Он переходил от экспоната к экспонату. У него разыгралась фантазия. К тому времени он уже обладал достаточным опытом, чтобы знать: каждое ржавое орудие убийства, каждый пожелтевший клочок бумаги, ставший уликой, стоили какому–нибудь давно забытому детективу многих часов кропотливой работы. И в конце концов он добивался успеха.

Он пришел и на следующий день. Тогда его заметил хранитель музея, сержант Блэки Суорт, пожилой человек с морщинистым лицом и хриплым голосом заядлого курильщика. Когда Блэки говорил, похоже было, как будто сапоги скрипели по гравию. Суорта назначили хранителем музея после его неоднократных просьб. Видимо, он просто надоел начальнику полиции.

Блэки Суорт пригласил Яуберта в свою комнатку в подвале и рассказал о себе. Он поступил на службу в пятнадцать лет.

— Патрулировал на лошадях между Пэрисом и Потхефтсромом. — Блэки часами развлекал Яуберта фактами своей яркой биографии, а под конец рассказывал какие–нибудь забавные истории и угощал «полицейским кофе», изрядно сдобренным бренди.

Сам Блэки Суорт тоже был своего рода музейным экспонатом. Его можно было выставлять в стеклянной витрине в секции «История уголовного розыска».

— Матти, я видел все, история творилась у меня на глазах. В первый раз я увидел музей, когда прослужил двадцать пять лет. И сразу понял, что однажды захочу сюда вернуться. В шестьдесят я вышел на пенсию, стаж у меня был сорок пять лет. Я уехал в Маргейт и три месяца смотрел, как ржавеет моя машина. Потом я позвонил генералу. И вот каждый день приезжаю сюда.

Яуберт со стариком дни напролет болтали и курили. Старик относился к нему не покровительственно, а скорее по–дружески. Хотя по возрасту он годился Яуберту в отцы, он был совсем не похож на родного отца Яуберта.

После той недели в Претории они встречались редко. Оба не любили говорить по телефону, но Яуберт время от времени звонил старику, особенно когда хотел посоветоваться насчет какого–нибудь дела. Как сейчас.

— Дядюшка Блэки, врач советует мне бросить курить, — сказал Яуберт по телефону. Он употребил самую вежливую форму обращения на африкаансе по отношению к старшим.

На том конце линии послышался хриплый кашель.

— Матти, врачи советуют мне бросить курить последние пятьдесят лет! А я все держусь. В декабре мне будет шестьдесят восемь.

— Дядюшка Блэки, у меня тут одно интересное дело. Мой начальник считает, что убийство — дело рук китайской мафии.

— Так вот чем ты занимаешься?! В «Бельде» сегодня цитировали вашего де Вита. Я ничего не понял, но теперь… — Старик понизил голос: — Слышал, его чернокожие коллеги по АНК называли его, де Вита то есть, Мпумломбини. В прежние времена, еще в Лондоне.

— А что такое Мпумломбини, дядюшка?

— На языке коса — Двуносый. У него такая громадная родинка… — Блэки захихикал.

Яуберт услышал, как его собеседник закуривает. Потом Блэки долго и мучительно кашлял.

— Может, и мне тоже пора бросать, Матти.

Яуберт рассказал старику о Джеймсе Уоллесе.

— Матти, в одном твой де Вит прав. Способ убийства соответствует. В прошлом году в Лондоне именно так действовали китайцы. Жуткое дело. Они гораздо коварнее американской мафии. Но ведь китайцы занимаются не только наркотиками. Взять, к примеру, кредитные карточки. Они научились очень ловко их подделывать. Торгуют фальшивыми документами. Паспортами, водительскими правами. У Уоллеса была фирма по доставке корреспонденции. Они ведь рассылали банковские кредитные карты? Он вполне мог передавать китайцам номера.

— Его компаньоны уверяют, что ни с какими азиатскими компаниями он дело не имел.

— Спроси его жену. Может, китайцы навещали его дома.

— Дядюшка Блэки, он был большим бабником.

— Возможно, Матти. Знаешь, как я всегда говорю? Убийства бывают двух видов. В одном случае человек выходит из себя и убивает первым, что попадется под руку. В другом — убийца все планирует заранее. Выстрел в голову на автостоянке… Похоже, тут все было подготовлено заранее. К тому же убитый — большой бабник.

Яуберт вздохнул.

