- Перевернулась бы, надела бы боты да и спала. Есть боты? — Парню было скучно.
- Не острить! — приказал милиционер. — А что вы, бабушка, сами к соседям не подниметесь?
- Поднималась. С лестницы меня шуганули: «Придумала, старая, сухо у нас». А у меня течет.
Цыганка засучила ногами по свежевымытому линолеуму.
- Веди, начальник. А то и здесь натечет.
Светлана надеялась, что Платоша уже пришел. Но, кроме этих троих, никого в коридоре не было. И в тех комнатах, двери которых были распахнуты, никого не было. Милиционер остановился у двери в облупившейся голубой краске и повел головой...
Когда Светлана и цыганка вышли, он стоял в той же позе.
- Полотенце бы дал, — буркнула цыганка, обтирая лицо концом платка. — Или б духовку электрическую прибили.
- Не санаторий, обсохнешь. — И милиционер повел женщин в камеру.
- Ладно тебе! Санаторий... Ты хоть раз цыгана в санатории видел?
- Занялись бы делом — увидел! — веско ответил дежурный и приказал: — С чайником не задерживать, один на всех! Пользуйтесь, пока горячий.
Светлана села на нары, потом прилегла, поддерживая спадающий воротник. От досок тянуло кислым запахом сивухи. Она перевернулась на спину. Пахло меньше, но заныла спина. Еще бы, ночь провалялась на досках... Цыганка расставила кружки и принялась разливать чай,
- Горячий, — проворчала она. Взяла кружку, кусок сахара и поставила на доску рядом с головой Светланы. Со второй кружкой цыганка вернулась к своим нарам.
Она причмокивала, шмыгала носом, хрумкала и шумно глотала.
Светлана пролежала несколько минут. От кружки к щеке тянулось слабое тепло. Приподнявшись, Светлана подобрала сахар, сколупнула ногтем крошку табака. Пригляделась, заметила еще табак. Брезгливо скинула сахар на пол... Чай был теплый, с вонючим рыбным привкусом. Светлана сделала глоток и отодвинула кружку.
- Завтрак, — ворчала цыганка. — Теперь до трех жди. Принесут какой-нибудь суп... А тот мент вроде добрый. У тебя денег нет?
Светлана молчала. Сумку с кошельком, как и все ее вещи, отобрали при составлении протокола.
- Может, что-нибудь осталось в заначке? Попросим мента, он пирожков купит. — Переждав, цыганка вздохнула; — У меня есть три рубчика. В трусах спрятала...
- Ты что, в первый раз?.. Молчишь? Ну молчи, молчи...
Светлана не в первый раз попадала в милицию. Были приводы. Но все сходило с рук. И в участке ни разу не ночевала. Правда, однажды дело дошло до суда. Тот сержант, любитель кроссвордов, об этом напомнил. Но проходила она как свидетель — сама перекупила у какого-то типа шубу. Ее задержали. Сфотографировали. Видно, тот тип был уже на крючке, за ним следили. Потом пришла повестка в суд. Она не явилась. Еще повестка — опять не явилась. Вот и приехал за ней любитель кроссвордов. Кроме нее, свидетелями проходили еще несколько человек. Прижали того типа фактами и фотографиями. Дали срок. А Светлану отпустили, переслав бумагу в техникум: мол, покупает вещи у спекулянтов. Лето, техникум не работал. Так все и похерили...
Цыганка подошла к двери и постучала. Звякнул засов. В проеме показалось лицо дежурного.
- Чайник возьми. Позавтракали, — сказала цыганка. — Забыл?
- Быстро управились. — Дежурный вошел, взял чайник и кружки.
- Послушай, добрый человек, — цыганка протянула дежурному деньги, — купи пирожков. Без сдачи.
- Смену сдаю. Другого проси, — ответил милиционер.
- Ты ж добрый человек. Жена у тебя. Двое детишек. Мальчик и девочка.
Дежурный изумленно приподнял брови. Покачал головой. Взял деньги и аккуратно прикрыл дверь, осторожно брякнул щеколдой. Цыганка засмеялась детским смехом, встряхивая золотым браслетом. Шлепнула смуглой ладонью колено Светланы.
- Здорово он испугался, а? Здорово, да? Как же это я угадала?
И Светлана уже смеялась.
- Слушай, сколько тебе лет? — спросила она сквозь смех.
- Двадцать один, — ответила цыганка. — А тебе?
