Гарри ГОРДОН
ПТИЧЬИ ПРАВА
«Не разберешь, потихоньку скрипя…»
Не разберешь, потихоньку скрипя,
Что там сломалось, хомут или дышло.
Жизнь постояла на месте и вышла,
Брови нахмурив и сердце скрепя.
Чем-то похожа была на тебя
В темные дни накануне замота,
Хлеба горбушку, шершавей шамота,
Нервно и бережно теребя.
Тихо, как сумерки из угла,
Не дожидаясь, сгорю или лопну,
Вышла на цыпочках, дверью не хлопнув,
И благодарностью пренебрегла.
ДАГЕРРОТИПЫ
ВСТУПЛЕНИЕ
От безнадежно пешего хожденья
Околевают ноги в колее.
Автомобиль на лаковом крыле
Вперед мое уносит искаженье.
И выхлопную вонь пренебреженья
Вдохнув сполна на придорожном пне,
Подумал я о том глубоком дне,
Куда вернусь. То будет ночь рожденья.
Итак, я выхожу из колеи.
Пространства разноцветные слои
Окутали монетку циферблата.
Со мной мои, таи иль не таи,
Прорехи, дыры, пятна и заплаты…
Не стоит притворяться — все свои.
В ПАРАДНОМ
Чернеют витражи
На лестничных площадках
В том доме, где я жил.
Подглядывавший в щелку
Мальчишка покружил
И вылетел в окно.
В том доме, где я жил,
Всегда было темно.
Я ободрал плечо
О гвоздь, нарочно вбитый,
А белый старичок,
До ужаса забытый,
Обнюхал и ушел,
Вздохнув нехорошо.
БУДИЛЬНИК
Будильник ровно отгремел,
И, глаз не открывая,
Я вижу лиц холодный мел,
И дряблый бег трамвая.
Отчаянная немота
Меня в песок зароет.
Глаза открою. Только рта
Не буду. Не открою.
А мама у окна стоит,
И, вглядываясь в крыши,
Спокойно что-то говорит,
И я ее не слышу.
РЫБА
Не было в мире друзей и знакомых.
Мамины руки и косы сестер.
Клювы и крылышки насекомых,
Первых укусов прозрачный костер.
Жидкая Астрахань в бежевом солнце,
Море шипит в раскаленных песках.
Папа в кальсонах стоит и смеется.
Белую рыбу держит в руках.
В ТРАВЕ
Когда это было? Ну, да, это было тогда,
Когда меня не было. Мама была молода.
Меня еще не было. Мама лежала в траве,
И ветер бродил молодой у нее в голове.
Был ветер, и дети сидели. Один в головах,
Другой на спине, ну а третий лежал на спине.
Меня еще не было. Ветер ее волновал,
И божья коровка спокойно сидела на ней.
АКАЦИЯ
Акация высокая растет,
Где я по целым дням сидел на ветке,
И, равнодушно поднимая веки,
Следил за мною полосатый кот.
И мама возле самого ствола
Звала меня. И видеть не могла
Сквозь плотный тленный аромат акаций.
И что бы мне тогда не отозваться…
ПОСЛЕ ШТОРМА
Там, где вчера загорали и плыли,
Камнями бомбили флот,
Чайка, закинув за спину крылья,
Ходит взад и вперед.
Чисто и тихо от мерного гула,
Полынь, шевелясь, горчит…
Градом побило, ветром сдуло,
Палка в песке торчит.
ПРИВОЗ
Е. Марголиту
Солнечный день пропадает зря.
Тяжелая авоська режет ладонь.
В усах у дядьки синий огонь,
Рядом желтые дыни горят.
Торгуется мама, очки надев,
Я, краснея, отвел глаза.
В грязной бочке, в теплой воде
Пух плывет на всех парусах.
Держусь за стойку, чтоб не упасть,
Страшусь баклажанов, дынь и огня.
Какой-нибудь дядька меня продаст,
Какая-то женщина купит меня.
ВО ДВОРЕ
Во дворе палисадник зачах,
Рассыхается лодка на кирпичах.
Толстая женщина возле колонки
Рассерженно полоскает пеленки,
Платье разорвано выше коленки,
Я стараюсь не замечать.
Целый день во дворе торчать.
Сыграны игры, прочитаны книжки.
Женщина вытирает подмышки. Я стараюсь не замечать.
КОСТОЧКА
Среди строительных отбросов,
Цементный оседлав кулич,
Я косточку от абрикоса
Тру об украденный кирпич.
Растительной ракушки панцирь
Не поддается. Но терпи,
Точи свистульку, трогай пальцем,
И плюй в оранжевую пыль.
Кирпич на сантиметр источен,
В ресницы пот бежит со лба.
Теперь свисти до самой ночи,
Пока не задрожит губа.