Рыжеволосый вытащил нож и обрезал ремни, которыми дорожные сумки крепились к луке седла. Швырнув их в сторону валунов, он сказал:

— Если жадность заставит наших преследователей остановиться, чтобы обшарить сумки в поисках добычи, это позволит нам выиграть время и спрятаться от них.

Незнакомец взялся за поводья и двинулся вперед, прячась в тени деревьев.

— Поторапливайтесь, у нас мало времени, — прошептал он.

— Куда вы меня ведете? — задыхаясь и оглядываясь назад, спросила девушка.

Он схватил ее за руку и притянул к себе;

— Какое это имеет значение, если вы живы?

Глава 3

Безлунные ночи — наилучшее время для любовников и шпионов, — думал Джеймс Маккиннон, с трудом продираясь сквозь непогоду. Для него нынешняя ночь стала наихудшим временем: вместо того чтобы заниматься своим делом, он вынужден был прийти на помощь женщине, которая сейчас брела рядом с ним. Ах, если бы она выбрала любую другую ночь, только не эту…

Еще несколько часов назад Джеймс был близок к тому, чтобы сцапать свою жертву. Его люди выследили добычу, и ему оставалось только нанести последний, решающий удар и сделать это до того, как неизвестный ему пока человек отдаст Англию в руки любителей лягушачьих лапок и их императора за горсть золотых монет. У Джеймса был приказ не допустить осуществления сделки, цена которой — будущее его страны.

Сильный порыв ветра едва не повалил женщину на землю. Маккиннон инстинктивно протянул руку, чтобы поддержать ее, и выругался: резкая боль пронзила локоть и ударила в плечо. Боль и интуиция подсказывали ему, что в стычке с разбойниками он повредил руку. Но это еще не самое худшее. Самое худшее заключалось в том, что его добыча ускользнула, растворилась в темной шотландской ночи. Месяц работы — коту под хвост.

Джеймс услышал жалобный стон и оглянулся. Сражаясь с сильными порывами ветра, девушка почти выбилась из сил. Как завороженный, Маккиннон смотрел на прелестные очертания женского тела под накидкой с меховой опушкой, которую ветер безжалостно обмотал вокруг изящной фигурки. Он гадал, каким образом эта женщина, явно не здешняя (одежда ее была не ручной выделки и далеко превосходила по стоимости те суммы, которые бы могла позволить себе потратить на платье дочь крестьянина), оказалась в руках людей Даффи.

Девушка изо всех сил старалась не отстать от своего спутника, и он взял ее под руку. Джеймс закутал ее в свой черный плащ, сомневаясь, однако, что даже толстая шерсть сможет уберечь это хрупкое создание от безжалостных порывов ветра. Лицо Маккиннона запорошило снегом, ветер свистел в прорехах пальто. Слышно было, как стонали и трещали голые ветви деревьев. Когда путники пересекали поле, девушка споткнулась и упала в замерзшую борозду, а он не смог помочь ей удержаться на ногах.

— Надеюсь, что все эти негодяи нашли свою погибель, — простонала девушка, поднимаясь и потряхивая левой рукой.

Джеймс ухватил ее за запястье и убедился в том, что рука обнажена.

— Где ваша перчатка, мисс?

— Они забрали ее тогда же, когда отобрали кольцо, — и Ромэйн одарила своего спасителя такой улыбкой, какая могла бы привести в смущение и человека, в котором мужчина был выражен меньше, чем в Джеймсе Маккинноне.

Вместо того чтобы отчитать спутницу за головотяпство, он вытянул вперед руку.

— Возьмите мою. — И с досадой в голосе добавил: — Стаскивайте, я не могу сам: правая рука не действует.

Даже в сумерках угрюмой непогоды Джеймс увидел, как расширились глаза женщины.

— У вас сломана рука? — пролепетала она так тихо, что ему пришлось напрячься, чтобы в завывании ветра расслышать ее слабый голос.

— Молю Бога, чтобы не было перелома, но боль очень сильная.

Наконец вдали у разрушенной каменной стены показалось плотное темное пятно, и Маккиннон понял, что находится недалеко от хижины, где, согласно уговору, должна была произойти его встреча с Камероном. Его соратник, несомненно, с удовольствием посмеялся бы над ночными злоключениями Джеймса, но, если они не схватят этого проклятого предателя, ни одному из них не будет смешно.

