— Нет. Зачем им?..

— Вы говорили, что сразу догадались: она мертва.

— Чуть позже. Это утро я помню отдельными яркими картинками, которые наслаиваются одна на другую, — я был в шоке.

— Вы дотрагивались до чего-нибудь в помещении?

— Только до двери. Да, и еще до выключателя. Но в склад я так и не вошел. Увидев ее, я словно к полу прирос.

— Ну а когда немного успокоились?

— Сначала решил идти в магазин и позвонить по телефону девять-девять-девять, но потом вспомнил, что полицейский участок — на другой стороне площади, поэтому отправился прямо туда.

— Вы можете припомнить, сколько примерно времени прошло с того момента, как вы обнаружили тело, до момента вашего появления в полицейском управлении?

— Наверное, не могу: не глядел на часы. Я перебежал через площадь…

— Вы сказали, что обнаружили тело в восемь пятнадцать.

— Все правильно. Я посмотрел на часы, когда пришел туда. Привычка.

— А заявление сделали в восемь двадцать одну. Ведь так?

— Раз вы говорите, то так.

— Значит, шесть минут. У вас точные часы?

— Не жалуюсь.

— Понимаете, — переменив позу в кресле, сказал Бэнкс, — мы нашли свидетеля, который видел вас входящим в Лабиринт в восемь часов десять минут по часам на церковной колокольне, а, как нам известно, на то, чтобы дойти от начала Тейлор-ярда до вашего склада, требуется не более тридцати секунд. Что вы на это скажете?

— Это выходит… одиннадцать минут? Вряд ли я задержался так надолго…

— Так значит, ваши часы спешат?

— Возможно.

— Позвольте, я посмотрю?

— Что?

Бэнкс постучал пальцем по запястью:

— Ваши часы. Можно я посмотрю?

— Да ради бога.

Он, повернув руку, показал циферблат Бэнксу. Двенадцать двадцать семь, столько же показывали и часы на руке Бэнкса, стало быть, и часы на церковной колокольне.

— Точные.

Рэнделл пожал плечами:

— Ну…

— Тогда объясните, чем вы занимались эти одиннадцать минут?

— Я даже не знаю о том, что они вообще были, эти одиннадцать минут! — ответил Рэнделл. — Я ведь уже говорил, я понятия не имею, сколько времени пробыл на складе.

— Ладно, — объявил Бэнкс, вставая. — Будем считать, что вы сказали все. Ведь разница между фактическим временем и временем, которое высчитывается по вашему рассказу, всего пять минут, верно? Ну а что, скажите, может произойти за пять минут? — Бэнкс пристально смотрел в глаза Рэнделла, а когда тот первым отвел взгляд, добавил: — Пришлю сегодня кого-нибудь из своих людей записать ваши показания.

Здание Мэпстон-Холла, сложенное из темного старого камня, напоминало своими очертаниями рогатую жабу, присевшую на выступ скалы. За высокими воротами виднелся мощенный гравием проезд, ведущий через заросший деревьями двор к главному входу. Перед ним была устроена парковка, рассчитанная не менее чем на десяток машин. Большая ее часть была уже занята автомобилями гостей и персонала — так решила Энни, — но она нашла место для своей машины и направилась к массивной, украшенной резьбой входной двери. Томми Нейлор с обычным для него безразличным выражением лица шел рядом с ней, внимательно глядя по сторонам. Несмотря на принятую утром таблетку аспирина, пульсирующая головная боль все еще донимала Энни, но не заглушала отчаянного желания погрузиться надолго в пенную ванну, которая, по ее глубокому убеждению, вернула бы ее к жизни.

— А ведь на это заведение требуется немерено бабок, — предположил Нейлор. — Интересно, кто платит по их счетам.

— Могу поспорить, что не министерство здравоохранения, — ответила Энни, хотя на доске у входа прочла, что министерство здравоохранения участвует в финансировании и управлении этим учреждением, предназначенным для людей со спинальными травмами.

— Богатые люди в инвалидных креслах, — покачал головой Нейлор. — А их завещания? Подумать только… Родственникам, наверное, не терпится поскорее добраться до денег? А если то было милосердное убийство?

Энни повернулась к нему.

