Стоя у окна гостиницы, я смотрел на улицу. По небу, беспрерывно меняя очертания, тянулись облака. Они двигались к западной части острова, в сторону Атлантики. Я долго стоял и думал о музыке, о старике и о том, что он говорил детям. Вы должны ставить вопрос и давать ответ. Это одно и то же.

Эксперимент

С Крисом я познакомился на баскетбольной площадке в Манхэттене. Там всегда играли ребята из квартала. Каждый мог прийти когда угодно и наиграться всласть. Крис был единственным белым, которого я там видел. Когда он вступал в игру, то стремился поделить команды, считал очки и кричал, если кто-нибудь передерживал мяч.

Устав от беготни, я обычно садился в тени деревьев на краю площадки и наблюдал за игравшими. Однажды Крис подсел ко мне и спросил, где я живу. Мы немного поболтали и быстро нашли общий язык, а когда я обмолвился о том, что ищу комнату, он предложил мне переехать к нему. Сказал, что расстался с девушкой и ищет соседа.

Некоторое время мы жили вместе, почти не видя друг друга. Потом на какой-то университетской вечеринке Крис влюбился. И в ту же ночь объявил мне об этом. Я уже спал. Когда он разбудил меня, было за полночь.

— Я влюбился, — признался Крис.

— Отлично, — отозвался я, — а теперь можно поспать?

— Она индианка, Йотслана. У нее самые красивые черные волосы во всем мире. А глаза…

На следующий вечер мы разговорились о девушках, о любви. Крис хвастался своей Йотсланой, и, возможно разгорячившись от его слов, я принялся утверждать, что настоящая любовь не должна перерастать в плотскую. Телесная связь все портит, она раскрывает глаза и разрушает идеальное, возвышенное чувство.

— Истинную любовь, — говорил я, — надо пронести через всю жизнь и не дать ей опошлиться. Можно иметь другие связи на стороне или даже жить с другой женщиной под одной крышей.

Крис внимательно меня слушал. В последующие недели он выглядел задумчивым. Ничего не рассказывал о Йотслане. Иногда встречался с ней и поздно возвращался домой. А осенью я переехал в Чикаго. Крис помог мне собраться и отвез на вокзал.

— Как поживает индианка? — спросил я.

— Мы любим друг друга. Она переезжает ко мне. У нее не ладятся отношения с родителями, а твоя комната теперь свободна.

Я пожелал Крису удачи и пообещал проведать его весной.

В Чикаго я остановился у молодой четы в большой квартире на юге города. Жена была танцовщицей, муж — фотографом. Он приехал из Бразилии, и поженились они ради того, чтобы ему удалось остаться в стране. В первый же вечер танцовщица призналась, что муж у нее голубой, но вместе им хорошо, возможно, лучше, чем другим парам, потому что они ничего друг от друга не требуют. Порой по воскресным утрам он залезает к ней в кровать и ведет себя как ребенок.

Зимой стояли сильные морозы, но в нашей квартире было светло и уютно. Нельсон, приятель фотографа, приходил почти каждый вечер, и, когда они вдвоем уединялись в спальне, танцовщица начинала хохотать, а я делал музыку погромче.

Каждый из нас жил своей жизнью, изредка мы готовили вместе ужин и слушали фортепьянные концерты Шопена и Равеля. По воскресным утрам втроем или вчетвером мы устраивались на большой кровати танцовщицы, пили чай и смотрели по телевизору старые эпизоды «Звездных войн».

Весной я на две недели отлучился в Нью-Йорк. Позвонил Крису. Он сказал, что я могу пожить у них, у него и Йотсланы.

Приехал я вечером. Дверь открыл Крис.

— Жаль, — сказал он, — Йотслана сегодня ночует у друзей. Но завтра ты с ней обязательно познакомишься.

Мы вместе готовили ужин и болтали о прошлом лете. Я рассказал, как устроился в новом городе, о своих соседях по квартире и о ледяных чикагских ветрах. Казалось, у Криса тоже есть чем поделиться. Когда мы мыли посуду, он внезапно признался:

— Мы с Йотсланой… мы не спим друг с другом.

Я не знал, что ответить. Крис достал две банки пива из холодильника, и мы перебрались в гостиную. Комнату освещала маленькая настольная лампа. Повсюду громоздились стопки книг.