— Поработай ногами, Матти. Вот единственный выход. Если в голове нет мыслей, надо поработать ногами.

Он поехал к Маргарет Уоллес. По пути он думал о ней. Далеко ли вдова зашла в своем горе? Неожиданно ему вспомнился вчерашний сон.

Сам он последние два года все глубже погружался в пучину отчаяния. Он барахтался, пытаясь выбраться на поверхность; лететь в черную бездну было страшно. По ночам ему снились страшные сны, которые преследовали его даже днем, наяву. В те редкие минуты, когда он оказывался на поверхности, он заталкивал свои кошмары в подсознание. Но сейчас все по–другому. Он может опустить голову в черную воду, открыть глаза и припомнить свой сон, потому что ему впервые не снилась Дара. Ему снилась Ивонна Стоффберг. Как отчетливо он видел ее тело!

Смог бы он?..

Если бы сон вдруг стал явью и она очутилась перед ним, смог бы он?.. Способно ли еще ожить его затупившееся, забытое орудие любви? Или оно настолько затупилось, что не способно преодолеть прошлое и воспрянуть к жизни…

От неопределенности низ живота сводило судорогой. Восемнадцатилетняя дочь соседа. Или ей еще семнадцать? Яуберт заставил себя переключиться на других персонажей своего сна. Что забыл у него во сне Барт де Вит? Да еще с дырой во лбу. А Маргарет Уоллес? Его подсознание выделывает странные штуки. Почему ему не снилась Лара? Вернется ли она к нему сегодня ночью? Старые чудовища нашли способ вернуться в его мысли. Он вздохнул и рывком вынырнул на поверхность. Так безопаснее.

Судя по всему, женщина, открывшая дверь, приходилась Маргарет Уоллес сестрой. Волосы у нее были короче и светлее, кожа усеяна едва заметными веснушками, глаза голубые, но сходство было разительным.

Яуберт объяснил, что ему нужно повидать вдову.

— Сейчас не самое лучшее время.

— Знаю. — Он неловко переминался с ноги на ногу. Ему было не по себе. Непрошеный гость.

Сестра досадливо вздохнула и пригласила его войти.

Собравшиеся в гостиной люди тихо переговаривались. Заметив Яуберта, все сразу замолчали. Должно быть, признали в нем стража порядка — по костюму, по габаритам, по манере держаться. Маргарет Уоллес сидела к нему спиной, но, увидев, куда смотрят другие, обернулась и тут же встала. Яуберт заметил, что вдова довольно далеко зашла на пути горя. Лицо осунулось, под запавшими глазами темные круги, вокруг рта морщины.

— Извините за беспокойство, — сказал он, чувствуя еще большую неловкость из–за тишины, воцарившейся в просторной гостиной, и укоризненных взглядов присутствующих.

— Пойдемте в сад, — тихо предложила она, открывая парадную дверь.

Легкий ветерок шелестел в кронах деревьев, но внизу был почти штиль. Маргарет Уоллес шла опустив плечи и плотно скрестив руки на груди — типичная вдова, сраженная горем. Яуберт повидал немало таких…

— Не смущайтесь. Я знаю, у вас такая работа. — Она попыталась улыбнуться.

— Вы читали сегодняшние газеты?

Она покачала головой:

— Их от меня прячут.

— Мое начальство… Есть версия… — Яуберт отчаянно пытался подобрать обтекаемые формулировки. Жаль, что сейчас с ним нет Бенни Гриссела. — Организованные преступные группировки на Тайване используют такие же методы. Мне нужно проработать эту версию.

Маргарет Уоллес посмотрела на него; порывом ветра прядь волос отбросило ей на лицо. Она отбросила волосы назад и снова скрестила руки на груди. Она ждала продолжения.

— Возможно, ваш муж вел с ними… с китайцами… дела… скорее всего, через третьих лиц. Вы не в курсе?

— Нет.

— Миссис Уоллес, я понимаю, как вам сейчас тяжело. Но если можно найти какое–то разумное объяснение…

— Разве вы до сих пор ничего не нашли? — спросила она так укоризненно, как будто сама уже давно знала ответ. Прядь волос снова упала на лицо, но она не обратила на нее внимания.

— Нет, ничего. — Интересно, подумал Яуберт, узнает ли она когда–нибудь о Лиззи ван дер Мерве и остальных женщинах, с которыми Джимми Уоллес проводил одну–две ночи.