— Весьма забавное оправдание для человека, который перерезал ей горло. Но мы-то спросим с этого ангела милосердия по полной.

Интересно, подумала Энни, как жертва осознает, что жизнь уходит? Тело уже не подчиняется разуму, но какие чувства испытывает человек в последние минуты? Облегчение? Ужас? Страх?

Вестибюль здания, похожий на покои старинного замка, оказался таким же мрачным и древним, как наружные стены. На фоне деревянных стенных панелей, широкой винтовой лестницы, дубового паркета, высоких потолков, хрустальных люстр, потемневших портретов сановников восемнадцатого века — надо понимать, представителей клана Мэпстонов — несколько странно выглядели современный компьютер на столе дежурного и бесшумно работающие специальные подъемники для инвалидов. В вестибюле царило неожиданное для такого места оживление: люди входили и шли куда-то, медсестры и санитарки спешили по своим делам, служители катили по коридорам инвалидные кресла. Управляемый хаос.

Энни и Нейлор предъявили свои удостоверения дежурной, объяснив ей, что их интересует один из пациентов. Девушка была похожа на уставшую от занятий школьницу, приглашенную поработать в уик-энд, однако на лице ее читались неожиданное выражение властности, уверенность в своей значимости и затаенная агрессивность, свойственные социальным работникам. На бедже было обозначено имя: Фиона.

— Ничего не могу вам сказать, — отрезала она. — Я всего лишь временный сотрудник.

— Тогда с кем мы можем поговорить?

Фиона закусила губу:

— У нас недокомплект персонала. А сегодня воскресенье, да к тому же еще и День матери.

— Ну так что? — спросила Энни.

— У нас просто сумасшедший день. Большая часть посетителей приходится на уик-энд, понимаете? А воскресное утро — это наиболее горячее время, в особенности…

— …в День матери, — закончила за нее Энни. — Все понятно, но, может быть, все же найдется кто-нибудь, кто сумеет нам помочь?

— А что конкретно вас интересует?

— Я же сказала. Мне нужны сведения о женщине, которая, вероятно, была здешней пациенткой.

— Имя?

— Вот как раз это мы и пытаемся узнать.

— Ничего не могу вам…

— Фиона, — прервала ее Энни, — это действительно важно. Пожалуйста, пригласите сотрудника, который понимает, где он работает, и способен выполнять свои обязанности.

— Вы не должны так…

— Пожалуйста!

Некоторое время Фиона выдерживала пристальный взгляд Энни, едва превозмогавшей головную боль. Фиона, хмыкнув, потянулась к телефону. Энни слышала, как она передала сообщение на пейджер некой Грейс Чаплин, и через несколько минут элегантная дама, по виду ровесница Энни, в белом накрахмаленном, словно специально сшитом для нее форменном костюме и с доской для записей под мышкой с деловым видом прошла по коридору, направляясь к столу дежурной. Обращаясь к Фионе, она спросила, в чем дело. Фиона метнула нервный взгляд в сторону Энни.

— Мисс Чаплин, где мы можем поговорить? — спросила Энни даму, демонстрируя свое удостоверение.

— Можете называть меня Грейс, — ответила женщина. — Я возглавляю службу по уходу за больными.

— Иначе говоря, вы старшая медсестра? — уточнила Энни.

— Вроде того, — едва заметно улыбнувшись, согласилась Грейс. — Рядом находится конференц-зал, он должен быть свободен. Прошу вас, следуйте за мной.

Когда Грейс Чаплин повернулась и пошла в сторону ряда двухстворчатых дверей, Энни, приподняв брови, многозначительно посмотрела на Томми Нейлора.

— Походи здесь, посмотри, послушай, — сказала она. — Поговори с сиделками. Если сможешь, то и с пациентами. Пусти в ход свое обаяние. Вдруг что-нибудь узнаешь.

— Я должен выяснить что-то конкретное?

— Нет, просто походи и попытайся понять, что это за место. Посмотри, как будут реагировать на тебя люди. Бери на заметку тех, кто посчитает контакты с тобой полезными. Или нежелательными.

— Понял, мэм, — щелкнул каблуками Нейлор и направился к центру вестибюля.