— Мы любим друг друга, — сказал Крис. — Так сильно я никого еще не любил. Но мы не спим вместе.

— Вы живете друг с другом и…

Крис поднялся и быстро направился к стоявшему в полутьме книжному шкафу. Повернулся ко мне.

— Мы спим в одной кровати, — сказал он и рассмеялся. — Это смерти подобно. Совсем друг к другу не прикасаемся. Ставим эксперимент.

Мы замолчали. Когда Крис снова заговорил, я почти не видел его лица.

— Ты подал мне эту идею. Лишь так можно спасти любовь от будничности, от привычки.

— То был теоретический эксперимент! Верить-то я в него не верил. Господи, да вы спятили!

— Нет, — возразил Крис, — ты оказался прав. Мы любим друг друга не меньше, чем в первый день.

На следующее утро я познакомился с Йотсланой. Она вернулась домой, пока я спал. Приняла душ, надела короткий халат. Девушка действительно отличалась той редкой красотой, о которой рассказывал Крис.

Сидя за кухонным столом, она читала книгу. Я представился.

— Крис уже в университете, — сказала Йотслана. — Есть кофе.

Я устроился напротив. Девушка не произносила ни слова, только искоса поглядывала на меня.

Потом она исчезла в спальне, а я поехал в центр.

Я подружился с Йотсланой. Она редко ходила в университет, так что иногда мы выбирались в ближайший парк и болтали обо всем на свете. Случалось, она брала меня под руку и начинала говорить о Крисе, о том, что ее в нем раздражает. Какой он упрямец, какой педант, как серьезно ко всему относится.

— Он — теоретик, — говорила Йотслана, — человек мысли. А я совсем другая. Я — практик.

Как-то утром, когда я брился, Йотслана зашла в ванную и разделась у меня за спиной. Я видел ее отражение в зеркале, видел голую спину, довольно широкие плечи и, пока она закалывала волосы, тонкую шею. Она обернулась. Наши взгляды встретились в зеркале, Йотслана улыбнулась и полезла мыться в старую ванну. Я быстро добрился, но она выглянула из-за душевой занавески:

— Ты не передашь мне полотенце?

Взяв у меня полотенце, она выбралась из ванны и вытерлась.

— Индия, должно быть, прекрасная страна, — пробормотал я.

Йотслана рассмеялась, сняла с подоконника большую банку крема и стала натирать им тело.

Я было направился к двери, но она не переставала говорить со мной. Я смотрел по сторонам, на руки, на потолок. Вдруг Йотслана бросила мне мокрое полотенце. Теперь она замолчала, а я сел на унитаз и уставился на нее. Она намазала руки, груди, живот, бедра. Потом присела на край ванны и тщательно намазала ноги — каждый палец отдельно.

— Ты не намажешь мне спину? — спросила она, подошла, сунула мне крем и развернулась.

Я поднялся. Смазал ей шею, плечи, спину, поясницу. Прошелся по талии, бедрам, ягодицам. При этом я больше смотрел на собственные руки, чем на ее тело. Потом Йотслана повернулась ко мне лицом, и мои руки продолжили движение, повинуясь указаниям ее рук. Она оперлась на раковину и закрыла глаза…

Когда упала и разбилась мыльница, Йотслана рассмеялась, поднесла мою руку к губам и поцеловала палец.

— Ты пахнешь мной.

— Если появится Крис…

— Об этом тебе стоило подумать раньше.

Спустя некоторое время мы приняли душ, и я вытер Йотслану тем же мокрым полотенцем.

— Сходим куда-нибудь поесть? — спросил я.

— Нет времени, — ответила Йотслана. — У меня в двенадцать встреча.

Днем я отправился на баскетбольную площадку, но никого там не застал. В последние дни часто шел дождь, площадка была засыпана прошлогодней листвой. В квартиру я вернулся, когда уже стемнело. Крис готовил ужин. Спросил, не хочу ли я поесть вместе с ним.

— Йотслана ночует у друзей, — сообщил он. — Ну как она тебе понравилась?

— Очень красивая, — ответил я. Мне было стыдно.

В этот вечер мы выпили много пива.

— Как в прежние времена, — резюмировал Крис.