Женщина взяла его под левую руку, и Маккиннон понял, что она хочет ему помочь. Должно быть, в ней значительно больше силы, чем заставляют предполагать ее изящные формы. Встреча с упрямой женщиной — это худшее, что могло произойти с ним после отъезда из Струткоилла. Это даже хуже, чем сломанная рука.

Маккиннон взмахнул здоровой рукой.

— Нам надо двигаться в этом направлении, — сказал он сначала по-шотландски и лишь затем, видя, что спутница не понимает, по-английски.

Ромэйн кивнула и покорно пошла за рыжеволосым по направлению к каменной стене.

— Где мы находимся?

— На главной дороге, ведущей с юга к Колдстриму.

— С юга к Колдстриму??

— Не хотите ли вы сказать, что не имеете представления, где находитесь? Как долго вы пробыли у бандитов?

Последнее словно он сначала произнес на шотландском, и она, конечно, не поняла. Джеймс не мог сдержать улыбку: строй речи женщины указывал на ее происхождение так же точно, как его собственный акцент на его национальность. В этой женщине он не только распознал англичанку, но понял, что она выросла и воспитывалась в графстве Йоркшир.

— С ними я пробыла недолго, но думала, что мы находимся в Англии.

— Добро пожаловать в Шотландию, — устало улыбнулся нечаянный спутник Ромэйн. — Должен уверить вас, что вы увидели страну не в самую прекрасную пору. Никаких признаков того, что дождь скоро кончится, нет, поэтому, полагаю, самое мудрое, что мы можем сделать, — это остановиться здесь.

— Остановиться? Но где?

Джеймс указал на черную тень, которая при приближении к ней оказалась разрушенной хижиной.

Под слоем снега, образуя причудливый рисунок на каменной кладке, разросся мох. Три бревна с разных сторон подпирали крышу. Внутри было темно, но убежищем от коварного ветра хибара служить могла.

— Здесь мы сможем найти приют, — продолжал рыжий шотландец. — Входите. Нам осталось сделать всего несколько шагов.

Девушка не шелохнулась, и ее спутник повторил:

— Это хлев… хижина… входите. Мне кажется, буря крепчает.

Ромэйн потуже закуталась в разорванную накидку и пригнула голову, чтобы защитить лицо от ветра. Поверх собственного одеяния ее коконом укрывал плащ спутника.

Путники направились к хижине. Каждый шаг давался с трудом и был изощренной пыткой. Маккиннон стиснул зубы, чтобы не издать постыдного стона: даже его выносливый организм сдавал.

Постройка оказалась значительно просторнее, чем он предполагал. Заметив, что дверь заклинило, Джеймс тихо выругался. Опередив женщину, он приналег и был с силой отброшен в снег обратным движением двери. Но путь был свободен.

— Уверены ли вы, что там мы будем в безопасности? — стараясь перекричать свист ветра, спросила девушка.

— Во всяком случае, это безопаснее, чем умереть от холода или найти свой конец в неизвестной могиле с помощью мальчиков Артея Даффи.

В голове Ромэйн завертелся рой самых неприятных мыслей, и ужас отразился на ее лице.

— Откуда вы знаете его имя? — Ромэйн отпрянула назад и прижалась спиной к стене. — Вы что… один из них?

Господи, спаси и помилуй! Не хватало ему еще ее страхов.

Рыжеволосый вцепился девушке в плечо и втолкнул ее внутрь. Захлопнув дверь, он принялся ей выговаривать:

— Неужели они стали бы стрелять в своего?

— Тогда… кто вы?

Вместо ответа шотландец всмотрелся в темноту, пеленой повисшую в хижине. Он прислушался, но не расслышал ничего, кроме стонов ветра в прорехах крыши, подобных тягучим жалобам шотландской волынки.

Снег таял на их одеждах и каплями падал на настил из соломы, покрывавшей пол. Морщась от неприятного запаха гнили и плесени, Джеймс выругался, когда льдинка, упавшая с крытой соломой крыши, попала ему под рубашку и, плача, потекла по позвоночнику.

— Мы не можем оставаться здесь, — сказала Ромэйн. Страх на ее лице уступил место брезгливости. — Это не лучше конюшни.