- Тридцать восемь.
- Я думала, меньше. Это потому, что ты худая.
Помолчали.
- Ты сколько классов кончила? — Светлана не знала, что спросить.
- Классов? Каких классов? Родила в пятнадцать лет пацана.
- Ну? — удивилась Светлана, — С кем же он остался?
- С мужем, — гордо ответила цыганка. — Эх, закурить бы... Вернется тот, с пирожками, я что-нибудь придумаю.
Светлана нащупала в кармане листик жевательной резинки. Листик лежал отдельно, не в сумке, вот и остался... Вытащила, развернула обертку, переломила пополам, протянула цыганке. Та с удовольствием приняла подарок.
- Странные вы люди, цыгане, — произнесла Светлана.
- Почему странные? Как все. Дом. Горячая-холодная вода. Газ. Как все. Раньше было худо, жили в сараях. А теперь в совхозе живем. «Луч» называется. Как все.
- А муж что делает?
- Работает, — с достоинством ответила цыганка. — Сто пятьдесят получает и премию.
- Свеклу убирает? — Светлана произнесла первое, что пришло в голову.
- Почему свеклу? — В голосе цыганки скользнула обида. — Он детали собирает для радио. Завод в совхозе цех держит... А свеклу есть кому убирать. Из города приезжают...
Женщины умолкли. Каждая из них думала о странностях жизни. И это молчание сближало их, как может сближать людей ночь где-нибудь в лесу. Когда никого вокруг. Когда так остро хочется, чтобы тот, другой, был рядом подольше. Это чувство печали исходило от душевного одиночества. В последние годы Светлана испытывала его острее. Особенно ночами, если оставалась одна...
Она протянула руку и коснулась плеча цыганки. И та легонько пошлепала ладонью по ее руке. И, желая чем-то отблагодарить Светлану за дружескую, непривычную для закаленного цыганского сердца волну, спросила тихо:
- Не знаешь, когда будут отмечаться на ковры? В Универмаге. Вдруг не успеем освободиться? Обидно. Столько отмечались.
И Светлана ее верно поняла. Дело не в коврах, не в коврах дело.
- По-моему, через пятницу. — Светлана убрала руку и вздохнула. — А муж-то не будет волноваться? Если дадут пятнадцать суток.
- Нет! —решительно воскликнула цыганка. — Если бы год дали или больше. Тогда бы он, может, и вспомнил. А так — нет, не будет. И сын уже большой... Вернусь, куплю ему шоколад.
В коридоре раздались приглушенные стеной голоса.
- Судья приехал? Хорошо бы. А то торчи тут еще сутки. В тюрьме лучше. Кормят. И подушку дадут... Интересно, успеет мент пирожки принести? —- вздохнула цыганка.
Светлана наклонилась к цыганке и проговорила торопливо:
- Слушай, у тебя есть булавка? Дай, я воротник подколю. Болтается, понимаешь, вещественное доказательство.
Цыганка мгновенно вытащила из волос приколку, протянула.
- Ты что! Золотая ведь, — отвела ее руку Светлана.
- Золотая? Тридцать копеек цена. В Грузии делают.
Светлана скинула пальто и принялась прилаживать воротник.
- Скажу, на живой нитке держался. Сама и подцепила... Знаешь, суду все важно, каждая деталь.
Едва она справилась с воротником, как дверь распахнулась. В проем просунулась круглая голова незнакомого милиционера.
- Кто Бельская? Пошли, ждут.
Светлана поднялась. Бросила на цыганку взгляд, улыбнулась, пожала плечами: мол, значит, я первая. Та ободряюще кивнула в ответ и тоже улыбнулась. Но как-то беззащитно... Почему первая, почему не вместе? Суд ведь...
Переступив порог камеры, Светлана сразу же увидела Платона Ивановича. Тот стоял посреди коридора с выражением брезгливости на лице. Увидев Светлану, он раскинул руки и шагнул навстречу.
- Светик, милая, ты так напугала своего дядю!
Светлана поняла: ей предлагалась игра. И, судя по всему, игра эта может определить ее дальнейшее положение...
- К майору, к майору. — Милиционер продолжал возиться с замком.
Светлана вникала в каждое слово Платоши.
- Я привел твоего лечащего врача-гинеколога, Арнольда Александровича. Он обеспокоен твоим состоянием. Ты должна была прийти к нему на прием вчера в семь вечера. Третья городская клиника...