- Идея интересная... А что прикажете делать мне?

- Возьмите на содержание контрольный аппарат ваших поставщиков. Текстильщиков, скажем. А те в свою очередь своих... Замкнутый круг, понимаете? Цикл! Материальная заинтересованность всех, кто стоит на страже контроля. Единственный рычаг... Фантазия?

- Почему же.

- Надо экспериментировать, Волгин. Любое дело живет инициативой. Это закон! Иначе дело обречено... Надо составить письмо-предложение в соответствующие организации. Поехать, пробить...

- Константин Петрович... Извините. Мы опять хитрим. Придумываем, ловим собственный хвост.

- Конечно, ничего не делать всегда легче. Спокойней... Неприятности у меня, брат.

- Серьезные?

- Как вам сказать. Могут быть серьезными.

- А вы плюньте. Не убили же вы человека. И не расхитили, надеюсь, деньги. Вот и плюньте... Мало мы видели всяких неприятностей? Хочешь как лучше, а получается... — Волгин махнул рукой. — Включаю в производство модные разработки, а фонд поощрения мне выделяют на круг, как говорится. А ведь новый ассортимент требует и новой технологии, и лучших материалов, и нестандартной фурнитуры. Сколько хлопот! А тебе по шее — план заваливаешь, работать не можешь. Премий лишают, люди увольняются. Словно план узаконивает плохое качество продукции. Парадокс! — Волгин поерзал, устраиваясь поудобней. — Водим сами себя за нос... Ввели новый показатель: норматив чистой продукции. Прекрасно! Делай хорошую вещь — получишь больше прибыли. Но вместе с тем все старые показатели — реализация, поставки, вал — сохранились. И более того, главенствуют... Вы, наверно, знаете анекдот? Психу внушили, что он больше не чайник. Псих согласился: «Я-то не чайник, понял. Но другие-то не знают. И снова будут меня кипятить!»

Фиртич не улыбнулся. Он смотрел на серьезное остроносое лицо директора объединения. И тому было не до улыбок...

- Вот и тянется за нами слава. И обидней всего: порой с таким трудом выпускаем хороший товар, а покупатель прочтет название фирмы и нос воротит.

- Почему же? В «Олимпе» ваша продукция идет неплохо.То в «Олимпе»! К вам из других городов едут. Люди хоть и не верят в бога, но некоторое искушение испытывают. Надеются, что в «Олимпе» их не обманут.

Волгин вышел из-за стола и энергично зашагал по кабинету. Пиджак вольно болтался на его острых, костлявых плечах.

- Совсем вы усохли на работе, — заметил Фиртич.

- Вот еще! Я в отца пошел. Он в игольное ушко мог пролезть. До девяноста лет протянул. Кость тонкая, но крепкая.

- Ну, коль до девяноста, то вы своим лучшим моделям дадите ход, уверяю вас.

- Дай-то бог, — вздохнул Волгин. — Хотите, я вам кое-что покажу?

Они пошли в цех.

В просторных помещениях, наполненных устойчивым гулом, работали женщины. Они были самого разного возраста, но все казались одногодками. Им можно было одновременно дать и восемнадцать и пятьдесят лет — цех стирал различия, тут все казалось одинаковым... Рукава, манжеты, карманы передвигались от участка к участку, задерживаясь в уверенно снующих руках работниц. Женщины торопились. Они скоро пойдут по домам, только вот разберутся сначала с этой материей, что неотвратимым потоком сползает с тяжелого сытого рулона. А у стены уже ждут своей очереди точно такие же...

- Это ваша работа! — Волгин ткнул пальцем в грязно-коричневый рулон. — Торговля нам подсуропила такую ткань. О чем вы думали на ярмарке, когда заключали договор с текстильщиками?! Какой идиот выложит за такое пальто четыреста рублей?

- Вероятно, лимиты пропадали, вот торговля и подобрала что валялось... А вы-то, швейники, куда смотрели?

- Торговля гарантировала реализацию. Мы пикнуть не могли. Только и оговорили сроки поставки. — Волгин вздохнул. — Вот этим и пользуются.

Они вошли в просторный демонстрационный зал. Волгин остановился рядом с двумя манекенами в демисезонных пальто. Одно, несколько мешковатое, не привлекало внимания, зато другое выглядело нарядно — с оригинальной фурнитурой, узорной строчкой...

