У полицейского нет какого-то особого ключа. Его немедленно охватывает подозрение. Это подозрение возникает в результате массы микровпечатлений, каждое из которых, взятое в отдельности, не будет иметь ни малейшего значения. К примеру, когда мужчина крепок и полон жизненных сил, придает особое внимание своей одежде, выбирая подороже, когда у него, похоже, нет определенной точки зрения ни на одно абстрактное понятие наподобие политики, если он избегает любого дела, требующего регулярных усилий, и всегда полон энтузиазма в отношении ближайшего момента, но не думает о следующей неделе, если он терпеть не может одиночества, если он привлекателен и обаятелен, импульсивен и ненадежен, и любит насыщенную событиями жизнь, обожает преувеличивать и драматизировать, и лгать в случаях когда дело касается денежных проблем, если он забывает выполнять данные им обещания и не имеет в жизни конкретной цели, если он уходит с головой во все, за что берется, если использует любящих его людей, своим обаянием вынуждая их все ему прощать, однако не заводит глубоких эмоциональных отношений ни с кем — вот тогда и начинают позванивать маленькие колокольчики.

Они чересчур стремятся внушить доверие. В их взгляде сквозит нечто смутное. Они слишком охотно смеются первой же вашей шутке и вполуха слушают следующую. Они отрабатывают свою улыбку перед зеркалом. Их озабоченность всегда заметно искусственна. У них никогда не видно признаков тревоги. Для них грех не в том, чтобы грешить, но в том, чтобы на этом попасться. Добавьте постоянную нужду в деньгах и безалаберность с ними плюс безжалостное использование женщин — и опытный полицейский сразу немного насторожится, поскольку этот тип он уже наблюдал прежде, и в этих предыдущих случаях полицейская работа оказывалась чуточку более грязной, чем обычно. Полицейский не скажет: «Этот собирается совершить преступление». Он просто заметит: «Этот готов. От этого всего можно ожидать. Будем надеяться, ничего не случится».

С Дуайтом я познакомился на свадьбе, хотел принять его как брата моей невесты. Но он тут же дал понять, что дистанция между нами не будет сокращена. Его сестра бросилась на шею полицейскому из долины, и этого не изменить, но будь у нее хоть чуточку мозгов, она бы выбрала себе мужика поденежнее.

Я наблюдал, как он на свадьбе обходился с ней, как общался с приглашенными, в том числе с одной из ближайших подруг Мег по школе, и мне все это не нравилось. Он строил из себя героя-футболиста, делая это достаточно грубо. К тому моменту, как мы стали разъезжаться, он был уже безнадежно пьян.

Вернувшись из нашего свадебного путешествия, мы обнаружили, что он болтался без дела так долго, что его уволили. Он уговорил пустить его в дом миссис Дьюк — судя по тому, что исчезли ее радиоприемник и портативная пишущая машинка. Я нашел их в единственном в Брук-сити ломбарде и после некоторого нажима получил их назад за ту же сумму, за которую он их сдал, — двадцать долларов. Он оставил Мег записку, в которой сообщал, что планирует немного прошвырнуться, а в сентябре вернется к началу занятий. Лишь гораздо позже Мег обнаружила, что ее хорошенькая подружка по школе Джинни Поттер исчезла вместе с ним. Они отправились на машине, которую та купила на свои первые учительские доходы. Своим родителям она написала, что едет проветриться вместе с приятельницей. Последняя открытка от нее пришла из Батон-Ружа. Спустя две недели, через несколько дней после того, как она должна была выйти на работу, она позвонила родным и попросила забрать ее из третьеразрядной гостиницы в Новом Орлеане, без денег, больная, измочаленная, впавшая в полное отчаяние. За ней полетел ее брат, привезший ее назад. Никаких следов автомобиля они так и не нашли. Дуайт уже давно ее бросил. Когда именно, она вспомнить не могла, не понимала она, куда подевалась вся ее одежда помимо платья, в котором она была. По возвращении домой девушке почти удалась попытка самоубийства, после чего ей пришлось провести больше года в лечебном заведении, а спустя еще несколько месяцев она вышла замуж за одного из близких друзей ее отца, у которого утонула жена.

Хорошо помню, что сказала Мег, услышав о Джинни.

