь небольшой разницей: эта кровать будет находиться в доме брата, а не в каком-то богом забытом отеле. И уж конечно, не в обществе кассинца. Надо просто вернуться домой и забыть Саида как страшный сон. (Такэюки уже позволил мечтам зайти в сравнительно далекое будущее). Нет, никаких обвинений в похищении - все же Саид неплохо с ним обращался. И, пожалуй, здорово было бы, если б Сокол Пустыни забыл свое прозвище и нашел себе достойное занятие. Тогда бы...

       Тогда что?.. Такэюки мгновенно вернулся в реальность и затряс головой, выбрасывая из мыслей всю чушь, что успел напредставлять. Уму непостижимо. Как он - пусть всего на секунду - умудрился вообразить, что они с язвительным бандитом смогли бы стать друзьями?

       - Такэюки? - позвал Саид, выдергивая японца из раздумий, и молодой человек вздрогнул.

       Слишком уж к месту заговорил, словно мысли читает.

       - Д-да? - прохрипел Такэюки.

       "Господи, только бы не догадался!"

       - Надеюсь, ты не собираешься наделать глупостей?

       - Черт... Знаю я. Никаких глупостей.

       Горькое послевкусие лжи лениво ворочалось в груди, сдавливая сердце.

 Глава 8

       В сложенном виде палатка почти не занимала места, но внутри могли бы спокойно улечься трое взрослых людей. Да и выглядела она вполне прочной, если даже непогода - не страшно.

       После ужина Такэюки заполз в палатку, накрылся с головой и принялся выжидать, напряженный до предела. Естественно, он не собирался смыкать глаз: если вдруг проспит, второго шанса не представится. Будь молодой человек в состоянии успокоиться и хорошенько подумать, он бы нашел способ сбежать от Саида, когда тот доставит его в город. Но такая мысль ему в голову не пришла.

       Такэюки всегда ложился раньше кассинца, потому понятия не имел, во сколько тот засыпает. Теперь он изо всех сил притворялся спящим, внимательно прислушивался и заклинал рассвет настать побыстрее. Часы еще работали, и Такэюки примерно знал, когда встает солнце. Так что единственной проблемой было уйти незамеченным. У палатки два выхода. Такэюки уже приметил, где лежат продукты и вода. И, как ни совестно было, сложил в рюкзак пачку бисквитов и двухлитровую бутыль. Саид вообще много чего с собой возил - на все случаи жизни. Такэюки вспомнил, как Мустафа рассказывал об обязательной военной службе и без особых на то причин представил своего похитителя солдатом, дезертировавшим из-за разногласий с начальством. М-да.

       Еще добрый час после того, как Такэюки улегся, Саид занимался чем-то снаружи. А когда залез в палатку, устроился позади японца и минут тридцать читал. Тускло светил фонарик, шелестели страницы. Свернувшийся на боку Такэюки неоднократно чувствовал сверлящий спину взгляд и каждый раз пугался. Эти взгляды не были игрой воображения: когда Саид смотрел, шорох переворачиваемых страниц раздавался куда реже.

       Кажется, мужчина все-таки что-то чувствовал - уж слишком был настороже. Такэюки не шевелился. Он сбежит. По крайней мере, докажет Саиду, что на это ему смелости хватит. Посмотреть бы, какое у него станет лицо... В воображении появился образ Саида: узкий разрез глаз, изогнутые в усмешке губы. Стереть с красивого лица это самодовольное выражение. Саид наверняка пустится в погоню. И, если преуспеет, перестанет относиться к Такэюки как к глупому ребенку.