— Значит, у него алиби, — сказал Фос.
— Да, — кивнул Яуберт. — Кстати, алиби для него совсем не лишнее. Карина Оберхольцер была его тайной любовницей. Мерзавец женат. И, по его словам, Оберхольцер все знала.
Сержант уголовного розыска Карл ван Девентер попал в отдел убийств и ограблений благодаря тому, что лучше всех в Кейптауне раскрывал грабежи.
Еще до того, как его перевели в Главное управление, он мог с легкостью сказать, был ли грабитель профессионалом или любителем, всего лишь взглянув на отпечатки пальцев, на замки в доме или просто на парадную дверь.
Подобно гадальщику, который предсказывает судьбу по чаинкам, ван Девентер осматривал место преступления и моментально вычислял преступника. Он был прекрасно знаком с почерком всех известных домушников; иногда достаточно было одного выдвинутого ящика письменного стола или оставленного в пепельнице окурка.
Ван Девентер достиг такого совершенства благодаря огромному интересу к делу, трудолюбию и упорству — проявленным не только на экзаменах в полицейском колледже, но и в так называемом «уличном университете». Он умел подробно, но вместе с тем уважительно расспрашивать обвиняемых, вызывать их на откровенность. Те охотно рассказывали сержанту, каким образом им удалось отключить хитроумную сигнализацию или справиться с самым современным замком.
За долгие годы ван Девентер насобирал целую коллекцию воровских отмычек. О его коллекции в управлении ходили легенды.
Если, допустим, дети знакомого нечаянно спускали ключ от дома в унитаз, сотрудники отдела убийств и ограблений не спешили вызывать сантехника. Они заходили к Карлу ван Девентеру. Если требовалось чуточку отступить от буквы закона и, скажем, незаметно обыскать дом подозреваемого без ордера (и без ключа), вызывали ван Девентера.
Как поступить, если к вам в руки попал запертый кейс, а кодовую комбинацию Оливер Нинабер унес с собой в могилу? Разумеется, кейс нужно отнести ван Девентеру и попросить его поколдовать своими отмычками.
Констебль Сниман разыскал Карла ван Девентера в Дурбанвиле, где тот расследовал убийство, совершенное сатанистами.
— Положите мне на стол. Посмотрю вечером, когда вернусь, — распорядился Девентер.
Верный своему слову, он приступил к работе сразу же, как вернулся на работу. Вынул из внутреннего кармана куртки маленький черный кожаный мешочек, выбрал нужную отмычку, здесь повернул, там нажал… Ровно через сорок четыре секунды после того, как он взял в руки инструмент, два замка кейса открылись, звонко щелкнув.
Наградой ван Девентеру послужило то, что он первый осмотрел содержимое кейса. Он откинул крышку, увидел пистолет «стар» и понял, что трогать ничего нельзя. Пистолет вполне может оказаться орудием убийства, а к орудиям убийства лучше не прикасаться, если не хочешь выйти в отставку раньше срока.
Ван Девентер позвонил Сниману, но тот не подходил к телефону. Он позвонил Матту Яуберту, но того тоже не оказалось на месте. Ван Девентер поступил по инструкции, так, как рекомендуется поступать с ценными вещественными доказательствами. Он спустился в приемную к Мэйвис Петерсен, расписался в книге учета и запер кейс в сейф. Потом попросил Мэйвис передать Сниману или Яуберту, что кейс открыт и они могут его осмотреть.
Ван Девентер не знал, что «стар» — не орудие убийства. Как не знал он и то, что под пистолетом, между другими бумагами, лежит исписанный от руки листок. В списке из нескольких фамилий там присутствует и фамилия убийцы.
Несмотря на то что Карл ван Девентер разбирался в окурках, как гадальщик — в чаинках, ясновидящим он не был.
— Нет, я не предсказываю судьбу по чайной заварке. — Мадам Джослин Лоу широко улыбнулась.
Она стояла на парковке отеля в Ньюландзе, где испустил дух Джеймс Дж. Уоллес. Ее окружала довольно плотная толпа представителей средств массовой информации. Прибыли бригады телеканалов Эй–би–си, «М–Нет», а также фрилансеры, которые надеялись выгодно продать репортаж «Скай ньюс» или Си–эн–эн. Присутствовали и представители Би–би–Би–2 и «Темз телевижн». Подоспели и газетчики, как местные, так и иностранные. Особенно много было представителей британской желтой прессы.
