Пробираясь через незнакомую комнату она услышала снаружи приглушенные голоса, подавленный смешок. Из любопытства она раздвинула шторы и выглянула. Три девушки выходили из соседней двери, где остановились эти симпатичные мужчины, те, что на фургоне, загруженном туристическими принадлежностями. Прошлым вечером за обедом она бегло отметила их внешний привлекательный вид, их дорогие костюмы, их уверенные манеры. Они принадлежали каким-то счастливым женщинам. Хозяйка порхала как школьница, официантки молниеносно обслуживали и краснели. Деньги у них были и это сразу бросалось в глаза. Преуспевающие профессионалы, ставшие большими людьми в Детройте или Чикаго. Должны были стать.

Так что девушки явились утром. Во-первых, тот факт, что вообще были какие-то девушки. Разве таким мужчинам они нужны? Наверняка, жены их красивы и готовы на все, чтобы удержать их и ту шикарную жизнь, которую они им предоставляли.

И потом, возраст девушек, то летучее впечатление, которое они оставили, проскользнув под льющимися желтым мерцанием лампы, стройные юные тела, почти мальчишеские, детские.

Мертвая предрассветная тьма, сгущенная легким ночным туманом, чернела вокруг них. Послышался отдаленный звук мотора, потом тишина.

Мартин с кровати что-то пробормотал во сне, перевернувшись. Нэнси выжидала. Наконец, его дыхание показало, что он снова заснул.

Она вернулась в ванную и закрыла двери. Ее трясло. Она почувствовала тошноту, по коже забегали мурашки… Она покорно открыла душ, встала под воду и намыливала себя снова и снова, пытаясь смыть грязь, которую она почувствовала, выглянув из окна. Грязь и бешенство. Неужели все мужчины думают и хотят одного — секса? Немогло этого быть. Мужчины вдобавок создавали монументы, возглавляли правительство и писали великие книги и великую музыку, посещали магазины и универмаги вместе с женами, помогали растить детей, ходили на футбол и вежливо держали напитки, серьезно рассуждая о жизни на солидных вечерах. Мужчина любил женщину, а женщина любила мужчину. Они женились, покупали дом, любили друг друга и создавали детей, вместе творили, гораздо более важное, чем краденная любовь в мотелях, даже в таких дорогих.

Человечество проходило парадом перед глазами Нэнси и под серебристыми струями барабанящей воды из душа.

Романтпчно, как в детских книжках с картинками, Мужчины и женщины шли на работу в городские конторы, на поля и пастбища, парили в голубых небесах и плавали по зеленоватому морю. Дети в огромном количестве школ, протянулись до горизонта ее воображения. Библиотеки и публичные здания, больницы и университеты. И глубоко внутри себя она слышала серьезные речи политиков, профессоров и праведников, произносимые в микрофоны, на лекциях.

Когда она выключила воду и вытерлась, то сразу почувствовала себя лучше. Может быть у этих мужчин за соседней дверью, как, и у неё, была в перспективе жизнь. Если так, то они не были настолько отвратительны и должны были быть прощены и то, что она увидела, не могло быть выставлено против них. Именно так и должно быть. Они уважаемые люди, именно такой сорт людей, какими все стремятся быть.

Она закуталась в полотенце и устроилась в темноте в глубоком кресле, дожидаясь, когда проснется Мартин.

Мартин любил ее. И она очень заботилась о нем. Неважно, что в постели она не особенно много чувствовала с ним, она ни с кем особенно не чувствовала. Он прекрасный человек и вполне нормально, что он ее желал. Они разведутся с Эдди и Джин и поженятся. С детьми будет все в порядке. В наше время дети хорошо приспосабливаются и можно все устроить. В уме она уже видела юристов и юридические конторы, суд и судью.

— Хей.

Это Мартин, сидящий на постели. Пришел дневной свет, комната была серой в его лучах.

— Что ты делаешь?

Она подошла к нему.

— Хелло.

Когда он обнял ее, то от него пахло сном и ночной любовью. Ей не хотелось, но она не сопротивлялась. Она притворилась, и приняла душ вместе с ним. Они заказали завтрак в комнату и стали планировать свой день.

— Давай поедем в Канаду, пожалуйста.

— В Канаду?

Она услышала в его голосе колебание. Прошлой ночью он сказал да. Но прошлой ночью он выпивал.

— Я никога не была там.

— Я же не сказал нет.

Его неуверенность росла. Улыбка его была натянутой. Он знал, что она подразумевала под Канадой и был напуган.

— О, Мартин, давай сделаем это. Давай перестанем болтать об этом, а просто возмем и сделаем.