— По сути дела, Фенн, Дуайт все же не похитил ее, так ведь? Двадцать один ей уже исполнился. Мне кажется, оба они глупость сделали, затеяв это все.

— Он, конечно, ее не похищал, но, быть может, мог бы проявить о ней чуть больше заботы.

— Не нам его судить, дорогой. Нам не известно, что произошло в Новом Орлеане. В конце концов, мальчику только двадцать. Возможно, он считал, что поступает правильно, оставляя ее. Он, вероятно, ожидал, что она направится домой, где ей и следовало бы быть. Откуда ему было знать, что она там останется одна-одинешенька и доведет себя до такого ужасающего состояния?

— Мне кажется, у нее уже и денег не было.

— Он знал, что она в любой момент может отбить телеграмму с просьбой прислать денег. Думаю, он начинал ощущать… вину за то, что они придумали, вот и оставил ее.

— Возможно, — произнес я и переменил тему.

Что еще тебе остается делать? Ты не можешь объяснить своей молодой жене, что она жертва одного сорта, а Джинни Поттер — другого, и будет еще множество других, пока он не закончит свой жизненный путь. Да я и сам начинал ощущать себя жертвой в какой-то мере.

4

Итак, я привез Макейрэна из Харперсберга, воссоединил его с любящей сестрой и наблюдал, как он пнул ногой нашу собаку.

Мег отвела его в комнату, которую для него приготовила. Когда мы купили этот дом, в нем было две спальни. Я перенес ночник в другую спальню, чтобы у Бобби и Джуди было по собственной комнате. В этой Бобби жил уже три года, и он не выражал особой радости по поводу того, что ему приходится вновь возвращаться в комнату сестренки, даже на время. Он обставил свое жилье в соответствии с представлениями восьмилетнего мальчика о красивом и нужном, и для него унизительным было жить с шестилетней сестрой в отвратительном окружении куколок и игрушечной посуды.

Стоя в дверях, я наблюдал за тем, как она знакомит Макейрэна с тем, что и как она приготовила для него. Пять лет назад она упаковала все его вещи и недавно привела их в порядок, отгладила костюмы, брюки, повесила пиджаки в шкаф над начищенными ботинками, разложила по ящикам рубашки, носки, нижнее белье, свитера. Она даже выставила на полку, где Бобби держал свои модели гоночных автомобилей, его спортивные трофеи, причем все кубки и плакетки были начищены до блеска.

Он бросил на все это мимолетный взгляд, лишенный всякого интереса и, сев на кровать, произнес:

— Прелестно, сестрица.

Упавшим голосом она сказала:

— Я старалась.

Протянув руку, он включил принадлежащее Бобби радио, нашел какой-то диксиленд и сделал звук погромче, пожалуй, излишне громко. «Рэм-парт стрит пэрейд».

Она подошла к секретеру и достала из него книгу с записями доходов и расходов, затем вернулась к кровати и села рядом с ним. Стала объяснять значение записей, повысив голос, чтобы ее было слышно сквозь музыку.

— Это, дорогой, то, что осталось после оплаты адвоката. А вот это я получила за машину. На прошлой неделе я просила подсчитать проценты, так что вот сколько ты на сегодня имеешь.

— Как мне их получить?

— Что? Ну, мы съездим в банк и заведем на тебя карточку, чтобы ты мог в любое время брать столько, сколько тебе потребуется.

— Ты могла бы их получить?

— Конечно.

— Тогда мне карточка не понадобится. Просто получи их.

— Но ты же не станешь носить при себе наличными столько…

Он выключил приемник.

— Ты просто получи их, Мег. И все. Просто получи и отдай мне. Это ведь так легко.

Я не стал дожидаться ее ответа. Выйдя через заднюю дверь, я стал искать Лулу. Я знал, где она может быть. Около гаража я присел на корточки и заглянул вниз. Она забилась так глубоко, насколько это было в ее силах, и, положив морду на лапы, глядела на меня взглядом отверженной. Я привел ей все доводы в пользу того, что она самая замечательная собака в мире, но она их не приняла. Чудовищную, ужасающую вещь с ней сделали в моем присутствии, так что я как бы составлял часть этого ужаса, и льстивыми речами не излечить разбитого сердца.