– Вчера днем здесь проходила поисковая акция. Группа людей с собакой искала возле этого озера девочку, объявленную в розыск. Они должны были проходить здесь как раз между двенадцатью и двумя пополудни. Тогда ее здесь еще не было. Они бы ее увидели. Кстати, девочка вернулась домой в целости и сохранности, – добавил он.

Он оглянулся и, прищурившись, снова пристально всмотрелся в тину и грязь. Его внимание привлекла крошечная светлая точка. Он осторожно поднял ее двумя пальцами.

– Что это?

Снуррасон сощурился, глядя в его ладонь.

– Пилюля, таблетка, что-то в этом роде.

– Возможно, остатки вы найдете в ее желудке?

– Вполне возможно. Но я нигде не вижу пузырька.

– Они могли просто лежать у нее в кармане.

– В таком случае мы найдем там микрочастицы.

– Ты не можешь навскидку определить, что это?

– Может быть что угодно. Такие маленькие таблетки часто бывают сильнодействующими. В лаборатории установят, что это.

Сейер кивнул мужчинам с носилками и остался стоять, глядя на них, скрестив руки. В первый раз за долгое время он поднял взгляд и посмотрел вверх. Небо было бледным, верхушки елей вокруг озера стояли как поднятые копья. Ну конечно, они установят, что это такое. Само собой разумеется. Выяснят все, что случилось.

Якобу Скарре, родившемуся и выросшему на равнинах Южной Норвегии, Сёрланна, было почти двадцать пять лет. Он много раз видел раздетых женщин, но никогда – ничего подобного голой женщине у озера. Сейчас, когда он сидел рядом с Сейером в машине, ему пришло в голову, что она произвела на него гораздо более сильное впечатление, чем все остальные тела, которые он видел. Может быть, потому, что она лежала так, словно хотела скрыть свою наготу: спиной к тропе, со склоненной головой и поджатыми коленями. Но они все равно нашли ее и увидели ее наготу. Переворачивали и перекладывали ее, поднимали губы и исследовали зубы, выворачивали наизнанку глазные яблоки. Мерили температуру, пока она лежала на животе с расставленными ногами. Как будто она была кобылой, выставленной на аукцион.

– Она ведь была очень красива? – спросил он с волнением.

Сейер не ответил. Но он был рад вопросу. Он находил других девушек, слышал другие комментарии. Они ехали какое-то время молча, глядя на дорогу перед собой, но перед их глазами постоянно было нагое тело. Зубчатые позвонки спины, подошвы с красноватой кожей, ноги и светлые волосы, вьющиеся, как мираж. У Сейера было странное чувство. Это не было похоже ни на что из виденного им раньше.

– У тебя сегодня ночное дежурство?

Скарре прочистил горло:

– Начиная с полуночи. Я вызвался на несколько часов вместо Рингстада. Кстати, ты хотел взять недельный отпуск, неужели ничего не выйдет?

– Похоже на то.

На самом деле он уже забыл, что собирался в отпуск.

Список пропавших без вести лежал перед ним на столе.

Он состоял всего из четырех имен, из них двое были мужчинами, а женщины родились до 1960 года и не могли быть той, кого они нашли на берегу Змеиного озера. О пропаже одной из женщин сообщила Центральная больница, психиатрическое отделение, вторая была из дома престарелых соседнего района. «Рост 155 сантиметров, вес 45 килограммов. Седые волосы».

Было шесть часов вечера, и могло пройти еще много времени, прежде чем какой-нибудь бедняга сообщит о ее пропаже. В ожидании фотографий и доклада из прозекторской он пока не мог предпринять ничего существенного. Необходимо прежде всего установить личность умершей. Конрад снял кожаную куртку со спинки стула и спустился на лифте на первый этаж. Галантно поклонился фру Бреннинген, сидевшей на входе, в то же время вспомнив, что она вдова и, возможно, ее жизнь похожа на его собственную. Она красивая женщина, белокурая, как Элисе, но более плотная. Он нашел на парковке свой автомобиль, старый голубой «Пежо-6о4». Перед его мысленным взором стояло лицо умершей девушки, здоровое и круглое, без косметики. Она была красиво и дорого одета. Ухоженные светлые прямые волосы, хорошие кроссовки. На запястье – спортивные часы «Сейко». Это была девушка из приличного общества, из дома, в котором царил порядок. Он находил других женщин, чей образ жизни – совершенно иной – сразу давал о себе знать. Бывали и сюрпризы. Может, она напилась, или накачалась наркотиками, или случилось еще какое-то несчастье – этого они пока не знали. Все возможно, вещи и люди не всегда представляют собой то, чем кажутся. Сейер медленно ехал по городу, мимо рынка, мимо пожарной части. Скарре обещал позвонить сразу же, как только поступит заявление о розыске. На медальоне – буквы «X» и «М». Хелена, подумал он, а может быть, Хильда. Он не думал, что звонка придется ждать долго. Эта девушка наверняка договаривалась о встречах, в ее жизни царил порядок.