Матт Яуберт, Нуга О'Грейди и Лау скромно притулились сбоку. При виде такого сборища у Лау от изумления отвисла челюсть. Яуберт стоял понурив голову. Ему не хотелось тратить время на ерунду. Сейчас можно было бы заняться другими делами. Например, позвонить Ханне Нортир и сказать: «Привет, док. Может, немного развлечемся в пятницу вечером, сходим на «Цирюльника“?»
Но он обязан находиться здесь, потому что ему нужно забрать назад приобщенные к делу улики. Мадам Лоу лично переговорила с начальником уголовного розыска, а начальник лично попросил Яуберта оказать мадам всемерную помощь.
Яуберт понимал, почему де Вит так настаивал на том, чтобы позвать мадам. Понимал он и то, почему начальник уголовного розыска так просил его помочь медиуму.
Она была симпатичная женщина за сорок, высокая, статная; держалась она с большим достоинством. Кроме того, у нее был внушительный размер бюста.
— По чайной заварке и по ладони гадают цыганки, — говорила тем временем мадам Лоу. — Я же медиум. Медиумы не гадают. Они чувствуют.
Судя по выговору, ясновидящая была женщиной образованной.
— Мне передали обрывки одежды, которую носил один из убитых; посмотрим, удастся ли мне уловить вибрации трагедии, просочатся ли они…
— «Просочатся ли они», — тихо передразнил ее О'Грейди. — Она просто шарлатанка. Но с репортерами обращаться умеет. Ишь как они уши развесили!
Яуберт ничего не сказал, потому что не помнил точно, что такое шарлатанка.
— Я чувствую мощную ауру. Должно быть, здесь собралось много талантливых людей, — сказала мадам. — Но мне придется попросить вас немного подвинуться. Чтобы я могла работать, мне нужно место — и тишина.
Журналисты притихли.
— Если можно, подождите, пожалуйста, вон там. — Длинным, унизанным перстнями пальцем она показала на край стоянки. — И прошу господ фотографов не снимать со вспышкой, когда я концентрируюсь. Позже у нас будет достаточно времени для снимков.
Толпа кротко удалилась туда, куда велела мадам Лоу; телевизионщики поспешили унести подальше камеры и штативы.
Дождавшись, пока журналисты уйдут, ясновидящая повернулась спиной к публике и подошла к тому месту, которое указал ей Яуберт (ему было очень неловко). Лужицы крови на месте убийства Джимми Уоллеса выцвели и почернели; их стало не отличить от бензиновых пятен на асфальте.
Мадам Лоу вынула из целлофанового пакета окровавленную белую рубашку Уоллеса, театрально закрыла глаза и прижала рубашку к груди. Потом она как будто окаменела.
Вдруг Яуберт услышал странные звуки — низкое, монотонное гудение. Он понял, что звуки исходят изо рта ясновидящей.
— М–м–м–м–м–м… — тянула она на одной ноте. Мычание все продолжалось, а она так и стояла на одном месте, выпрямив спину в темном, но модном платье. — М–м–м–м–м–м–м…
Интересно, что может быть общего у ясновидящей и де Вита? Какие отношения их связывают?
Анна Босхофф привела слова из статьи в «Кейп таймс»: «старый друг».
Нет, Анна Босхофф говорила, что на конференциях де Вит ни на кого и не смотрел…
— М–м–м–м–м–м–м…
Перед мысленным взором Яуберта возникла картинка: обнаженная ясновидящая раскинулась на широкой кровати в своей полутемной спальне; кругом паутина, у камина черный кот. Барт де Вит, плотоядно ухмыляясь, ласкает ее внушительный бюст, и мадам страстно мычит:
— М–м–м–м–м–м–м…
Внутри у Яуберта все сжалось. Интересно, почему он снова думает о сексе? Может быть, в предвкушении свидания с психологом Ханной Нортир? Может быть, он надеется приласкать ее, обнимать ее за хрупкие плечики своими большими руками и медленно, постепенно подготовить ее к любви? Ему захотелось нежно поцеловать Ханну в розовые ненакрашенные губы, прижать ее к себе…
Мадам Джослин Лоу шумно выдохнула через рот. Плечи ее устало просели, руки, сжимающие рубашку, скользнули вниз, голова упала на грудь. В такой позе мадам постояла так несколько секунд. Журналисты нерешительно зашушукались.