- Так вот. Первое — канадское. Раскупают прямо с колес. Спекулянты продают втридорога: фирма! — воскликнул Волгин. — Второе — наше. Отгрузили в несколько городов. Никто не берет... Ну? Что скажете? Послать бы их в Канаду — с рукавами оторвут...

- В «Олимпе» они были?

- Пока нет.

- И хорошо. Мы их обхитрим.

- Не понял.Обхитрим, говорю, покупателя. — Фиртич лукаво посмотрел на Волгина. — Получим небольшую партию пальто. Я возьму для себя, для друзей. Выделим за хорошую работу сотрудникам. Пальто привлечет внимание. Но поставки прекратим. Спекулянты взвинтят цену. Примем новую партию, покрупнее. Распределим по учреждениям. Ограниченно. И только через месяца три начнем регулярный завоз. Никакой рекламы!

Волгин задумался.

- А как быть с банком? Пальто непростое, сложный крой...

- Договоритесь. Неужели вам нечем перекрыть три месяца? В конце концов, уступите банку дюжину-другую. Возникнет ажиотаж в городе — и банк клюнет, там тоже люди работают. Но не промахнитесь. Посулите пальто тем, от кого зависит кредит.

- Кому посулить, я и сам знаю, — промямлил Волгин. Помолчал. Втянул воздух длинным, гоголевским носом. — Обман. Крутеж. Не пойдет.

- Какой же обман, Волгин? — искренне обиделся Фиртич. — Мы что им подсовываем? Одноглазую кобылу? Отличное пальто! Лучше канадского в сто раз. И дешевле...

Они возвращались длинным коридором, заставленным ящиками с искусственным мехом. Остановились у автомата с газированной водой.

- Интересно быть хитрецом, а, Константин Петрович? — Волгин налил в стакан газировку. — Что-то в этом есть. Живое.

- Почему же хитрецом? Мы, Волгин, к сожалению, не научились быть коммерсантами. Это особый талант. Вдохновение, азарт, творчество. У нас путают слово «коммерсант» со словом «жулик»... Но мы ведь с вами, Волгин, не жулики, верно?

Интонация, проскользнувшая в этой последней фразе, кольнула Волгина. Он вгляделся в крепкий профиль Фиртича, хотел что-то сказать, но промолчал.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

1

Платон Иванович Сорокин, бывший коммерческий директор обувной фабрики, всю свою долгую жизнь работал, если не считать пяти лет вынужденного отдыха где-то в Мордовии. И в работе он был удачлив. Но в последней операции произошла промашка. А напомнила о той промашке не кто иная, как услада его сиротских дней, городская спекулянтка Светлана Бельская.

- Хоть не заходи в обувную секцию, — пожаловалась она, раскладывая по тарелкам мясо. — Ужас чем они торгуют!

Платон Иванович окинул значительным взглядом гостившего у них начальника отдела сбыта Второй обувной фабрики Сергея Алексеевича Блинова.

Признаться, в сообщении Светланы никакой новости для Платона Ивановича не было. Он и сам заходил в обувной отдел Универмага. Наблюдал, как идет распродажа продукции фабрики. Продежурил у секции несколько дней, вызывая озабоченность у персонала. Невзирая на репутацию Универмага, обувь раскупалась туго. За все время он порадовался только раз. Крепкие парни, прожаренные степным солнцем, не заглядывая в коробки, накидали в мешок пар двадцать разного размера, расплатились и канули в распахнутых дверях Универмага...

Встревожил Платона Ивановича и неожиданный звонок Рудиной. Заведующая обувным отделом кричала в трубку, что знай, какую обувь свалит на Универмаг фабрика, она ни за что не ввязалась бы в эту авантюру. Столько лет жила без бриллиантов, прожила бы еще. Платон Иванович популярно объяснил ей, что юридически в действиях заведующей криминала нет. Обычное должностное упущение. На худой конец отделается выговором. Или денежным вычетом в размере оклада. А разве можно сравнить ее месячный оклад, даже с премией, со стоимостью бриллиантов? Подобное уточнение внесло некоторое успокоение в душу Стеллы Георгиевны. Но Платон Иванович понимал, что это до поры...

И сейчас, сидя за обеденным столом, наискосок от Сереги Блинова, мудрый Платоша пытался рассмотреть проблему с разных сторон.