Поворачивая ключ в замке, он услышал глухой стук – это собака спрыгнула с кресла. Сейер жил в блочном доме, единственном в городе тринадцатиэтажном здании. Как надгробный камень-переросток, возвышался небоскреб над остальными постройками. Конрад с женой поселились здесь двадцать лет назад из-за восхитительной планировки и головокружительного вида из окна. Отсюда был виден весь город, и, теперь, когда Сейер подумывал о том, чтобы сменить место жительства, все остальные жилища вызывали у него ощущение тесноты. Квартира была красивая и уютная, стены облицованы панелями. Мебель досталась ему от родителей, старая, надежная, ошкуренный дуб. Стены по большей части были заставлены книгами, а на маленьком пятачке свободного места висело несколько любимых фотографий: Элисе, внук и Ингрид. Рисунок углем Кети Кольвиц, вырезанный из каталога и вставленный в лакированную рамку – «Смерть с девочкой на коленях». Он сам в свободном падении над аэродромом. Родители, торжественно позирующие в воскресной одежде. Каждый раз, когда он смотрел на фотографию отца, собственная старость казалась ему неотвратимо близкой. Щеки так же ввалятся, а уши и брови будут продолжать расти, делая его лицо таким же «взлохмаченным».

Правила в этом доме царили чрезвычайно строгие. Было запрещено выбивать ковер на балконе, и Сейеру приходилось отсылать его в химчистку. Как раз пора было этим заняться. Пес по имени Кольберг снова начал оставлять повсюду груды шерсти. Этот пес тоже вызывал вопросы у соседей, но в конце концов они с ним смирились-может быть, потому что Сейер был инспектором полиции и рядом с ним соседи чувствовали себя более уверенно. Сейер жил на последнем этаже. Квартира была чиста и прибрана и отвечала его внутреннему состоянию: порядок и структура во всем. У пса имелся свой угол на кухне, где всегда стояли сухой корм и вода. Ванная была единственным помещением, которым Сейер был недоволен, и он все собирался что-нибудь там поменять. Сейчас его мысли занимали та женщина и ее убийца, который пока на свободе. Сейер этого не любил. Как будто стоишь в темноте на улице и не можешь заглянуть за угол. Он присел на корточки и попал в радостные объятия пса. Выгулял его во дворе, быстро сполоснул ему лапы и погрузился в чтение газеты – ив это время зазвонил телефон. Сейер приглушил звук музыкального центра, почувствовал легкую тревогу, поднимая трубку. Это мог быть звонок по поводу пропавшей.

– Привет, дедушка! – услышал он.

– Матеус?

– Я уже ложусь. Уже вечер.

– Ты хорошо почистил зубы? – спросил Сейер и уселся на тумбочку рядом с телефоном.

Он представлял себе смуглое, кофейного цвета, лицо внука и его белоснежные зубы.

– Мама почистила.

– И принял фторные таблетки?

– Мм.

– А как насчет вечерней молитвы?

– Мама сказала, что необязательно.

Он долго болтал со своим внуком, крепко прижимая трубку к уху, чтобы слышать каждый легкий вздох и интонацию звонкого голоса. Он звучал тонко и мягко, как ивовая дудочка весной. Напоследок обменялся парой слов с дочерью. Услышал легкий безнадежный вздох, когда рассказал о сегодняшней находке,- дочери не нравилась его работа. Она вздыхала точно так же, как это делала Элисе. Он не напомнил ей о ее работе в Сомали, где шла гражданская война. Вместо этого он взглянул на часы и вдруг подумал, что где-нибудь кто-нибудь делает то же самое. Где-нибудь кто-нибудь ждет, смотрит то в окно, то на телефон – и ничего.