— Нэнси, это вовсе не так просто.

— Наоборот. Детям, конечно, будет тяжеловато первый месяц, ладно, может быть, пару месяцев, а потом все успокоятся и привыкнут. Эдди найдет себе новую жену и Джин тоже не пропадет, не беспокойся, — в ее голосе появилась горечь — он прекрасно обойдется.

Он сидел на краю кровати, как маленький ребенок, подвергшийся наказанию, полуодетый, нервно потирая ладони. Она настойчиво нажимала.

— Что за трагедия такая? Почти все разводятся. Три из четырех браков.

Он взорвался.

— Она все выместит на детях. Ты ее не знаешь. Она не как все другие женщины. Она убьет бедных детей.

— Но разве ты не видишь, что ей как раз и надо, чтобы ты думал так, Март?

Ответа не последовало. Она присела рядом с ним и крепко встряхнула его;

— Мартин, а как же я? Мы?

Он не отвечал. Она почувствовала опустошенность и подошла к туалетному столику, провела щеткой по волосам, потом выпустила из себя:

— Ведь ты просто не желаешь оставлять ее, так? Нисколько!

— Как бы не так.

Но голос выдал его. В нем было облегчение, так как он знал, что она признала свое поражение и, по крайней мере, на данный момент не станет настаивать. Теперь он мог позволить себе отрицать.

Она последний раз повернула нож в ране. На это у нее были все права.

— В этом-то и есть вся проблема. Если бы ты действительно хотел, давно бы сделал это.

Наступила тишина, потом он повернулся успокоенный ощущением своей вновь обретенной безопасности.

— Нэнсн, ну послушай же! Всему свое время. Мы же не можем так просто взять и сбежать. Джин заграбастает все, что я имею и потребуется бездна времени и куча денег, чтобы снова все это восстановить. Ты же знаешь это. Вероятнее всего, я потеряю работу. Так уж устроены банки. Если им кажется, что ты аморален, они стараются от тебя избавиться, так как это означает, что ты не стабилен. А что подумали бы их клиенты? — он задумался, потом продолжил, — Эдди окажется пострадавшей стороной, вместо того, чтобы ею была ты. Так что ты тоже не получишь ни гроша. И даже детей.

Она уставилась в пустоту. Через некоторое время он приблизился к ней и, склонившись, взял ее руки в свои.

— Нэнси, давай не будем ссориться. Не сейчас. Пожалуйста.

— Марти, я хочу у тебя что-то спросить.

— Ну, давай.

Ей необходимо было знать это, и она имела полное право знать. Оставалась ли какая-то надежда? Она посмотрела на него в упор:

— Ты любишь меня?

Она ждала, наблюдая, пытаясь прочесть в его глазах, уловить какое-нибудь дрожание. Руки его крепко сжимали ее кисти.

— Ты же знаешь, что люблю, — в голосе его ощущалось тепло.

Да, он любит — подумала она. Я — это все, что у него есть сейчас. Своим собственным трусливым образом он меня люби. Может быть, даже достаточно сильно, чтобы когда-нибудь оставить Джин. Но не сейчас. Так что у нее снова появилась какая-то надежда. Вроде той, что раньше, перед самым рассветом промелькнула в ее голове. Надежда позволит ей выиграть время. А время позволит ей все крепче и крепче привязывать его к себе, так, как это делала Джин.

Она взяла его лицо в руки и нежно поцеловала в губы.

— Но в Канаду-то уж, во всяком случае, мы сможем поехать?

— Конечно, — он пожал плечами и улыбнулся, и она увидела в нем не худого, измотанного мужчину-неудачника, а одного из своих детей.

Она снова поцеловала его, и они упаковались, сложили свои сумки в машину и отъехали. Удаляясь, она заметила трех мужчин, выходивших из своего фургона. Их охотничьи рубахи яркими вспышками света выделялись в раннем утреннем свете. Потом ей вспомнились молоденькие девчонки и ее отвращение. Что-то ей удалось подавить, что-то, что она спрятала даже от самой себя в душе, все увиденное теперь всплыло на поверхность. На какое-то мгновение оно представилось в критической ясности. Мысль о трех мужчинах и трех девчонках-проститутках вместе, в одной комнате, голых, занимающихся сексом. Девчонки публично, на глазах друг друга и у мужчин, делают то, что обычно делают шлюхи. Эта мысль сама по себе не особенно вызывала-у нее отвращение. А что на самом деле вызывало у нее отвращение, так это то, что на мгновенье эта мысль ее возбудила, заставила ее отчаянно желать оказаться там, вместе с ними.